Осенью 1932 года Федерико вновь встретился с Эрнесто во время своего турне по Галиции, а именно — в Сантьяго-де-Компостела; этот артистический город всегда подогревал его поэтический энтузиазм. Здесь необходимо отметить, с каким потрясающим мастерством и воодушевлением такие андалузцы, как Лорка и Пикассо, «рассказывали» и «рисовали» Галицию. Вот и результатом этой дружеской встречи с Эрнесто стали «Шесть галицийских поэм» Лорки, написанных на благородном наречии Росалии де Кастро — и в честь этой знаменательной фигуры в галицийской поэзии; очевидно, однако, что Федерико не мог при этом обойтись без энергичной помощи своего молодого друга. Дело в том, что галицийское наречие представляет известную трудность для рядового испанца — это желчный язык знаменитого Борхеса, с которым Федерико еще предстоит познакомиться. Вот как воспел Лорка на галицийском наречии дождь над Сантьяго-де-Компостела:

Впрочем, и здесь мы слышим отголоски его андалузской поэзии: так, в его «Поэмах канте хондо», в поэме «Гитара», он говорит, что она «плачет по дальним краям» — как те пески Юга с их «белыми камелиями». Но, конечно, Галиция чарует Федерико прежде всего нежностью своей природы: зеленью, плодородием и изобилием, своей щедрой жирной землей — тем, чего не хватает его родной Андалузии. Природа этой земли и ее поэзия созвучны.

Бескорыстие Федерико тем более очевидно, что в это время он, впервые за всю жизнь, зарабатывает достаточно, чтобы обеспечить все свои потребности, не прибегая к щедрой помощи отца. Конечно, его «Ла Баррака» — предприятие полностью благотворительное, но зато лекции, которые он читает во множестве по всей Испании, неплохо наполняют ему карманы. Этот урок, кстати, он вынес еще из своего пребывания в Америке: он помнил, как кубинцы, охваченные энтузиазмом, щедро наделяли его деньгами — тогда он написал родителям, что наконец его карманы полны и он более не будет просить у них на свое содержание. С другой стороны, не столько лекции, сколько театр сделал наконец из Лорки профессионального и хорошо оплачиваемого писателя. Так будет все те четыре года — увы, всего лишь! — которые ему остается жить.

Первым своим настоящим успехом драматург был обязан «Кровавой свадьбе», премьера которой состоялась в Мадриде, в театре «Беатрис», 8 марта 1932 года. В течение месяца, до 8 апреля 1932 года, пьеса была сыграна 38 раз, и представления были прекращены только потому, что первая актриса, Хосефина Диас де Артигас, завершила свои выступления в этом сезоне. Но жизнь пьесы на этом не закончилась. Великая Лола Мембривес увезла ее в своем багаже в Аргентину: она покинула берега Испании 5 мая этого же года. Так слава Лорки шагнула через океан.

Двадцать второго сентября 1932 года Федерико распрощался со своим семейством в Гренаде — перед вторым и последним путешествием в своей жизни: он посетит Аргентину и Уругвай, где почувствует себя наконец на вершине славы. Его успех пришел туда раньше его самого: Лола Мембривес с триумфом выступала в его пьесе на сцене театра «Maipu» в Буэнос-Айресе; «Кровавая свадьба» собирала полные залы 20 представлений подряд — до конца столичного театрального сезона 7 августа 1932 года; затем она отправилась покорять провинцию. Повсюду публика громкими возгласами требовала автора. Лорка становится по-настоящему богатым; кто-то даже подсчитал (такие всегда находятся), что он заработал столько, сколько рабочий зарабатывает за год, причем квалифицированный рабочий.

И всё же, уверенный в своей значимости и известности, Лорка и не думает отказываться от своего предприятия, которому отдал уже целый год жизни, — от театра «Ла Баррака». И даже не собирается передавать свои полномочия в нем кому-либо другому. 10 августа он еще преспокойно отправляется в четырехнедельное турне по северу Испании: Кантабрия, Наварра, Арагон и Старая Кастилия (Логроньо, Леон и Бургос). Только по окончании всего турне он отправился из Гренады в Мадрид, где вся его труппа пришла попрощаться с ним. 28 сентября он направился в Барселону и там поднялся на борт «Конте Гранде» — роскошного пакетбота, который привел его в настоящий восторг. 2 октября корабль бросил якорь у Канарских островов, и Федерико отправил письмо родителям, в котором описал свою каюту — «с ванной и всяким прочим комфортом». Конечно, он не преминул переодеться моряком при пересечении экватора — по старинному обычаю всех пассажиров, пересекающих эту воображаемую «рубежную» линию.

