Но вскоре Центральную Раду УНР сменил гетман Павел Скоропадский. Григорьев получил звание полковника и командование одной из частей Запорожской дивизии армии гетмана. Но уже через несколько месяцев после гетманского переворота, когда горькие плоды германской оккупации стали заметны в украинской степи, Григорьев оказался во главе восставших крестьян, которым надоели грабежи и издевательства немецко-австрийских войск, выражая стремления среднего крестьянства, страдавшего от возвращения помещиков и карательно-реквизиционных отрядов.
Григорьев, оставив свою службу, уехал в родные степи и организовал на Елизаветградщине отряды из восставших крестьян для борьбы с карательными отрядами и «вартой». Первый повстанческий отряд, около 200 крестьян, он собрал в селах Верблюжки и Цыбулево. Вскоре Григорьеву удалось объединить под своим руководством до 120 мелких повстанческих отрядов.
В районе Черкасс у Григорьева возник конфликт с местными повстанческими атаманами Чучупакой и Коцуром, которые были недовольны появлением конкурента, и он был вынужден перебраться со своим войском на родную Херсонщину. Григорьевцы выбили немцев и гетманцев из села Верблюжки и Александрии, после чего командир провозгласил себя «атаманом повстанческих войск Херсонщины, Запорожья и Таврии», хотя на самом деле контролировал тогда только один уезд Херсонщины, а на Запорожье и в Таврии никогда не появлялся.
В начале декабря 1918 года отряды Григорьева, действовавшие против войск гетмана, вторглись в земли Причерноморья со стороны Вознесенска и вплотную подошли к Николаеву. 9 декабря атаман прислал местной власти ультиматум, требуя сдачи оружия, освобождения арестованных повстанцев, вывода из города военных формирований. 13 декабря были разгромлены сводные отряды гетманцев, белых и немецких солдат у станции Водопой на окраинах Николаева. По договоренности с немецким командованием, представлявшим гарнизон города, войска Григорьева вошли в Николаев.
В воззвании к германским солдатам атаман предлагал им как можно быстрее эвакуироваться с Херсонщины в Германию. «Иду на вас, — сообщал он. — Оставьте оружие и город, и я без всяких перепонов пропущу вас в Германию». В противном случае атаман обещал: «...я вас разоружу, и наши бабы через всю Украину дубинами будут гнать вас до самой Германии».
Захватив Николаев, Григорьев стал хозяйничать в городе от имени Директории УНР. В Николаеве воцарился хаос многовластия — атамана Григорьева, правительственного комиссара УНР, городского совета. Вскоре сборная херсонская дивизия атамана Григорьева (6 тысяч человек, сведенных в четыре пехотных и один конный полки), входившая в Южную группу войск УНР атамана Грекова, овладела значительными районами юга Украины.
Во второй половине декабря 1918 года франко-английские интервенты при содействии белогвардейцев вторглись на территорию юга Украины. В союзе с армией Деникина оккупанты планировали захватить Украину, использовав ее как базу для похода на Москву, чтобы создать «единую и неделимую Россию». Франко-английские войска продвинулись внутрь Украины на 100–150 километров, с боями вытеснив отряды Григорьева из Николаева, Бирзулы, Колосовки, а затем и Херсона. В боях за Николаев против атамана воевали немецкие солдаты, подстрекаемые Антантой, белогвардейцы и английский крейсер «Консербери».
Во время празднования нового, 1919 года григорьевцы снова «наведались» в Николаев, принудив сдаться находившиеся там отряды. Командование украинской армией поручило дивизии Григорьева защищать участок фронта в 120 километров и провести наступление на Херсон, где оборонялись белогвардейцы. Десять дней шли ожесточенные бои за Херсон, в результате которых город снова оказался в руках дивизии Григорьева.
Став фактическим диктатором большого района с городами Херсон, Николаев, Очаков, Апостолово, Олешки, «пан атаман» почувствовал себя «крупной политической фигурой» и решил говорить с киевским правительством на языке ультиматумов.
