Она успела выбежать вон до того, как дребезжащие створки с грохотом распахнулись и в открывшийся чёрный проём по стенам, потолку и полу устремились извивающиеся чёрные щупальца. Будто растущие с огромной скоростью гибкие лозы, они заполнили пространство и поплзли следом за жертвой.

— Люция, закрой двери, — отозвался эхом уже едва слышный голос Тороя.

Девушка в панике обернулась, захлопнула высокие створки и налегла на них всем телом. Двери, тяжко сотрясаясь, били её в спину. Несколько щупальцев со змеиным шелестом успели проскользнуть снизу, а те, что потоньше, тянулись к жертве через замочную скважину. Чужак по-прежнему пытался завладеть сознанием неопытной колдуньи.

Долго удерживать чудовище ведьма не могла и снова кинулась наутёк, ища спасения в следующей зале. Створки за спиной Люции хлестнули стены, и хищные ловцы устремились по следу. Беглянка захлопнула двери очередной комнаты, с упоением прищемив рвущихся вон гадов. Вполне осязаемый крик боли и удивления, явно не принадлежащий колдунье, пронёсся эхом по коридорам. Одно из гибких щупальцев мстительно ухватило жертву за щиколотку и дёрнуло.

Вот теперь ведьма почувствовала боль, но не в теле, а, в собственном рассудке, будто кто-то с жадностью рванул из него кусочек воспоминаний. Колдунья взвизгнула и свободной ногой придавила живую петлю. Новый вопль изумления разнёсся по залам. Щупальце отпустило вожделенную жертву и стремительно скрылось под дверью. Люция воспользовалась временным отступлением врага — во всю прыть кинулась дальше. Но солнечные залы, по которым во весь дух мчалась девушка, стремительно темнели от присутствия чужака, щупальца заполняли пространство и кишели безобразным месивом. Один раз преследователь плотоядно лизнул ведьму между лопатками, но беглянка вовремя увернулась и не позволила ловцу захлестнуться петлёй.

— Уходи! — всей силой рассудка прокричала колдунья. — Уходи прочь!

Впереди ждали очередные двери. Закрывать створки было бессмысленно — засовы на них отсутствовали, удерживать не хватало сил. Как быть? Неужто мчаться от погони до скончания воли? Тут неожиданное прозрение осенило колдунью. Она поняла, что покамест ещё остаётся хозяйкой своего разума. А значит…

Торжествуя близкую победу, Люция захлопнула двери. Но теперь уж не руками, как делала раньше, а могучим мысленным приказом. Створки с грохотом ударились о косяки, и широкий засов, появившийся неведомо откуда, задвинулся сам собою. Девушка услышала, как скребутся с обратной стороны скользкие мысли чужака и, сломя голову, бросилась в следующую комнату. Душа колдунки преисполнилась ликования. Огромные двери с грохотом закрывались следом за девушкой, засовы щёлкали, словно капканы. Ведьма бежала, каждым нервом ощущая гнев и бессилие отторгнутого ею чужака. Наконец, колдунья, вновь очутилась в пустой тёмной комнате, а ещё через несколько секунд окружающая темнота превратилась в чёрные зрачки напряжённо глядящих синих глаз.

Тороя замело снегом — на плечах и голове уже выросли небольшие сугробы, но маг не чувствовал холода, он впился взглядом в лицо ведьмы, наблюдая за её внутренней борьбой. Наконец, взор Люции обрёл осмысленность, и девушка повисла на шее у волшебника, плача от облегчения. Мужчина неловко похлопал спутницу по спине, но прорыдаться не позволил — снова встряхнул.

— Хватит. До каких воспоминаний он добрался? Узнал об Эйлане и о том, что ты дала отпор кхалаям? — чародей встряхнул колдунью.

Она закрыла глаза и отрицательно покачала головой:

— Нет, увяз в детстве…

— Ты молодец. — Скупо похвалил Торой и подхватил со скамьи завёрнутого в одеяло ребёнка.

Люция отёрла со щёк застывающие на морозе слёзы, накинула капюшон и устремилась следом. И всё же, как ни старались путники идти быстрее, за четверть часа едва смогли миновать несколько кварталов. Вьюга разыгралась нешуточная, противиться ветру и снегу становилось всё сложнее.

