Атенаиса покачнулась, и крик ужаса вырвался из ее груди.

— Останься, Мария! — простонала она, — я все сделаю, я освобожу Сэн-Круа.

Но было поздно: Марии де Бренвилье уже не было в комнате; выскочив в коридор, Атенаиса увидела лишь, как темная фигура маркизы исчезла за поворотом.

Монтеспан вернулась в комнату и в изнеможении опустилась в кресло; так провела она довольно долгое время, против воли погружаясь в воспоминания прошлого.

Из этого состояния ее вывел голос камер-юнгферы:

— Уже половина одиннадцатого, маркиза!

Атенаиса вскочила.

— Экипаж уже подан, репетиция начнется через полчаса.

— Твоя правда, — ответила маркиза, — я немного рассеяна сегодня.

После этого она принялась поспешно доканчивать свой туалет.

Выйдя из дворца, маркиза де Бренвилье дошла до улицы Сэн-Поль, где села в наемный экипаж и поехала в дом Обрэ. У ворот последнего ее встретил растерянный швейцар.

— Сударыня, — воскликнул он, — не входите лучше!.. У нас беда.

— Что случилось? — взволнованно спросила маркиза, — я вижу свет в окнах.

— Несколько времени тому назад пришел господин маркиз де Бренвилье и велел запереть все двери, а потом явилась целая масса людей и среди них много тех, которые все приходили сюда с долговыми расписками, но которых я не принимал. Все кричали и требовали Вас, барыня, но господин маркиз был очень спокоен и приказал наложить везде печати.

— Мой дом заперт, ограблен ростовщиками, благодаря дерзости моего супруга! Я, маркиза де Бренвилье, выгнана из собственного дома! — с отчаянием воскликнула Мария, опускаясь на скамью.

Однако через несколько времени, немного оправившись, она приказала привести экипаж, а когда последний был подан, она шепнула несколько слов кучеру и уехала.

Полчаса спустя, экипаж остановился у красивого дома; маркиза поспешно вышла, позвонила у дверей и сказала отворившему дверь слуге:

— Я хочу немедленно видеть господина де Пенотье. Доложите: маркиза де Бренвилье.

Через несколько минут слуга вернулся и попросил маркизу следовать за ним.

Пенотье встретил ее в приемной и вежливо поклонился.

— Не будем терять время, — сказала Мария, — вот прочитайте! — и с этими словами она протянула Пенотье записку; последняя была от Сэн-Круа.

“Скажи господину де Пенотье, — написал он, — что я многому научился. Я нахожусь в одной комнате со знаменитым Экзили и знаю средства, которые доставят генерал-контролеру блестящую победу. Но для всего этого я должен выйти отсюда на свободу. У Пенотье огромные связи; ему удастся освободить меня, если твои попытки окажутся безуспешными”.

Прочитав записку, Пенотье задумался, а затем спросил:

— Имеете ли Вы какое-нибудь понятие о тех средствах, которые мне обещает поручик?

— Конечно, господин де Пенотье, — ответила Мария, — подумайте о том человеке, с которым он познакомился в Бастилии. Ведь это — Экзили…

— Что общего может быть между моими планами и этим отравителем?

— Я знаю только, что Годэн назвал мне одно имя: Сэн-Лорен.

Пенотье вздрогнул, а затем прошептал:

— Ради Бога, говорите тише!..

— Вот видите, это имя приводит Вас в содрогание.

— Но как мог Сэн-Круа…

— Представьте себе, что Годэн узнал от Экзили об известных средствах, которые могут вычеркнуть человека из числа живых, не оставляя ни малейших следов. Подумайте только, какую власть Вы приобретете, когда Сэн-Круа, в благодарность за освобождение, сделается послушным орудием в Ваших руках!..

— Ну, хорошо, — ответил Пенотье, — я постараюсь освободить Годэна. Сообщите ему, что он может рассчитывать на меня. Теперь Вы спокойно можете вернуться домой.

— Это невозможно, — ответила Мария с горькой улыбкой. — Мой дом опечатан.

— Вы шутите! — воскликнул Пенотье.

— Нисколько! Я совершенно бесприютна.

— Я слышал, если не ошибаюсь, что маркиз вернулся из Германии?

— Да, и натравил на меня ростовщиков и кредиторов. Не будете ли Вы так добры одолжить мне денег?

Пенотье смутился.

