В этом — главная причина всех болезней. А голодание — самое простое и самое могущественное средство для восстановления здоровья. Обычное переедание, которое ежедневно задает огромную, совершенно ненужную работу желудку и сердцу, — главная причина многих болезней, усталости, ранней дряхлости и преждевременной смерти».

Эти идеи Сутковой проповедовал везде, где только мог, и прежде всего в кругу своих близких знакомых. Одним из них был ветеринарный врач Павел Васильевич Нарбеков, отец моего товарища Николая, другой — учитель Сергей Дмитриевич Николаев — мой отец. Нам были интересны беседы трех друзей, мысли, высказываемые ими. Мой отец был последователем Генри Джорджа, американского ученого-экономиста, произведения которого он перевел на русский язык. С его позиции отец рассуждал о земельных реформах, критикуя положение в России. Павел Васильевич Нарбеков развивал идеи антропософии и рассказывал о таинственных для нас, подростков, йогах. С огромным интересом отнеслись мы и к лечению болезней голоданием. Эта идея как-то вытекала из убеждений всех друзей. Осуществляли они её и на деле: в наших семьях проводились регулярные посты и голодания во время болезней.

Мы с Николаем Нарбековым под влиянием этих идей пошли учиться в медицинские институты: он — в Харьковский, а я — в Московский. Я стал психиатром, а Нарбеков — терапевтом. Но оба мы, каждый в своей области, остались верны идеям наших отцов и их друга — Суткового и в нашей врачебной практике стремились призывать на помощь заболевшему организму силы природы. В моем шкафу среди многих папок лежат две: в одной сохранены описания моих первых пациентов, в другой — материалы доктора Нарбекова. Я открываю его папку, читаю истории болезни, написанные в разное время:

«В 1934 году, будучи флагманским врачом Тихоокеанского флота, я проводил успешную борьбу с желудочно-кишечными заболеваниями путем назначения лечебного голода от 24 часов до 3 суток.

…В моем сознании оформилось следующее положение: во время полного голодания не может возникнуть авитаминозный нервно-дистрофический процесс.

…Я провел наблюдения над многими больными и ряд экспериментальных клинических работ. Постепенно вырисовывалась изумительная картина саморегуляции организма во время полного лечебного голода.

…У меня возникла идея построения комплексного метода общебиологической перестройки организма больного человека.

…Я понял, что голод приносит не только вред человеку, но когда тяжелобольным людям уже не помогают существующие лекарства и методы лечения ими и этим людям угрожает скорая неминуемая смерть, то именно голод восстанавливает работоспособность этих людей, именно голод вырывает их из лап смерти, возвращает им все радости жизни. Поэтому голод является сильнейшим лечебным фактором для целого ряда тяжелых и не поддающихся иным способам лечения заболеваний человека».

Вот письма, которые писал Николай из Крыма в 1947 г.:

«…Я впервые открыто выступил с предложением применять при тяжелых, не поддающихся обычным методам лечения различных заболеваниях, связанных с нарушением обмена веществ, метод общебиологической перестройки организма длительным голоданием и последующим лечебным и рациональным питанием, во взаимодействии с курортными факторами.

…Врачебная общественность встретила меня враждебно…»

Нарбеков боролся за нужное, полезное дело, но я понимаю причину его неудач: методика была совершенно новой, опровергающей сложившиеся понятия. Трудно было поверить, что голод, от которого страдали и страдают ныне бедняки всех капиталистических стран, который несет с собой тяжелые заболевания и смерть, мог стать целителем.

Первыми поддержали нас тогда начальник управления лечебно-профилактическими учреждениями Министерства здравоохранения СССР Дмитрии Дмитриевич Федотов и министр здравоохранения СССР Ефим Иванович Смирнов. Убедившись на фактах в положительных результатах лечебного голодания, они не побоялись открыть дорогу новому направлению в медицине.

