– Кто?! – спросил Ароматный.

– Даг Туровский, – ответил я.

Окошко захлопнулось, и залязгала отворяемая дверь. Она распахнулась передо мной. Меня схватили за лацканы пиджака и втянули в помещение. Дверь захлопнулась за мной. Ее закрыли на замок. Я оказался в ловушке.

Увидев лицо Вани Дубай, я немного успокоился. А то уже собрался громить всех направо и налево да размышлял о доброй перестрелке в стиле вестерна.

Дубай стоял возле мраморной лестницы, сложив руки крестом на груди и облокотившись спиной о стену. Ухмылялся насмешливо и зло.

Меня заставили поднять руки, раздвинуть широко ноги и тщательно обыскали. Извлекли из кобуры пистолет, выщелкнули обойму и положили на изящный антикварный столик, что стоял при входе. Туда же отправился скромненький электрошокер из кармана плаща. Я даже забыл, когда его туда положил. Закончив осмотр, Ароматный махнул Дубай. Ваня разлепил руки и громко чихнул.

– Ой, блин! – выругался он. – Вчера еще где‑то простуду поймать успел. Не везет, так капитально. Какие новости, Туровский?

– Новость следующая. Я думал, что ты умный мужик. Оказалось не очень. Что за обыск? Что за туфта тут происходит? Качели меня хотел видеть. Я приехал.

А тут меня распинают, как Сына Божьего, и залезают во все места, куда я даже любовнице запрещаю лазить. Может, объяснишь мне, непонятливому?

Дубай усмехнулся:

– Кто‑то известил писак о встрече. Они с утра тут торчали. Еле разогнали.

– Ты хочешь сказать, что это я сделал? – возмутился я.

– А кто еще? – язвительно спросил Ваня.

– А это ты своих стукачей порасспрашивай. Может, и узнаешь что‑нибудь занимательное. – Я скривился, точно проглотил литр сладкого пива.

Дубай задумался. Минуту молчал, потом согласился.

– Я расспрошу своих ребят. Если это наши, то я вызнаю, – пообещал он.

– Мне нет резона выкладывать все папарацци. Пока что мы с Качели по одну сторону баррикады. А там разойдемся как в море корабли, надеюсь, что соблюдая друг к другу нейтралитет, – высказался я.

– В твоих словах есть истина, – оценил Дубай. – Пойдем, Качели ждет. Сегодня «Корчма» открыта только для тебя.

Он развернулся ко мне спиной и стал подниматься по лестнице. Он не оборачивался, не смотрел, иду ли я за ним. Просто уверенно шел вперед. А я шагал за ним.

Повсюду зеркала. Лестница выстелена ковром, на котором не слышны шаги. Громоздкие перила с цветками лотоса и балясинами в виде кипарисов.

Мы поднялись на второй этаж и вступили в огромную залу, заставленную пустыми столами с перевернутыми стульями, что рогами ножек целились в лепной потолок с ажурной массивной люстрой, окруженной голыми амурчиками. Между столиками кружился мужчина в черных брюках со стрелочками, в белой рубашке с бабочкой и с белым полотенцем, повязанным вокруг торса. В руках он держал половую тряпку, насаженную на швабру.

– Костя, – скомандовал Дубай, – свободен.

Мужик обрадовался, поклонился и удалился в одну из дверей с табличкой «Служебное помещение».

Пройдя мимо столиков, мы дошли до короткой лестницы, которая вела на балкон, где находились кабинеты для тех, кто мечтает покушать в уединении. Дубай подвел меня к одному из кабинетов, отворил дверь и пропустил внутрь. Дверь закрылась.

За столом, уставленным яствами (чего тут только не было!), восседал, как император Нерон, Гоша Кочевей. С повязанной на шее салфеткой он ловко орудовал ножом и вилкой, разделывая гуся.

– Проходи, – сказал он, указывая ножом на соседнее кресло.

Я принял его приглашение. Опустился в кресло и с аппетитом посмотрел на стол. Качели срубил мой взгляд и правильно его истолковал.

– Угощайся. Не бойся, пища экологически чистая. Не отравленная. Вина хочешь?

– Спасибо. Откажусь. Не люблю я кислый забродивший сок.

– Да. Я знаю. Ты спец по пиву. У меня и пиво найдется. «Старопрамен» темное? Сойдет? Я кивнул.

– Под твоим стулом пара бутылочек есть. Давай доставай их. Выпьем. Мне‑то врач не разрешает. Вот и прячу от всех, чтобы не знали.

Качели рассмеялся. Так смеяться мог только каннибал после вкусного ужина.