Боль вонзилась в висок так же неожиданно, как в первый раз, и маг вновь увидел преследователей. Некромант как раз бросал в снег невзрачную Молнию Ищейку. Сгусток Силы воспарил над сугробам, отыскивая цель — посторонние магические пульсации. Увы, после битвы Люции с чернокнижником всплеск, наверняка, был такой, что след беглянки найдётся без труда. И действительно, уже через миг Молния налилась густой синевой, а потом заскользила от «Перевёрнутой подковы» в тот самый переулок, где скрылись беглецы. Некромант оживился, махнул рукой вымотанному спутнику, и оба заторопились следом за Ищейкой.

Теперь от них не уйти, хоть бегом беги.

— Люция, стой, — со спокойной отрешённостью попросил Торой и привалился к облепленному снегом фонарному столбу. — Они взяли след. Как ни плутай, всё равно догонят…

Сквозь вой пурги ведьма не разобрала слов мага, а потому крикнула, придерживая капюшон плаща:

— Чего встал? Идём!

Волшебник отрицательно покачал головой:

— Они взяли след.

Колдунка побледнела и вновь прокричала сквозь непогоду:

— Что же делать? Ты примешь бой?

Торой горько усмехнулся и, избегая смотреть в глаза собеседнице, ответил:

— Нет.

Люция устремилась к магу, проваливаясь в сугробах. Резкий порыв ветра сорвал с головы девушки капюшон и мигом насыпал за ворот снега, но колдунья этого не заметила.

— Почему? Почему, нет?!

— Их двое, они сильнее. — Сказал Торой и не соврал. Преследователей действительно было двое, и они действительно были сильнее его — низложенного.

Ведьма замерла, глядя в ту сторону, откуда должна была явить себя погоня. Девчонка всё никак не могла поверить, что её спутник — защитник, на которого она столь уповала — так легко сдался.

— Но ты же волшебник, сделай что-нибудь! — девушка вцепилась в мага. — Чего встал, как пень?! У тебя есть меч, в конце-то концов!

На последних словах колдунка сорвалась на крик. Торой открыл утомлённо смеженные веки и посмотрел в пылающее от гнева и страха лицо спутницы. Кипящая волна, нет, не злости, а свирепого бешенства поднялась в душе мага. Бешенства на себя самого. И впрямь, какой он мужчина, если не может защитить не то что свою спутницу, но и себя самого? От досады защемило сердце. Что же теперь и впрямь покорно сдаваться на милость преследователей? Хорош заступничек, ничего не скажешь. Горячая ярость полыхала в крови. Низложенный маг дал ей выход наиболее привычным для себя способом.

— Знаешь что… ты, — прошипел он, даже не пытаясь подбирать слова, — дура деревенская, хватит на меня орать, иначе я оторву твою бестолковую голову раньше, чем это делают те колдуны! Понятно?

Он знал, что она права. Права совершенно. Должно быть, именно поэтому ему и хотелось развеять колдунку в пыль. Ведьма отпрянула. Человек, что недавно целовал её, стал, как и прежде, странно далёким, да ещё и неожиданно свирепым.

— Значит, ты хочешь сдаться? — как-то вяло поинтересовалась девушка, вытирая рукавом мокрое от снега лицо. — Просто сдаться?

Видеть её смирение перед неизбежной гибелью оказалось ещё тошнее, и маг проорал:

— Нет! Но мне нужно хотя бы немного побыть в тишине и собраться с мыслями, а не слушать твой скулёж! Поняла?

— Да! — с такой же яростью крикнула ему в лицо колдунья. — Да! Я поняла! Ты ничего не можешь сделать! А попробуешь улизнуть вместе с мальчишкой, расскажу про тебя колдунам. Так что собирайся с мыслями как следует!

Теперь Люция была готова выхватить из ножен волшебника тяжёлый меч и, в первую, очередь зарубить им самого Тороя, а там под раздачу попали бы и колдуны. Чего там! Сейчас ведьма чувствовала себя способной умерщвлять взглядом, не то что оружием.

Торой, не покойся у него на руках ребёнок, должно быть, задушил вздорную колдунью. Разорвал в клочки! И в тот самый момент, когда в голове мага звенело от отчаяния и неистовой ярости, он ощутил знакомое уже покалывание на кончиках пальцев. Через миг, в онемевшие от стужи руки словно вонзились сотни иголок — будто стиснул ладонями ежа. Волшебник не успел изумиться, как вновь пришло понимание — беглецов и их преследователей разделяют два квартала. Чародей снова увидел погоню и плывущую по снегу Молнию Ищейку.