— Блестяще! — восхитился Ридан. — Вот что значит владеть предметом! Знаете что? Вы сейчас опровергли одно из основных возражений моих противников. Они рассуждают так: электромагнитные волны распространяются со скоростью триста миллионов метров в секунду, а нервное возбуждение — со скоростью всею нескольких десятков метров, значит, нервное возбуждение не может быть электрическим явлением. Но теперь понятно, почему происходит замедление: на настройку каждого звена нерва требуется время! О-о, это очень важное открытие, уверяю вас! Значит, в синапсах нужно искать органы настройки… Постойте, что же это я! Ведь у нас есть снимки нейронов! И как раз сегодня должны были заснять препараты, окрашенные новым способом. Дело в том, что эти тончайшие волоконца, окружающие тело нервной клетки, чрезвычайно плохо поддаются окраске и потому в большинстве случаев почти не видны. — Он бросился к бюро и стал рыться в его ящиках. — Что за черт! Нет этих снимков. Придется позвонить Муттеру.

Мамаша среди других многочисленных обязанностей ведал всем фотографическим делом в институте. В его распоряжении была фотолаборатория и фототеки всех исследовательских лабораторий. Изящные бюро с множеством ящичков, пронумерованных и снабженных надписями в алфавитном порядке, содержали в себе тысячи снимков, тщательно рассортированных по конвертам. Строгая система, удобный порядок появлялись во всем, к чему прикасался этот великий артист организационных дел. Муттер жил в том же переулке, напротив института.

— Нет сегодняшних снимков? — ответил он Ридану. — Понятно, они сохнут в фотолаборатории. Ключ у меня, сейчас приду и разыщу.

Осмотр института был прекращен. Собеседники, возбужденные интересным разговором, вернулись в квартиру профессора.

— Ну, девчата, — радостно воскликнул Ридан, входя в столовую, — кажется, мои дела поправляются! Николай Арсентьевич на ходу делает одно открытие за другим и скоро уже наверняка изобретет генератор биолучей! Я думаю, что для этого ему стоит только напиться чаю, закусить…

Девушки смеялись, убирая со стола книги и тетради.

— Что это вы изучаете? — спросил Николай.

— Немецкий язык, — сокрушенно вздохнула Наташа. — Ужасно трудный! Если бы не Аня, ничего бы не усвоила.

Новая мысль вдруг возникла в голове Николая.

— А вы знаете немецкий, Анна Константиновна?

— Она свободно говорит по-немецки, — с завистью ответила за нее Наташа, выходя с книгами из комнаты.

Ридан в кабинете говорил с кем-то по телефону.

— У меня есть серьезная просьба к вам, — тихо сказал Николай Анне.

Та молча вскинула на него несколько удивленные глаза, и Николай едва не смешался под этим взглядом. Он вынул блокнот.

— Сейчас я напишу вам семь букв латинским шрифтом. Это ключ к шифру, который необходимо разгадать… — Он вкратце рассказал историю таинственных букв. — Может быть, вам поможет знание немецкого языка, хотя это сомнительно. Мой корреспондент — вероятнее всего, друг, а не враг, — сказал, что это нечто «всем вам хорошо знакомое». Я понял так, что для расшифровки никаких специальных знаний не надо, нужно только догадаться.

— Понимаю, — серьезно ответила Анна. — Давайте, подумаю.

Николай написал на листке мучившие его буквы и передал Анне. В это время в кабинете послышались голоса.

— Это Мамаша, папин помощник. Мы его так прозвали: его фамилия Муттер. Я думаю, особенно прятать эту надпись не стоит?

— Конечно. Наоборот, пусть угадывает, кто хочет. Не нужно только говорить, в чем дело.

Анна положила бумажку на стол.

Ридан влетел в столовую, размахивая пачкой фотографий. За ним, как шарик, вкатился Мамаша.

— Вот, Николай Арсентьевич, познакомьтесь. — Он представил их друг другу. — Смотрите, какие прекрасные результаты. Вот это окраска! Вышли волокна, которых я раньше не видел. Теперь в их расположении как будто есть какая-то закономерность…

Николай внимательно рассматривал одну фотографию за другой. Тут были изображены в увеличенном виде нейроны разных форм, их сплетения между собой.