Григорьев постоянно пререкается с киевским правительством, подчеркивая свою независимость, отправляет свои отряды против соседней петлюровской дивизии полковника Самокища и независимой «армии» «левого» батьки Махно. Демонстрируя свои правые взгляды, Григорьев сговаривается с левыми — партией украинских эсеров-боротьбистов, которые критиковали Петлюру и заигрывали с большевиками. В то же время высказывания Григорьева типа: «Коммунистов надо резать», угрозы кровавой расправы над бастующими рабочими Харькова выдают в нем сторонника «правой военной диктатуры». Но от Петлюры он требует прекратить всякие переговоры со странами Антанты и возобновить с ними войну за Причерноморье.
Чтобы разобраться в целях и характере возглавляемого Никифором Григорьевым движения, в январе 1919-го на встречу с ним на станцию Раздельная прибыл Симон Петлюра. И хотя Григорьев уже искал возможности заключить союз с большевиками, хитрый атаман продемонстрировал Петлюре полную лояльность за две недели до измены. Григорьев тогда хвастливо заявлял, что возглавляет 117 партизанских отрядов, объединенных в Херсонскую дивизию. В то время отряды Григорьева были главной военной силой Центроревкома левых украинских эсеров-боротьбистов. Атаман был военным комиссаром Центроревкома и часто заявлял, что «у нас движение исключительно левоэсеровское».
Он был недоволен переговорами своего командира — атамана Грекова с французским командованием, а также отстранением от власти левых — руководителя Директории В. Винниченко и премьера УНР В. Чеховского, утверждением С. Петлюры лидером Директории, созданием «правого» правительства УНР премьера С. Остапенко. Оппозиционные настроения Григорьева подогревали украинские левые эсеры, активисты, боротьбисты[24], борьбисты[25] и левые эсдеки, отстраненные Петлюрой от власти.
25 января Петлюра приказывает Григорьеву войти в состав Юго-Восточной группы армии УНР, куда, помимо его дивизии, включалась дивизия Гулого-Гуленко[26]. Эти соединения должны были быть готовы к выступлению на фронт против белогвардейцев восточнее Александровска, где с середины декабря 1918-го петлюровцы вели бои с белыми. Именно здесь, в гуляйпольских степях, царила полная неразбериха. Александровск прикрывал от белых Махно, который тогда враждебно относился к Директории. Григорьев не хотел выступать против белых — очень сильного противника, и в то же время он опасался входить в район, контролируемый Махно, боясь конфликта с батькой. Атаман предпочел игнорировать приказ...
Сердитые телеграммы из штаба Петлюры вызывали только протест атамана. Он отвечал своим критикам, что крестьяне «ждут меня всегда, как Бога», а для немецких колонистов он «звезда спасения», «такой дисциплины, как у меня, нет ни в одной части». Григорьев постоянно заявлял, что в его частях за мародерство, бегство с позиций следовал расстрел, а за невыполнение приказов — «25 шомполов и изгнание из отряда». Но все это были очередные выдумки пьяного атамана. Он пригрозил Директории УНР: если обвинения, упреки и угрозы в его адрес не прекратятся, то «я вернусь домой и распущу весь отряд. Тогда приказуйте себе, сколько хотите...» Слабость Директории УНР давала шансы Григорьеву стать ее политическим, а впоследствии и военным оппонентом.
29 января 1918 года атаман, прослужив менее трех месяцев Директории, решился на измену и отослал в штаб украинских войск такое заявление: «В Киеве собралась атамания, австрийские прапорщики резерва, сельские учителя и всякие карьеристы и авантюристы, которые хотят играть роль государственных мужей и великих дипломатов. Эти люди не специалисты и не на месте, я им не верю и перехожу к большевикам». Он призвал Запорожский корпус войск УНР присоединиться к перебежчикам от Директории. Но командиры корпуса не последовали примеру Григорьева и уже через три дня повернули штыки против предателей. Вплоть до апреля 1919 года Запорожский корпус сдерживал распространение григорьевщины на запад от Елизаветграда.
30 января Григорьев начал искать пути к переходу на сторону красных. Он прислал своего представителя в ревком Елизаветграда и заявил, что является «атаманом всех войск независимой Советской Украины» и представителем Совета революционных комиссаров. В ревком Александровска он прислал телеграмму, подтверждая свою солидарность с действиями советского большевистско-левоэсеровского правительства УССР. «Наш девиз, — писал атаман, — вся