Только утро освободило ее от власти этих образов. Звонили к ранней обедне. Маркиза была так расстроена и рассеяна, что настоятельница спросила ее:

— Разве ты получила дурные вести, Мария?

— Нет, досточтимая матушка, — ответила маркиза, думая о графе Сэн-Жеран, прекрасный образ которого стоял перед ее глазами.

В назначенное время аббат появился в приемной, у решетки. Он снова восхищался красотой маркизы, снова то проклинал свое знакомство с ней, то благословлял его.

— Не должен ли я в отчаянии бежать отсюда? — воскликнул он, — в моей груди горит огонь, который ничто и никогда не сможет угасить! Ах, зачем отважился я приблизиться к Вам! Один лишь час в Ваших объятиях!.. О, не гневайтесь на это признание вероломного отступника, преступного священника, нарушившего свою клятву! Оно вырвалось наружу, несмотря на эти священные стены… Хоть один час провести вблизи Вас, — и я уйду потом к Святым Местам и забуду думать о чем-либо земном!

Мария совершенно поддалась своим ощущениям. Это был первый мужчина, после долгого времени приблизившийся к ней со словами пламенной любви; он так чудно говорил, так горел сочувствием и любовью, что она не могла устоять.

— Я возьму на душу этот грех, — прошептала она, — я не могу отказать человеку, который после долгого-долгого времени заставил меня пережить счастливые минуты. Но я требую, я заклинаю Вас именем всего святого, сохраните это в тайне! Вы это сделаете: мое сердце говорит мне это. Будьте завтра, после вечерни, у ворот кухонного сада, напротив главного входа. Я выйду к Вам на полчаса…

И вот наступило это страстно ожидаемое завтра.

Несмотря на всю свою твердость, Дегрэ чувствовал, что ни одно приключение не заставляло его сердце биться так сильно. Ему удалось вместе с товарищами незаметно приблизиться почти к самым монастырским стенам. Около садовой калитки лес образовывал прогалину; справа теснились кусты дрока, шиповника и группы малорослых берез, слева поднимали к небу высокие вершины старые, могучие деревья. Сыщики уселись позади кустов, словно тигровые кошки, готовые прыгнуть на свою добычу. Сиар лежал на земле, в нескольких шагах от монастырских стен, чтобы отрезать маркизе путь, в случае попытки к бегству. С другой стороны прогалины, за высокими деревьями, притаился Дегрэ. Он мог, не будучи видим со стороны монастыря, наблюдать за калиткой.

Был чудный, тихий весенний вечер; в воздухе не чувствовалось ни малейшего движения; заходящее солнце лило с неба золотые лучи; птички перепархивали по веткам.

Закат стал бледнеть; в монастыре раздался звон колокола, потом к нему присоединилось мелодичное, набожное пение… Торжественные звуки поднимались к небу, в величавом покое расстилавшемся над этим приютом мира.

— Это — вечерня, — сказал про себя Дегрэ, — теперь скоро.

Он чуть слышно свистнул; в ответ ему послышался легкий шорох в кустах.

XXII

Мышеловка захлопнулась

Сержант увидел, как калитка отворилась и из нее выскользнула женская фигура. Это была маркиза. На ней была темно-зеленая шелковая накидка; ее прелестная шея ничем не была закрыта; шляпы на ней также не было, и прекрасные волосы, не связанные даже лентой, шевелились от легкого вечернего ветерка. Осторожно оглядевшись, она притворила за собой калитку и вошла в лес. Несмотря на всю серьезность положения, Дегрэ не мог не восхищаться прелестью маркизы, когда, слегка наклонив голову и прислушиваясь, она легкими шагами шла по прогалине. Он не шевелился, желая, чтобы его жертва отошла как можно дальше от охранявших ее стен. Когда она приблизилась к засаде, он пошел ей навстречу. Он с первого же взгляда понял положение вещей: кусты, за которыми прятались сыщики, находились между маркизой и монастырем: добыча была окружена.

— А вот и Вы! — сказала Мария, заметив аббата. — Соглашаясь на свидание с Вами, я рисковала навлечь на себя неудовольствие настоятельницы. Она отпустила меня, так как я прибегла к предлогу набрать трав для лекарств. Я скоро должна вернуться.

— Тысячу раз благодарю Вас, — сказал Дегрэ, с жаром целуя ее руку. — Пройдем немного дальше в лес.

