— Который час?

— Без четверти шесть.

— Раз уж ты в Венсене, махни в Жуэнвиль. Это недалеко. Попроси своего конторщика проехаться с тобой.

— Он сам предложил свои услуги.

— Сразу за мостом начнутся киностудии. Обычно у продюсеров хранятся фото всех актеров, включая тех, что на второстепенных ролях: к этим карточкам обращаются при распределении ролей в новых фильмах. Понял?

— Понял. Куда вам звонить?

— Домой, — заключил Мегрэ, опустился в кресло и облегченно вздохнул.

— Кажется, дело пойдет.

— При условии, конечно, что это наш чех. Мегрэ наполнил рюмки с золотым ободком, выбил трубку, заложил новую порцию табаку.

— У меня впечатление, что ночь нам предстоит беспокойная. Девчушку велел привезти?

— Ее отправили сюда три часа назад. Я сам встречу ее на Северном вокзале.

Имелась в виду девочка с фермы Мансо, единственная, кто чудом спасся во время резни и видел одного из налетчиков — Марию, женщину, лежащую теперь со своим малышом на больничной койке.

Опять телефон. Теперь снимать трубку стало даже несколько жутко.

— Алло…

Глаза Мегрэ снова уставились на коллегу, но на этот раз — с досадой. Говорил комиссар приглушенным голосом. С минуту вообще молчал, ограничиваясь поддакиванием через почти равномерные промежутки. Коломбани тщетно силился понять, о чем разговор. Ни о чем не догадываться было тем более обидно, что в трубке слышался голос, в гудении которого можно было иногда различить отдельные слоги.

— Через десять минут? Конечно. Точно, как я обещал. Почему у Мегрэ такой вид, словно он с трудом сдерживается? Его поведение опять полностью изменилось. Ребенок, ожидающий, когда его подпустят к рождественской елке, — и тот меньше дрожал бы от нетерпения, чем комиссар, как ни старался он выглядеть спокойным и даже добродушно-ворчливым. Повесив трубку, он не возобновил беседу с гостем, а распахнул дверь на кухню и объявил:

— Сейчас приедет твоя тетка с мужем.

— Как! Что ты говоришь? Но…

— Сам удивляюсь, — перебил он жену, которой тщетно подмигивал. — Случилось, видимо, что-то серьезное, непредвиденное. Она хочет немедленно поговорить с нами. — И, просунув голову в дверь, Мегрэ принялся строить жене гримасы, чем окончательно сбил ее с толку.

— Вот те на! Только бы не какая-нибудь беда!

— А может, она по поводу наследства?

— Какого наследства?

— Ее дяди.

Когда Мегрэ вернулся к Коломбани, корсиканец лукаво улыбался.

— Извини, старина. Сейчас явится тетка моей жены.

Я еле успею одеться. Не выставляю тебя, но сам понимаешь…

Комиссар из Сюрте опорожнил рюмку, встал, утер губы.

— Пустяки! Я же знаю, что такое родня. Позвонишь, если будет что новое?

— Договорились.

— Сдается мне, это будет скоро. Не знаю даже, возвращаться ли мне на улицу де Соссэ. Пожалуй, не стоит. Если не возражаешь, я побуду на набережной Орфевр.

— Вот и отлично. До скорого!

Мегрэ чуть не вытолкнул гостя на лестницу. Когда дверь захлопнулась, он быстро пересек комнату и взглянул за окно. Слева от склада «Лот и Пенен» виднелась выкрашенная в желтый цвет лавчонка овернца, торговавшего вином и углем, и Мегрэ впился взглядом в ее дверь.

— Ты наврал Коломбани? — спросила г-жа Мегрэ.

— Конечно. Я не хотел, чтобы он столкнулся с людьми, которые к нам сейчас зайдут.

С этими словами он машинально оперся о подоконник, где чуть раньше стоял корсиканец, и рука его наткнулась на газету. Мегрэ опустил глаза и увидел, что она сложена так, чтобы сверху оказались объявления. Одно из них было обведено синим.

