— Принц Престимион питает к вам самые наилучшие чувства, моя госпожа, — мягко произнес Свор. — У меня нет ни малейшего сомнения в том, что он будет безмерно счастлив услышать о перемене ваших взглядов.

Тем не менее он снова задумался, не могло ли все это быть частью какой-нибудь сложной схемы, изобретенной Корсибаром против Престимиона или, что более вероятно, заговора Дантирии Самбайла в пользу Корсибара, Хотя как это могло быть? Какой выгоды мог ожидать Корсибар, засылая свою сестру и ее фрейлину за много тысяч миль в лагерь Престимиона? Может быть, она таила дикую мысль вонзить свой кинжал в сердце Престимиона, как только окажется рядом с ним? Нет, Свор не хотел верить в такое коварство. Особенно сейчас, когда он сидел с ней на спине одного скакуна, видя перед собой ее стройный затылок, когда его бедра против воли сжимали ее ягодицы, а его рука обнимала ее тело, почти касаясь груди.

На мгновение он потерял разум в бешеном водовороте желания и невозможной тоски. А затем мягко проговорил в прекрасное ухо, находившееся в считанных дюймах от его губ:

— Моя госпожа, могу ли я сказать вам несколько слов?

— Конечно, Свор.

— Госпожа, раз вы теперь присоединились к нашему делу, то не могу ли я рискнуть предложить вам свою защиту в этом недобром месте.

— Вашу защиту, Свор? — Он не видел ее лица, но ему казалось, что она улыбалась. — Но какой же защитой вы можете быть в этом лагере грубых солдат?

Он решил не обижаться.

— Я хочу сказать, что вы могли бы находиться в моем обществе, что вы не будете оставлены в одиночестве, видя которое, кто-нибудь может осмелиться начать досаждать вам, моя госпожа. Вы позволите мне говорить прямо? — Он весь дрожал, словно томящийся от любви мальчишка, он, который всегда шел по жизни, точно зная, как достигнуть цели. — Позвольте мне признаться вам, госпожа, что с тех самых пор, как я впервые попал в Замок, я испытывал самую глубокую, благородную и преданную любовь к…

— О, Свор. И вы тоже!

Нет, это прозвучало не обнадеживающе. Но Свор отчаянно продолжал говорить, не задумываясь над теми словами, которые слетали с его языка.

— Конечно, я не мог говорить об этом, особенно после того, как в отношениях вашего брата и принца произошло глубокое охлаждение. Но, госпожа, я всегда, всегда взирал на вас с глубочайшим восхищением, с великой любовью в сердце, с искренним, нетерпеливым и всепоглощающим желанием поклясться вам в…

Тизмет прервала его, но в ее тоне слышалась непривычная для своенравной принцессы мягкость:

— И скольким же женщинам до меня, Свор, вы клялись в таком же самом искреннем и нетерпеливом желании?

— Госпожа, я говорю не только о желании, но и замужестве. А ответ на ваш вопрос: ни одной. Никогда.

Тизмет ненадолго замолчала, но Свору показалось, что прошло не меньше десяти тысяч лет.

— Очень странное место, чтобы просить моей руки, господин мой герцог, — наконец сказала она. В ее голосе все так же не было ни гнева, ни язвительности. — Вот так, сидя прижатыми друг к другу на плохоньком скакуне, проезжая по задворкам мира среди фыркающих и сопящих вокруг диких зверей; я в грязном тряпье, а вы еще и обнимаете меня. Фаркванор, по крайней мере, сделал свое предложение в более торжественной обстановке.

— Фаркванор? — в ужасе переспросил герцог.

— О, не волнуйтесь, Свор. Я отказала ему. Причем с негодованием. Вам я отказываю более любезно, поскольку вы намного лучше Фаркванора. Но вы не для меня. Я не уверена, существует ли вообще такой мужчина, но твердо знаю, что вы не он. Примите это без горечи и ожесточения, Свор, и давайте не будем больше возвращаться к этому разговору.

— Да будет так, — покорно ответил Свор. Он был равно поражен и собственным безрассудством, позволившим ему высказать все это, и мягкостью ее ответа.

— Вы могли бы адресовать свое предложение к леди Мелитирре, — сказала Тизмет после продолжительной паузы. — Теперь, когда мы с ней больше не при дворе, она чувствует себя совершенно потерянной и, полагаю, могла бы благоприятно отнестись к вашим авансам. Я не могу утверждать, что она хочет выйти замуж, но, должна признаться, очень сомневаюсь и в том, что вы на самом деле хотите жениться. Однако, полагаю, что против вашего ухаживания она не будет возражать.

— Благодарю вас за совет, госпожа.

