Продвигаясь медленно вдоль стола, я оценивал положение шаров, раздумывая между делом, как мне уйти из этого дома по собственной воле и желательно не ногами вперед. Планы появлялись один бредовей другого…

— Смелее, господин Туровский! Не бойтесь меня обидеть — у вас это все равно не получится! — подбодрил меня незнакомец.

— Да я и не боюсь особо… — Первый шар после моего удара влетел в лузу.

— Хорошо, господин Туровский. Для начала я бы даже сказал — отлично! — оценил незнакомец. — Вы, наверное, ломаете голову, кто я такой и как вы здесь очутились? А также зачем мне это надо?

— Вы умеете читать мысли, не знаю уж, как там вас? — Я вкатил второй шар в лузу от борта.

— К сожалению, читать мысли не обучен… Но давайте поразмыслим! Вполне возможно, эмпирическим путем мы найдем ответ, кто я и чего хочу от вас.

Незнакомец явно собирался со мной поиграться. Нашел мышку, господин кот! Только вот по зубам ли?

— Почему бы и нет? Давайте! — согласился я.

— С кем вы должны были встретиться, Туровский?

Я мазанул: шар со скоростью торпеды устремился к лузе, но точно не вписался и отрикошетил от борта.

— А если ваш вопрос останется без ответа, эмпирический путь поможет вам установить этого человека? — осведомился я.

— Безусловно! — Незнакомец лег на стол и закатил подставу.

— И кого же вы имеете в виду?

Мы походили на двух аристократов, которые возникшие разногласия способны решить путем интеллектуальной дуэли.

— Валерия Соломаха.

Видно, удивление мое было слишком велико, чтобы я мог его скрыть.

— Я все знаю, господин Туровский. Даже знаю, зачем вы должны были встретиться с моим отцом.

Нокдаун… Виртуальный рефери склонился надо мной и начал отсчет… Восстановить бы дыхание!

— Вы, может быть, слышали, что контора моего отца называется «Соломах и сыновья»? Я и есть старший сын Иннокентий Соломах.

Интересно, зачем я потребовался сыну Соломаха?.. Мне и не вспомнилось, каким тоном я разговаривал с Валерием и на что ему прозрачно намекал.

— Слышал о гибели вашего отца. Примите мои соболезнования…

Иннокентий взорвался, ударил кием по столу — только щепки разлетелись!

— И ты, сука, соболезнования мне приносишь?! Я не понял, что послужило причиной для такой реакции, и благоразумно промолчал.

— Зачем ты убил моего отца?! — проревел Соломах, как раненый медведь.

Далеко зашла болезнь, однако… Лучше молчать.

— Эта мерзкая сука ведь обещала, что после последней проплаты ничего не будет!!! С какого рожна ты появился на горизонте?!!

Для начала неплохо бы установить, кто та «мерзкая сука» и что меня с ней связывает.

Иннокентий несколько поуспокоился, перевел дыхание и проковылял к креслу в дальнем конце комнаты.

— Зачем ты хотел встретиться с моим отцом?

— Это касается нас с твоим отцом, и больше никого! — резко бросил я. " Ответ Соломаху не понравился.

— Как ты умудрился пробраться в наш дом? Хотелось бы знать точно, что мне инкриминируют… Неужели, гражданин начальник, убийство шьешь?

— По-моему, мы говорим на разных языках.

— Отведите его обратно. Может, образумится со временем! — распорядился Иннокентий.

ГЛАВА 31

Чувствуя, что последняя надежда на спасение без активного силового вмешательства исчезает окончательно, я увернулся от рук амбала и предложил Соломаху:

— Может, наладим конструктивный диалог? Предложение Иннокентию понравилось. Жестом он остановил подчиненных.

— Давай наладим, — согласился он. — Ты с моим папашкой девчонку не поделил?

— Можно сказать и так.

— И из-за нее убил моего отца?

— Не трогал я твоего отца! Он мне даром был не нужен!

— Зачем же тогда угрожал ему, вынуждал к встрече?

— Хотел узнать, что связывало его и Иоланду Городишек, — честно признался я.

— Как будто не знаешь, — не поверил Соломах. — Вижу, не хочешь ты разговаривать откровенно!

