Когда она пыталась эвакуировать губернатора Миколу Шонаи из Имперского дворца, некий червяк по имени Алмерз Чанда, тайный советник де Валтоса, стрелял в Дженну и едва не убил. Апотекарий Астартес спас ее, но даже после полного выздоровления время от времени случались фантомные боли.

Дженна перебралась через каменные обломки — все, что осталось от стены. Дрожь пробежала по телу, когда она вспомнила танковые подразделения, сокрушающие стену, их стволы, выкашивающие уцелевших судей, едва ли не ползком выбирающихся из разрушенного здания.

Никому так и не удалось выяснить, каким образом агенты де Валтоса протащили взрывное устройство в здание, но, тем не менее, это случилось, взрыв разнес весь корпус и тем самым уничтожил возможность мало-мальски эффективного сопротивления де Валтосу со стороны Адептус Арбитрес.

Вирджил Ортега, ее бывший наставник, погиб в бою — судья редкой отваги и порядочности и человек, у которого она могла многому научиться. Она горько сожалела, что его больше не было: тренировать совершеннейших новичков было не совсем то, чего она ожидала, когда ее откомандировали на Павонис.

До восстания каждый картель собирал и тренировал собственные боевые отряды, в результате чего образовалось немало частных армий, верных лишь финансирующему их картелю. Эти бойцы были всего лишь наемными головорезами, исполнявшими волю картелей, применяя силу и едва ли уважая Закон Империума.

Одним из первых действий Администратума, обосновавшегося на Павонисе после переворота, был роспуск этих частных армий, в результате чего тысячи мужчин оказались без работы. Микола Шонаи протестовала против столь радикальных мер, но шли последние месяцы ее пребывания на посту, и ее мнением пренебрегли.

Последним напоминанием о пребывании Адептус Арбитрес в Брэндонских Вратах служили набор и подготовка новых бойцов. Это было поручено Дженне Шарбен, и выполнить поставленную задачу оказалось намного сложнее, чем можно было представить.

Любой, у кого имелись прочные связи с картелями, находился под подозрением у Администратума, и Дженне пришлось отвергнуть многих перспективных рекрутов по причине их былого сотрудничества с картелями из черного списка. Эти ограничения раздражали тем более, что практически все, кто искал работу до мятежа, с неизбежностью оказывались связаны с картелями.

Несмотря на все это, Дженна выстояла. С помощью Лортуэна Перджеда, помощника губернатора из Администратума и бывшего служителя при покойном инквизиторе Барзано, ей удалось набрать почти две сотни силовиков, обеспечить их оружием, формой и подготовкой и организовать штаб в спокойном месте на окраине города.

Базой для их операций стала заброшенная тюрьма, сожженная и разграбленная в начале восстания, но приведенная в порядок в прошлом году. Официально она называлась «Исправительное заведение Брэндонских Врат», но местные жители называли ее Стеклянным домом.

Для патрулирования целого города этой базы было, разумеется, недостаточно, но хоть что-то, с чего можно было начать.

Дженна отбросила мрачные мысли, обходя вместе с подопечными голубые стены крепости Ультрамаринов. Под зорким прицелом пушек они приблизились к контрольно-пропускному пункту, охраняемому гвардейцами Сорок четвертого Лаврентийского гусарского полка. Каждый из подходов к площади Освобождения был снабжен таким пунктом — ступенчатым сооружением из мешков с песком и камнебетонных балок, в котором располагался отряд гвардейцев в блестящих кирасах и изумрудно-зеленых брюках.

Над каждым пунктом уныло висели флажки с изображениями героев и вставших на дыбы лошадей, позади были припаркованы танки типа «Химера».

Дженна знала, что лаврентийцы — стойкие, закаленные солдаты, проведшие большую часть последних семи лет в боях с зеленокожими мародерами в Восточном Пределе. Когда их присылали сюда, на Павонис, с линии фронта, это было назначение почти что на курорт, но Дженна не видела, чтобы дисциплина или режим учений как-то страдали от этого.