Видя это, Мария продолжала:

— Ну, да, конечно, Вам не хочется исполнить мою просьбу: ведь я отверженная, перед которой закрываются все двери…

— О, нет!..

— О, да, скажу я. Все те, которые раньше добивались моего знакомства, закрывают теперь свои двери передо мной. Если Вы не хотите одолжить мне денег, — голос маркизы задрожал от стыда и гнева, — то подарите мне небольшую сумму, как милостыню; ведь я прошу немного! — проговорила она задыхаясь.

— Маркиза, — воскликнул Пенотье, которому эта сцена становилась неприятной, — Вы уничтожаете меня. Вот мой кошелек; все, что в нем есть, — в Вашем распоряжении; если хотите больше, то я готов…

Маркиза дрожащими руками взяла кошелек и, высыпав лежавшие в нем золотые на стол, отсчитала пять из них, после чего проговорила:

— Я беру эти пять пистолей от Вас, как милостыню. Больше мне не надо.

— Ваш голос звучит как-то страшно, маркиза, — сказал Пенотье. — Что Вы затеваете?

— Не бойтесь, — ответила Мария со странной улыбкой, — сегодня же ночью я уеду к своему отцу. До свидания, господин Пенотье!.. Вы скоро услышите обо мне; не забывайте Годэна!

С этими словами маркиза покинула Пенотье и вышла на улицу.

Сев в экипаж, она отправилась на почтовую станцию и, приехав туда, спросила у сонного чиновника:

— Могу ли я получить лошадей и экипаж в Офмоне?

— В Офмоне? Через полчаса, сударыня; туда девятнадцать лье, будет стоить пятьдесят шесть ливров.

В полночь Мария де Бренвилье покинула Париж.

II

Друг Пенотье

На другое утро Пенотье встал очень рано и в сопровождении двух слуг отправился в Тюильери к графу Лозену, который во время пребывания короля в Версале занимался вместо него различными государственными делами.

— А, с добрым утром, — проговорил Лозен входившему Пенотье, протягивая ему руку и не отрываясь от бумаг, которыми был покрыт весь стол. — Ну, с чем Вы пришли?

— Прежде всего с хорошей новостью, — ответил Пенотье, пожимая руку Лозена и без стеснения располагаясь в кресле. — Я почти сговорился с Куртнэй относительно покупки, которую Вы хотите сделать.

— Быть не может?! Прекрасно, Пенотье! Ведь это — очень выгодное дело.

— Без сомнения. Они только требуют довольно большую сумму наличными; но ведь Ваша касса достаточно полна, граф, и Вы можете исполнить желание продавца, — сказал Пенотье, искоса посматривая на Лозена.

— Я совершенно не при деньгах, — проговорил граф, наморщив лоб. — Сколько они хотят?

— Триста тысяч франков.

— Фу, — сказал Лозен, надув щеки, — довольно приличная сумма! Нет, этого я не могу; придется отказаться от покупки. Наличными у меня не найдется и ста тысяч.

— Гм… — проговорил Пенотье, — я мог бы ссудить Вам эти деньги, граф.

— О, как это хорошо! — ответил Лозен. — Вы дадите мне эти деньги под залог имения, и я верну их, когда буду в состоянии. Назначьте срок.

— Ну, полно, дорогой граф! Мне не нужно никаких залогов… я и так Вам верю.

— Вы чрезвычайно обязываете меня, Пенотье.

— Пустяки!.. Я только попрошу Вас сделать мне небольшое одолжение… Как видите, я вовсе не так бескорыстен, как Вы думаете, граф.

— Говорите! Вы очень заинтересовали меня.

— Граф, я попрошу Вас оказать свое содействие и возвратить свободу человеку, который благодаря семейным интригам уже несколько месяцев томится в тюрьме.

— Какая странная сделка!.. — засмеялся Лозен. — Но я согласен. Кого же я должен освободить?

— Ни больше, ни меньше, как Годэна де Сэн-Круа.

Лозен откинулся на спинку кресла и после некоторого молчания проговорил:

— Черт возьми! Это не легко; на нем лежат тяжелые обвинения, тут замешан старик Обрэ с сыновьями… Однако я все же попытаюсь.

Пенотье встал и спросил:

— Когда же состоится покупка имения?

— Когда Вам угодно. Приказ об освобождении Сэн-Круа не заставит себя долго ждать. Сегодня у нас среда; в субботу он будет выпущен из тюрьмы.