Я и вправду нащупал две пивные бутылки. Поставил их на стол, скинул пробки и наполнил бокалы. Я положил себе на тарелку мяса, отломив кусок от целого жареного гуся, по три ложки разных салатов, немного картошки‑фри. И чинно приступил к раннему ужину, осматриваясь по сторонам.

Кабинетик мне нравился. Маленький, уютный. На двоих. Темно‑зеленая драпировка стен. Бра на стенах на две стилизованные свечи давали тусклый, но приятный свет. Обстановка располагала либо к задушевному разговору под пиво и гуся, либо к интиму. Второе отпадало начисто.

Сначала мне казалось, что Качели не обращает на меня внимания. Может, забыл, кто сидит рядом с ним. Потом понял, что авторитет не имеет привычки разговаривать за столом. Наконец Качели насытился. Очистил свою тарелку, сложил подле вилку и нож, взял в руки бокал и откинулся на спинку кресла.

– Как дела твои, сыщик? – поинтересовался он тусклым голосом.

Я запнулся. Хороший вопрос. Отвлеченный.

– Нормально. Жить пока можно и есть на что, – ответил я.

– А как наше дело? Что‑нибудь полезное узнал?

– Неужели Дубай тебе ничего не докладывает? Не верю, – отозвался я.

– Одно дело Дубай. Другое дело ты. У вас разное представление о жизни.

Качели причмокнул губами и разом опустошил стакан. Утер усы и вновь налил себе пива.

– Я обещал тебе, Туровский, что вряд ли ты когда‑нибудь увидишь меня вновь. Но обстоятельства меняются на глазах. С каждой минутой мир все больше не тот, что был ранее. Близится юбилей, и все точно с цепи сорвались. Спецы чистят теневую экономику. Накрылись два моих игорных дома. У меня перекупили два выгодных контракта, но это обычное дело, если бы не одна маленькая деталька. За всеми операциями стоит Ульян Мертвый. Он активно копает под меня. И, как я узнал, не только под меня. Такие же трудности испытывают все семьи Петрополиса. Мы в другое время легко могли бы собраться вместе и задавить щенка, но пока нам не поднять головы. За каждым движением следят полицейские и люди ФСБ. Этим, если подумать, по барабану все в моем мире, но два моих человека уже арестованы. Им выдвинуты обвинения в шпионаже. Бред какой‑то. И этот бред на руку Мертвому. Кто‑то прикрывает его на самом верху…

– Но не Пятиримов, – оборвал я Качели. – Он не более чем марионетка с большой буквы. Им управляют. Кто? Я пока не знаю. Думаю, что какой‑то «серый кардинал». Человечек с виду маленький. Никто о нем не скажет, что он могуч.

– Дубай передавал мне о грядущем теракте. Ты знаешь, где должен быть взрыв?

– Пока нет, – не дрогнув, солгал я. – Но думаю, что в ближайшие пару дней сумею узнать. Мыслишки есть.

Больше мы о деле не говорили. Я просидел с Качели еще два часа. Мы пили пиво. Много говорили, но темы все были посторонние. О политике, о бизнесе, экономике, бандитизме.

Мы распрощались, когда Качели недвусмысленно намекнул, что аудиенция окончена. У выхода из кабинета меня встретил Дубай с раздосадованной физиономией.

– Парадный вход блокирован. На причале журналюг скопилось, как грязи. Они не должны тебя видеть.

– Порядок, – согласился я. – Потом отгоните «икар» на место. Да привези своего гения‑хирурга, чтобы он мне родное лицо вернул.

Я покинул «Корчму» с черного хода. До ближайшего канала, где можно было безопасно поймать такси, оставалось пять или шесть дворов и открытых площадок, которые мне предстояло пройти неузнанным. Дубай предлагал охрану в сопровождение, но я отказался.

Зря!

В третьем от «Корчмы» дворе меня ждали.

ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ

Опасность я прозевал, как последний олух, на которого внезапно свалилась удача в виде золотого дождя, а он оказался настолько глуп, что пропустил все золото мимо кармана. Я влип в капкан и обнаружил, что зажат со всех сторон только тогда, когда ловушка с треском захлопнулась, а правое ухо затопила боль. От первого удара я покачнулся, но устоял на ногах, одновременно возвращаясь к реальности. Четыре безликих мужичка толклись возле меня явно не с дружескими намерениями. Пятый что‑то хотел, пытался заговорить со мной, но из горла вместо слов лились нечленораздельные звуки, перемежаемые отборным матом. Он уже заносил руку для нового удара, когда я вышел из оцепенения. Поднырнул под удар и оказался у него за спиной.