— Очевидно, вот это — ядро нейрона, а эти опутавшие его нити — волоконца другого нейрона?

— Да, соседнего. Это как раз место, где происходит перескок волны возбуждения, синапс…

— А что это за кружочки, вот тут, около самого основания главного отростка?

— Это диски, назначение которых неизвестно. Видите, они расположены попарно — один против другого. Ими оканчиваются тончайшие волоконца, выходящие из тела нейрона. Вначале их находили только в периферических нервных окончаниях, и потому считалось, что это осязательные аппараты нервов. Но тут как раз нейрон из среза мозга.

Некоторое время все молчали. Ридан напряженно ожидал, что скажет инженер. Наконец тот поднял голову.

— По-моему, все ясно, — просто сказал он.

— Что, органы настройки?!

— Да… Константин Александрович, вы помните схему колебательного контура? Это простая комбинация емкости и самоиндукции, то есть конденсатора и катушки.

Николай взял бумажку и нарисовал на ней схему.

— Вот видите, слева — две пластинки конденсатора, справа — катушка. Переменный ток, который может заключать в себе сколько угодно разных частот, идет из антенны сверху, но через этот контур пройдет только та частота, в резонанс с которой контур настроен. А настройка его зависит от расстояния между пластинками конденсатора и от количества витков в катушке. Такой контур — основа всякого приемника и всякого генератора электромагнитных волн.

Теперь смотрите, что тут, на ваших снимках. Видите, этот длинный отросток одного нейрона спиралью оборачивается вокруг ядра другого. Это и есть катушка самоиндукции. А диски, о которых вы только что говорили, — микроскопические конденсаторы.

Это же несомненно! А кроме того, в самом ядре я вижу тоже едва заметные волоконца, расположенные спиралеобразно, и это, очевидно то что в радиотехнике называется катушкой обратной связи. Путем индукции в этой катушке возбуждаются электрические колебания той самой частоты, какая возникает в колебательном контуре. Я не знаю, как именно совершается перестройка нейрона под влиянием приходящей волны — на то тут биология, а не физика, — ясно, что здесь мы имеем принципиально тот же прибор что и в любом генераторе высокой частоты.

— Это гениально! — воскликнул Ридан. — Выходит, что я прав: уж если вы нашли в мозгу конденсаторы и катушки, значит генератор мозговых волн будет построен! Браво, Николай Арсентьевич! Вы опять сделали блестящее открытие.

— Нет, — задумчиво произнес Николай, — я только убедился в том, что открытия для физики тут сделать нельзя: никакого иного принципа электрического резонанса, кроме этой схемы, очевидно, не существует, раз уж природа сама пользуется теми же катушками и конденсаторами. Гениально, что человек постиг силами своего ума то, что составляет основу деятельности этого самого ума…

Беседа продолжалась за чаем. Мамаша не принимал в ней участия и только изредка перебрасывался остротами с девушками. Когда схема, нарисованная Тунгусовым, перестала интересовать собеседников, Мамаша незаметно взял листок и начал внимательно всматриваться в буквы, написанные на другой стороне. Потом вынул свою объемистую записную книжку и, что-то найдя в ней, вдруг озабоченно задумался.

Анна решила восстановить обычный порядок за столом.

— По-моему, вы продолжаете работать, профессор, — сказала она, поймав подходящую паузу. — А между тем мы все сидим за столом и почти скучаем. Вот не угодно ли разгадать, что это значит? Кто отгадает, тому приз… — Она протянула отцу шифр Тунгусова.

Нет, Ридан никак не мог остановить бурного потока мыслей: Тунгусова надо привлечь к совместной работе во что бы то ни стало! Он бессмысленно посмотрел на листок, прочел буквы.

— Нет, Анка, ничего не понимаю, сдаюсь. — Он снова обратился к Тунгусову. — Так вот, Николай Арсентьевич, давайте соединим наши головы, давайте вместе решим эту великую задачу…