Он услышала, как щелкают затворы тяжелых болтеров. Поворотный мультилазер «Химеры» следил за каждым ее движением, хотя всего четыре часа назад они проходили мимо этого самого контрольно-пропускного пункта, направляясь на учения. Капитан со своими бойцами показался из укрытия, и Дженна знала, что он будет проверять и пересчитывать людей не менее тщательно, чем прежде.

Капитан Медерик просканировал ее транзитные бирки, взмахнув считывающим жезлом, и повторил эту процедуру с каждым из силовиков, проходящих под пристальным взглядом охраны с тяжелыми болтерами.

— Хорошо поупражнялись? — спросил он, завершив досмотр.

— Могли и лучше, — призналась Дженна. — Они три часа пробегали за мной, хотя все же поймали.

— Три часа, — ехидно ухмыльнулся Медерик. — Если бы я спустил на тебя Псов из Сорок четвертого, тебя через три минуты приволокли бы ко мне связанную и с кляпом во рту.

— Ну-ну, — сказала Дженна, заметив, как блуждающий взгляд Медерика прошелся по ее тренированной фигуре в местах, не прикрытых броней Арбитрес. — Я бы заставила твоих гончих гоняться за собственными хвостами.

— Да?

— Да.

— Надо бы как-нибудь проверить, судья Шарбен, — сказал Медерик, давая ей знак проходить. — У нас лучшие в секторе разведчики.

— Это гордыня, капитан Медерик, — с вызовом заявила Дженна. — Она вам не подобает.

Она развернулась и зашагала мимо «Химеры», чтобы догнать своих бойцов.

— Я запомню, — усмехнулся Медерик. — Не сомневайся.

Медерик разозлил ее, даже не попытавшись скрыть, что она его привлекает. Она сказала себе, что ее выводит из себя его слишком очевидное влечение, а также то, что он пытался унизить ее как профессионала, но в этом таилось кое-что еще. Он был нездешний, чужак.

И что с того, что сама она не родилась на Павонисе? Это был ее мир, потому что она сражалась, чтобы защитить его. Лаврентийцы защищали этот мир, ставший ей второй родиной, но их присутствие служило зримым доказательством недоверия, питаемого Империумом к народу Павониса.

— Все хорошо, мэм? — спросила Аполлония, оглядываясь назад.

Это была миниатюрная женщина с коротко остриженными волосами и большими миндалевидными глазами, одна из лучших учениц Дженны. Многие, в их числе и сама Дженна, в свое время недооценили ее, но она оказалась отличным примером того, что не стоит судить о людях по внешности. Она была намного крепче, чем казалась, и на учениях отлично справлялась со всеми заданиями.

— Да, все хорошо, — отозвалась Дженна. — Гвардейцы в своем обычном репертуаре.

— Чем быстрее они уберутся, тем лучше, — встрял Дион, замедляя шаг, чтобы идти вровень с ними.

— Придержи язык, боец Дион, — предупредила Дженна. — Такое отношение лишь заставит их пробыть здесь дольше. Понятно?

— Понятно, мэм, — лихо отсалютовал Дион.

— Аполлония?

— Да, мэм. Понятно.

Дженна кивнула и постаралась забыть об этом случае. Дорога расширилась, и они вышли на центральную площадь Брэндонских Врат.

Площадь Освобождения когда-то была популярным у городских богачей местом, где можно было собраться, погулять и посплетничать, но с начала восстания она оказалась совсем заброшенной.

Слишком много воспоминаний, предположила Дженна. Слишком многие погибли здесь.

Даже сейчас она порой просыпалась от звучавших в ушах наполненных страхом и ненавистью криков рабочих, грохота выстрелов, воплей раненых и умирающих или бешеного стука собственного сердца.

Площадь Освобождения была теперь не местом встреч горожан, но символом былых поражений планеты. Некоторые жители все еще появлялись здесь, Дженна насчитала несколько сот человек, собравшихся в центре площади.

Приглядевшись, она все поняла.

Малиновый «Носорог» прелата Куллы был припаркован у подножия огромной статуи Императора, на которой повесили предателя Вендаре Талоуна. Огонь пылал в черных черепах, привинченных к броне танка, и изогнутые бронзовые трубы органа поднимались из-за ониксовой кафедры, транслируя собравшейся толпе бранные речи.