Я помню наше ликование, когда в 1952 г., впервые в СССР, было выделено 25 коек в Институте курортологии для лечения методом дозированного голодания соматических больных.

Работа пошла хорошо. Об этом говорят отзывы самих пациентов. Потратив много лет на безуспешные попытки излечиться от тяжелых заболеваний лекарствами, люди с помощью РТД избавлялись от сердечной и бронхиальной астмы, от воспаления легких, тромбофлебита, холецистита, радикулита, нейродермита, от склероза…

Глава 2. Первые опыты

Как психиатр я задумался над проблемой применения лечебного голодания в психиатрии.

Я видел, как больные шизофренией в кататоническом ступоре отказываются от пищи, как под влиянием бредовых идей или галлюцинаций пациенты сопротивляются, когда их кормят. Наблюдал я и практику насильственного кормления, к которой прибегают обычно психиатры, когда больные отказываются от пищи. А не было ли это инстинктивной охранительной реакцией больного организма?

Анализируя методы лечения, применяющиеся в психиатрии, я сравнивал их с предполагаемым действием разгрузочно-диетической терапии. Шизофрению лечат часто методом шока (электрошоки, инсулиновые шоки). Что происходит при этом? Резкие изменения в биохимии клеток мозга. Но ведь голодание в период ацидотического криза также вызывает биохимические изменения в клетках, но более мягко — тут «внутренний врач» сам заботится о приведении структур в наиболее естественное, здоровое состояние. Значит, с этой стороны можно ожидать положительного эффекта.

Касаясь принципа лечения больных шизофренией, И. П. Павлов подчеркивал, что им «нужен покой» — главнейший терапевтический прием против болезненного процесса. В поисках метода создания такого покоя медики пришли к лечению сном, к искусственно созданному охранительному торможению. Но ведь переход организма на внутреннее питание предоставляет прекрасный покой всей нервной системе, следовательно, и здесь оно должно действовать так же, как охранительное торможение.

Итак, метод голодания сочетает в себе две противоположности — встряску и торможение. В этом и надо искать решение поставленных нами задач.

Доказывая целесообразность проведения лечебного голодания при шизофрении, я в то время еще не знал, конечно, ни того, какие формы этой болезни будут легче поддаваться лечению, ни того, как особенности заболевания станут влиять на процесс голодания и как последний отразится на заболевании. Всё это пришло позднее.

Начал я лечение голоданием психически больных в 1948 году в психиатрической клинике им. Корсакова 1-го Московского медицинского института с разрешения академика Михаила Осиповича Гуревича.

Взял сначала на лечение, с согласия родственников, троих больных (сами они не сознавали себя больными). Первый — полковник, 60 лет, находился в состоянии тревоги, беспокойства, постоянно думал, что и его и всю семью должны уничтожить; плохо спал по ночам, стонал. Второй больной — офицер, страдающий шизофренией с бредом преследования. Третья больная — растерянная, не ориентированная во времени и пространстве, не узнавала своих близких, была в состоянии нерезковыраженного возбуждения.

Надо сказать, что «первый блин вышел комом». Как ярко сохранились в памяти эти первые мои неудачи!

Вот полковник… Он сидел, как-то странно нахохлившись, напоминая сердитую больную птицу. Молчал. К тому, что прекратили давать еду, отнесся совершенно равнодушно. Заставить же его выйти на прогулку, провести необходимые процедуры было невозможно: он сопротивлялся так активно, что требовалось применять физическое воздействие. Это была первая неудача, которая сразу вызвала неодобрение в клинике. Персонал осуждал «применение насилия», меня укоряли за «бессмысленные» требования, даже обвиняли в «издевательстве над человеком».

Второй больной, наоборот, бранился, кричал, требовал пищи. Другие больные начали волноваться. Однажды, на 7-й день голодания, во время прогулки он вырвался от врача, побежал в буфет, схватил хлеб, стал жадно поглощать его. Больные были сняты с лечения голодом — администрация клиники испугалась последствий.