На этот раз он счастлив оттого, что попадет сразу «в нашу Америку, испанскую Америку» — так пишет он своим. Во время стоянки в Рио-де-Жанейро посол Мексики в Бразилии, писатель Альфонсо Рейес, пришел поприветствовать Лорку и передал ему несколько экземпляров «Оды Уолту Уитмену», изданной при его содействии в Мексике: в этой стране было больше литературной свободы и потому больше возможностей издать эти смелые стансы, чем в Испании. Впрочем, путешествие уже начинает казаться Лорке бесконечным: пакетбот делает остановку в Сантосе, что на бразильском побережье, затем — в Монтевидео. В уругвайской столице к тому времени уже прошли с триумфом представления «Кровавой свадьбы» с Лолой Мембривес — на причале его встречала целая толпа поклонников, и среди них — посол Испании в Уругвае Энрике Диэс Канедо, старый друг Лорки, который всегда горячо отзывался о нем в своих литературных статьях. Теперь оставалось только пересечь Рио де ла Плата, чтобы попасть в Буэнос-Айрес, — так друзья и сделали.

Лорка признался этому известному испанскому критику, что, хотя его сельская драма «Кровавая свадьба» имеет такой успех, его устремления идут гораздо дальше. Он настойчиво говорил ему о своем «невозможном театре» — двух его главных пьесах: «Публика» и «Когда пройдет пять лет». Вот такие пьесы хотел бы он ставить! Кстати, такой театр уже существует: речь идет о проекте его старого приятеля Киприано Риваса Черифа, который помогал ему на первых порах как драматургу, — дать пьесу «Публика» в экспериментальном театре-студии в Мадриде с подзаголовком «трагическая поэма для освистывания». Это собственное определение Лорки, и он повторит его в интервью газете «Ла Насион де Буэнос-Айрес» 14 октября 1933 года. Приблизительно в это же время, 21 ноября 1933 года, испанская пресса, а именно «Эль Херальдо де Мадрид», сообщила о создании в Мадриде такой площадки для экспериментального искусства. Таким образом, Диэс Канедо не ошибался, когда уже несколько лет подряд пророчил Лорке мировую славу драматурга. Об этом же говорила теперь и «портовая» пресса (ведь Буэнос-Айрес, в переводе «свежий воздух», — это порт): она писала о Лорке как о самом новаторском испаноязычном драматурге по обе стороны Атлантики. Не было ни одной газеты, ни одного еженедельника в городе, который не сообщил бы о прибытии Лорки в Аргентину. И в толпе почитателей, пришедших приветствовать его, Федерико с изумлением увидел людей из родного Фуэнте-Вакероса, которые эмигрировали сюда, за океан, несколько лет назад: Матильду де Кобос, Франсиско Кока и Марию Молино, — он даже расплакался от волнения в их объятиях.

Лорка остановился в отеле «Кастелар» на авеню, которая получила прозвание «Авеню испанцев» (хотя настоящее ее название было «Avenida de Mayo») — из-за большого количества проживавших здесь испанцев, эмигрировавших за океан за последнее десятилетие (около трехсот тысяч); в большинстве своем это были выходцы из Галиции. Некоторые из галицийцев знали, что Лорка недавно написал несколько поэм на их языке, и это десятикратно усилило их энтузиазм при встрече поэта. Галицийская газета в Аргентине, «Le Correo de Galicia», поместила на первой странице одну из этих поэм — «Madrigal а cibda de Santiago». Преимуществом «Авеню испанцев» было и то, что неподалеку находился театр «Авенида», где 25 октября было дано представление «Кровавой свадьбы» с Лолой Мембривес. Лорка уже и не знал, с чем можно было сравнить такой прием, — и наконец нашел подходящее слово: меня принимают, говорил он, как тореро. И верно: «la faena», работа с плащом, у Федерико — на уровне великих мастеров арены. Но кому он говорит об этом своем сравнении? Своему отцу, известному «aficionado», и, несомненно, с определенным прицелом: ведь отец не раз упрекал его за то, что он, в зрелом возрасте, еще не может сам зарабатывать на свои нужды, — так что теперь он должен будет относиться к сыну с уважением. Так Федерико «берет реванш» и освобождается от давивших на него комплексов. В этом же письме, обращаясь отдельно к матери, вечно погруженной в заботы, в том числе и финансовые, он добавляет, что будет зарабатывать «достаточно денег, чтобы обеспечить себя в Мадриде всем, что нужно».