Мария улыбнулась ему. Он взял ее под руку и прошел несколько шагов.

Вдруг он остановился и спросил.

— Вы не слышали никакого шума?

Она прислушалась.

— Нет, но мне показалось, словно кто-то зовет… Я не хотела бы удаляться от монастыря; сядем под этими деревьями, и Вы расскажете мне свои планы.

Дегрэ еще крепче прижал к себе левую руку маркизы, а свободной рукой схватил ее за правую руку. Словно молния обожгла все члены маркизы, и в ее душе прозвучало слово: “Погибла”!

Она попыталась выдернуть свою руку из-под руки аббата, но он как железными тисками сжимал обе ее руки. Его глаза засверкали, и он громовым голосом крикнул:

— Вы пойманы, маркиза Бренвилье! Теперь Вы уже не под защитой монастыря!

Раздался резкий свист, мнимый аббат крикнул, и из кустов поспешили на его зов сыщики. Маркиза старалась вырваться, но гиганту ничего не стоило удержать слабую женщину.

— Не старайтесь напрасно, — сказал он, — я уже больше не выпущу Вас.

— О, будь ты проклят, разбойник!

— Я привык к проклятиям преступников. Ну, и заставили же Вы меня поработать! Посмотрите-ка за дамой, — обратился он к подоспевшим сотоварищам, передавая им маркизу, — а я пойду в монастырь. Я — Дегрэ, сержант корпуса общественной безопасности в Париже. Я пойду обыскивать Вашу келью.

Ролла и Барбье держали маркизу, пока Сиар связывал ей руки шелковым платком. Дегрэ поспешил в монастырь.

Мария не издала ни звука, а только мрачно смотрела вслед сержанту, исчезнувшему за воротами монастыря. Прозвучал колокол; привратница поспешила отворить двери.

— Вот приказ совета шестидесяти, благочестивая сестра, — сказал ей Дегрэ, — я должен войти.

Вместо ответа привратница бросилась в галерею и позвонила в колокол, в который обыкновенно били тревогу. Со всех сторон сбежались монахини; некоторые принесли с собой восковые свечи. Впереди всех шла настоятельница.

— Кто смел ворваться сюда?.. Священник? Вы? — воскликнула она.

Дегрэ поклонился.

— Простите! Под этой одеждой скрывается не священник, а сержант Дегрэ. Вот приказ, дозволяющий мне просить Вашего разрешения для обыска кельи, которую занимала в монастыре маркиза Бренвилье. Я только что арестовал эту даму в лесу: она — отравительница.

Монахини разразились слезами и воплями.

— Тише! — приказала им настоятельница и обратилась к Дегрэ: — А Вы… Вы ищите! Такова была воля Божия.

Дегрэ пошел за ней с равнодушным видом, а через полчаса снова вернулся в лес. Он нашел маркизу, бледную, как смерть, сидевшей на траве между тремя стражами. Она вздрогнула, увидев шкатулку, которую принес с собой Дегрэ.

— Ты хорошо все пронюхал, хищный волк! — со страшным смехом сказала она, — подавись же моей кровью. Из всего, что я видела на свете подлого и позорного, твой поступок самый беззаконный; он совсем уничтожил меня.

Дегрэ подал знак товарищам, и они потащили маркизу через лес. Уже совсем стемнело; никто не видел этого страшного шествия. У городских ворот с лошадьми и дорожной каретой их уже ждал Лавиолетт, отправившийся в город тотчас после того, как была захвачена маркиза.

Сыщики подняли маркизу в карету; дверцы захлопнулись. Дегрэ сел на козлы; его сотоварищи поехали верхом, рядом с экипажем, который направился к французской границе.

XXIII

Суд

Маркиза Бренвилье была в ужасном состоянии. Она дрожала не от ужаса перед ожидавшей ее темницей, пыткой и смертью; она скрежетала зубами от ярости, что поддалась на такую грубую хитрость. Дегрэ по-видимому вполне понимал ее настроение. Он удвоил свою бдительность, не заботился ни о сне, ни об усталости, связанной с длинным утомительным путешествием.

Они приблизились к Шинэ. В душе маркизы снова проснулась надежда; ведь в Шинэ жил Камилл; если бы ей удалось подать ему весть о себе, он, может быть, попытался бы спасти ее; эта попытка могла удасться…