— Каналья! — процедил комиссар сквозь зубы. Между Сюрте и уголовной полицией существует застарелое соперничество, и для человека с улицы де Соссэ истинное удовольствие сыграть шутку с коллегой, работающим на набережной Орфевр. К тому же Коломбани не так уж и зло отомстил Мегрэ за вранье и выдумку с теткой. Он лишь оставил ему доказательство того, что раскусил комиссара. Объявление, напечатанное с классическими аббревиатурами во всех утренних газетах и дневных бюллетенях ипподромов, гласило:

Они-то и звонили от угольщика напротив, проверяя, не розыгрыш и не западня ли это: пусть Мегрэ лично подтвердит свое обещание. Словом, хотели убедиться, что путь свободен.

— Прогуляйся-ка по улице, госпожа Мегрэ, и не слишком торопись. Шляпу надень с зеленым пером.

— Почему именно эту?

— Потому что скоро весна.

Пока приглашенные переходили улицу, всем видом показывая, что решаются на серьезный шаг, Мегрэ наблюдал за ними из окна, но издалека узнал лишь одного.

Несколькими секундами раньше комиссар не знал о визитерах ровно ничего — даже из какого они круга. Но в одном он мог поручиться — они тоже бывают на скачках.

— Коломбани наверняка следит откуда-нибудь за ними, — проворчал он.

А уж если Коломбани вышел на след, он вполне способен подвести недавнего собеседника. Кто же откажется подложить маленькую свинью коллеге? Тем более что корсиканец куда лучше, чем он, Мегрэ, знает Джо Боксера.

Джо низенький, коренастый, с перебитым носом и светло-голубыми глазами под тяжелыми веками. Костюмы носит в клеточку, галстуки яркие, и в час аперитива его всегда можно найти в одном из маленьких баров на авеню Ваграм. Он самое меньшее раз десять побывал уже по всяким поводам в кабинете Мегрэ, но неизменно ухитрялся выкручиваться. Действительно ли он опасен? Джо очень старался, чтобы в это верили, охотно напускал на себя отчаянность и делал вид, будто он «в законе», но настоящие преступники относились к нему с недоверием, а то и легким презрением.

Мегрэ впустил посетителей и поставил на стол новые рюмки. Вошли они стеснительно, но тем не менее настороженно обшарили глазами углы и опасливо покосились на закрытые двери.

— Не робейте, ребята. Стенографистка у меня не спрятана, диктофон тоже. Взгляните, вот моя спальня, — указал комиссар на смятую постель. — Это ванная. Это стенной шкаф. А вот кухня, откуда из уважения к вам только что удалилась госпожа Мегрэ. Куда ведет последняя дверь? В гостевую, но там затхлый воздух по той причине, что гостей у нас не бывает, разве что свояченица несколько раз в год переночует. Итак, за дело.

Комиссар чокнулся с новоприбывшими и вопросительно посмотрел на спутника Джо.

— Это Фердинан, — пояснил бывший боксер. Комиссар тщетно напряг память: ни имя, ни эта тощая долговязая личность с огромным носом и бегающими, как у мыши, глазами ничего ему не говорили.

— Он содержит гараж у заставы Майо. Маленький, конечно, гаражик.

Забавно, однако, смотреть, как они переминаются с ноги на ногу, не решаясь сесть — не из страха, а из осторожности: такие люди предпочитают держаться поближе к двери.

— Вы вроде бы намекнули на какую-то опасность?

— Даже на две. Во-первых, если вас засекут чехи, я гроша за ваши шкуры не дам.

— Какие чехи? — удивленно переглянулись Джо с Фердинаном, полагая, что ослышались: до сих пор в газеты не проскользнуло ни слова о чехах.

— Из пикардийской банды.

На этот раз они поняли и тут же посерьезнели.

— Мы им ничего не сделали.

— Гм… Это мы сейчас обсудим, только вот беседовать нам будет удобней, если вы присядете.

Джо опустился в кресло; Фердинан, незнакомый с Мегрэ, примостился бочком на краю стула.

— Теперь о второй опасности, — продолжал комиссар, раскуривая трубку и наблюдая за гостями. — Вы сегодня ничего не заметили?

— Всюду легавые наторканы. Извините, конечно.

— Ничего, я не обижаюсь… Так вот, сегодня не только всюду наторканы легавые, как вы выразились, но большинство инспекторов охотятся за определенными лицами, в том числе за двумя владельцами желтого «Ситроена».

Фердинан улыбнулся.

— Я догадываюсь, разумеется, что машина уже не желтая и сменила номер. Ладно. Если вас сцапают инспекторы уголовной полиции, я, пожалуй, сумею вытащить вас из передряги. Но вы видели, кто вышел от меня перед вами?