— Я желаю вам удачи, Свор. — А затем, словно забыв о том, что говорила об этом совсем недавно, она спросила: — Как вы думаете, поверит ли принц Престимион в то, что я искренне раскаиваюсь?

Престимион не испытывал такого изумления с того самого дня, когда он, прорвавшись в Тронный двор, увидел там на месте короналя Корсибара с короной Горящей Звезды на голове. Тизмет здесь, в лагере? Просит его о встрече наедине в его палатке?

Ее появление в этом удаленном отовсюду месте казалось совершенно нереальным. Конечно же, женщина, стоявшая перед ним, должна быть фантомом, сотворенным волшебными чарами. Но нет, она была реальна, в этом невозможно усомниться. Одетая чуть ли не в тряпье. С неопрятными волосами. Лишенная всяких драгоценностей, без всякой косметики. С осунувшимся и утомленным лицом. Она была сейчас похожа скорее на посудомойку, чем на дочь одного короля и сестру другого. И все же царственное изящество, сверкающие глаза, форма губ, точеные правильные черты, все это говорило ему, что это, несомненно, Тизмет. Здесь. Вопреки любому здравому смыслу, здесь, в Глойнском лагере.

— Я должна признаться вам, мой лорд, что я явилась к вам вооруженной, — была ее первая фраза. Она приподняла изодранный рукав, показав небольшие ножны, привязанные к руке. Расстегнув ремешки, она небрежно бросила кинжал Свору. — Кинжал был нужен мне только для самозащиты во время путешествия, мой лорд. Я приехала сюда не для того, чтобы причинить вам вред. На мне нет больше никакого оружия. — Она улыбнулась хитрой зазывной улыбкой, от которой Престимиона кинуло в дрожь. — Я с радостью подвергнусь обыску, если вы захотите устроить его.

Но внимание Престимиона привлекло и нечто помимо ее кокетства.

— Уже дважды за это время вы назвали меня «мой лорд». Что вы хотели этим сказать, Тизмет?

— Именно то, что говорит этими словами каждый. То же самое, что подразумевается и этим. — Она подняла руки в жесте Горящей Звезды, все так же улыбаясь и не отводя взгляда от глаз Престимиона.

— Вы отрекаетесь от претензий вашего брата, Тизмет? — медленно проговорил он после минутного молчания.

— Полностью и искренне, мой лорд.

— Называйте меня Престимионом, как и прежде.

— Хорошо, Престимион. Как и прежде. — Ее глаза вспыхнули. Это было все равно что смотреть на молнию. — Но я признаю вас короналем, лордом Маджипура. Эти люди в Замке — шуты, дураки и злодеи, я больше не имею с ними ничего общего.

— Подойдите поближе, — попросил Престимион.

— Мой лорд, мне кажется, что мысль о том, чтобы сначала обыскать ее, была очень здравой, — вмешался Свор, наблюдавший за этой встречей с почтительного расстояния.

— Вы так считаете? — Престимион улыбнулся. — Думаете, что она прячет где-нибудь еще один кинжал, так что ли?

— Тогда подойдите и обыщите меня, Престимион! — предложила Тизмет; ее глаза сияли, как маяки. — Кто знает? Я могу спрятать второй кинжал здесь, — она прикоснулась рукой к своей груди, — или здесь, — рука с широко растопыренными пальцами легла на низ живота. — Проверьте, мой лорд. Посмотрите, не осталось ли на мне еще какого-нибудь оружия!

— Я думаю, что оружия на вас осталось больше чем достаточно, — отозвался Престимион, — и что оно в основном находится именно в тех самых местах, которые вы указали. И еще я полагаю, что они грозят мне великой опасностью. — Он усмехнулся и добавил: — Поскольку вы дали мне на это разрешение, Тизмет, я думаю, что все же должен поискать его.

— Мой лорд… — начал было Свор.

— Не беспокойтесь, — бросил Престимион и вновь обратился к Тизмет: — Но прежде скажите мне прямо: зачем вы приехали сюда?

— Чтобы вступить в союз с вами, — ответила она, и теперь в ее голосе не звучало ни малейшего кокетства. — Было время, когда я хотела, чтобы королем был Корсибар, а не вы, и не потому, что я считала вас недостойным этого, а лишь потому, что жаждала видеть моего брата на троне. Это было непростительной ошибкой, и я сгораю теперь от стыда при мысли о той роли, которую сыграла во всем этом. Он все так же остается моим братом, и я все так же люблю его как сестра, но он не должен быть королем, Престимион, я с радостью объявлю вас королем перед всем миром, стоя рядом с вами, и приветствую вас как лорда короналя.