Он кивнул, и ко мне придвинулись амбалы. Я позволил подхватить себя под руки. Меня вывели в коридор и поволокли к знакомой уже кладовке. Открывавшаяся перспектива, откровенно говоря, не радовала: меня продержат в чулане еще несколько часов, возможно с тряпкой, пропитанной тошнотворной дрянью, на лице, затем отволокут к Соломаху, который никогда не поверит в мою непричастность к смерти его отца. Стало быть, нужно выворачиваться по дороге.

Я резко напрягся и подался назад, вырываясь из рук громил. Отреагировать они не успели. Я оказался позади конвоиров. Пнул одного в спину, второго сбил подсечкой и ударил в лицо ногой, чтобы не трепыхался, и бросился по коридору. Но далеко убежать не успел: в спину что-то клюнуло, и тепло разлилось от позвоночника.

Я почувствовал, что становлюсь невесомым. Мир преобразился вокруг. Поплыли радужные круги. Перед глазами порхали пчелки с широкими, как у бабочек, крыльями. Я воспарил над ковровым полом, закружился в изящном танце и резко обрушился в черноту. Сознание схлопнулось, как черная дыра…

Возвращение в мир живых было болезненным. Я открыл глаза, казалось, налитые свинцом. Тысячи игл впились в зрачки. Поморщился, застонал и обнаружил, что надо мной возвышается Гонза Кубинец — чрезмерно довольный и улыбающийся.

Надо же, сволочь! Я купаюсь в озере боли, а он лыбится, как клоун, обкурившийся дурью!.. Я пошевелился и понял, что нахожусь в горизонтальном положении. Медленно приподнялся на локтях… Неуверенно сел.

Я занимал диван гостевого кабинета первого этажа в собственном особняке на канале Беринга. Как тут очутился, хоть убейте — не имел представления. (Насчет убить — это не призыв к действию, а чистая гипербола!)

Помимо меня и Гонзы Кубинца в кабинете находились еще двое. В одном я с легкостью узнал инспектора Григория Лесника, хотя его изображение плавало, как на фотографии, брошенной в аквариум. Второго я не знал. На нем была полицейская форма. Фуражка с двуглавым орлом и девизом «Беречь и охранять» лежала на коленях. Я прищурился, силясь разглядеть знаки отличия, но безрезультатно.

В голове качались жирные, неповоротливые мысли. Я никак не мог понять, каким образом оказался в своем особняке, если сознание терял, как мне помнилось, на территории Иннокентия Соломаха.

— Просыпайся, ленивец! — подбодрил меня Кубинец.

Захотелось послать его и завалиться спать. Но в присутствии инспектора я испытывал смущение, как Наташа Ростова на первом балу.

— Какой сегодня день? — поинтересовался я, морщась от головной боли.

В кабинет вплыл Ян Табачник с подносом в руках. На подносе возвышался литровый бокал пива. Я понял, что пай предназначен мне. Сделалось легче, голова прояснилась. Я немедленно осушил половину емкости, после чего смог разговаривать.

Кубинец назвал мне день недели и точное время. Я удивился: от момента посещения «Гранд-Паласа» прошло не больше шести часов. Это радовало — время не упущено!

— Как я здесь оказался?

— Мы тебя привезли! — гордо заявил Кубинец.

— Очень признателен, — поблагодарил я, морщась от вернувшейся головной боли.

— Вас насильно удерживал в своем загородном доме Иннокентий Соломах — сын Валерия Соломаха, адвоката, убитого сегодня утром, — обстоятельно разъяснил Лесник, словно без него я этого не знал.

— И как вы вычислили мое местопребывание?

— Разговор наш помнишь? — приступил к разъяснению Гонза Кубинец. — Я сообщил тебе, что Соломаха убили. Ты заявил, что отправляешься домой. Я принял информацию к сведению и отправился по делам. Проверил, что там в Хмельном подвале… Где-то через час начал нервничать…

Гонза Кубинец весьма походил на курицу-наседку, которая ревниво печется о своем потомстве, никого не давая в обиду. Часто эта его особенность спасала мне жизнь. Похоже, и сейчас именно такой случай.

—… Поначалу решил, что тебя задержали какие-то дела. Попытался перезвонить, но твой телефон оказался отключенным. Ты не стал бы отключать трубу— это не в твоих правилах. Я заподозрил неладное. Интуиция тоже подсказывала, что тут нечисто. Взял такси и отправиться к Стрелке Васильевского острова — по крайней мере, на связь со мной ты выходил оттуда. Возле причала обнаружил твой «Икар». Машину бы ты просто так не бросил… Первым делом я попытался проникнуть на борт. Отключил сигнализацию…