— За наше счастье, Годэн, за твое здоровье!

— Теперь я уже не отступлю назад, несмотря ни на что! — воскликнул Сэн-Круа.

— Годэн, — сказал Экзили, — Вы слишком много пьете, довольно! Тот, кто владеет такими тайнами, как наши, должен быть умеренным. Каждое необдуманное слово может возбудить подозрение.

— Глупости! — сказала маркиза, которой вино ударило в голову, — я подвигаюсь все дальше на своем опасном пути. Еще двое должны погибнуть, тогда ничего больше не разлучит нас. Поцелуй меня, Годэн! Выпьем за погибель наших врагов, за разрушение всех препятствий! — она обвила руками шею Годэна.

Экзили молча смотрел на них. Вдруг послышался стук в дверь.

— Тише! — сказал Годэн. — Мария, стань за печку!

Маркиза повиновалась.

— Откройте! Это — я, Морель.

Сэн-Круа отпер дверь. В лабораторию с растерянным видом вошел Морель и пробормотал:

— Скорей!.. Надо действовать!

Все трое вскочили.

— Что случилось? — спросил Сэн-Круа.

— Многое. Вы принимали противоядие, маркиза, в доме д‘Обрэ?

— Да, — ответила маркиза.

— Вы спрятали бумагу, в которой был порошок?

— Да.

— Нет, Вы потеряли ее; эту бумажку нашла дочь Гюэ, там оставался еще порошок. Сегодня она со мной исследовала эти остатки и узнала, что это — яд орвьетан, применяемый как противоядие. Я слышал, как она громко говорила старику и Ренэ: “Маркиза принимала его. Она — ужасная женщина!”. Я знаю, что Аманда была в доме д‘Обрэ, и, сообразив все это, я прибежал к Вам.

— Черт возьми! — воскликнул Экзили, ударяя кулаком по столу.

— Эта девушка должна умереть! — сказала маркиза, — все должны погибнуть, кто мешает нам. Долой врагов!.. Давайте свои дьявольские капли, черный доктор!

— Вино ударило Вам в голову, маркиза, — спокойно проговорил Экзили, — я не дам Вам своих средств для Аманды!

— Как? Вы противитесь? — воскликнул Сэн-Круа, — теперь, когда Вы получили свою долю?

— Я не дам Вам этой девушки; она еще нужна мне для других целей. Надо сделать перерыв!

— Вы серьезно так думаете? — спросила маркиза, подходя к Экзили вполне спокойная, так как возбуждение, вызванное вином, уже улеглось в ней.

— Вы не бываете в обществе, маркиза, иначе Вы узнали бы то, что знаю я. У нас есть соперник, которому известны наши средства.

Годэн и Мария с изумлением переглянулись, а Морель поспешно отошел в темный угол.

— Уже в течение нескольких недель смертные случаи увеличиваются, и я сам видел, что все трупы имеют те же признаки, как и те четырнадцать в “Отель Дье”.

— Неужели возможно? — сказал Годэн.

— Кто-то открыл те же средства, которые известны нам, — перебил его Экзили. — Бедствие распространяется с поразительной быстротой, не щадя никого.

— Но кто же это может быть?

— Не знаю, но мне кажется, что следы теряются недалеко от Лавьенна. Мы должны быть осторожны. Подождите!

— Но Мишель д‘Обрэ? — воскликнула маркиза. — Дайте мне средство для него.

— Нет! Пусть Годэн даст Вам свои капли. Я отказываюсь. Анри д‘Обрэ был последним.

— Мошенник, скряга! — воскликнула маркиза.

— Ты смиришься, женщина, — закричал Экзили, — или я заставлю тебя силой. Ты уже однажды отважилась ослушаться; если это случится еще раз, я откажусь от тебя. Ты думаешь, что я даром посвятил Годэна в тайны своей науки? Теперь он мой, и горе Вам, если Вы будете проявлять свое искусство самостоятельно, помимо меня. Остерегайтесь. Твои средства, Годэн, не действуют бесследно; подозрение уже зародилось в обществе. Берегитесь!

С этими словами итальянец вышел из комнаты, оставив остальных в полном недоумении.

— Мы должны достать его капли, — сказала Мария.

— Я приготовлю их ему на зло, — воскликнул Сэн-Круа, — он должен увидеть теперь, что я — способный ученик!

— Нельзя ли как-нибудь достать эту книгу? — вдруг спросил Морель.

— О, если бы это было возможно! — сказал Сэн-Круа, — все было бы достигнуто в несколько часов.

— Мы уклоняемся от дела, — прошипела маркиза, — с вашими разговорами вы забываете главное: Мишель д‘Обрэ. Мы можем отдохнуть только тогда, когда он будет устранен. За ним должна погибнуть дочь Гюэ. Спеши, Годэн, нам нужны деньги. Когда умрет последний д‘Обрэ, я буду распоряжаться миллионами моего отца и получу возможность снова блистать в высшем свете.

Морель подошел к Сэн-Круа и, отведя его в сторону, спросил:

— Сколько Вы заплатите мне, если я принесу Вам ту книгу?

— Назначай! — воскликнул Сэн-Круа.

— Хорошо! Вы дадите мне несколько склянок того эликсира, который Вы добудете; это — награда, которой я требую.

— Это немало. Я отдам тебе тогда свою тайну.

— Вы одни знаете знаки и умеете читать рецепты; мне нужно будет обращаться к Вам за эликсиром всякий раз, как он понадобится мне. Если Вы уступите мне часть эликсира, то я принесу Вам бумаги, из которых Вы узнаете, кто Ваши отец и мать, словом — тайну Вашего рождения.

— Ты можешь это? Благодаря тебе я узнаю, кто мои родители? Если ты дашь мне бумаги, то получишь капли.

— Я беру с Вас слово, господин де Сэн-Круа, — сказал Морель.

— Мы будем, наконец, иметь возможность отдохнуть от этой ужасной работы, — прошептал Сэн-Круа.

Морель, выйдя на улицу, радостно потирал себе руки.

— Ну-с, господин Лавьенн, — сказал он про себя, — Вы подделали мои образцы, но я перехитрю Вас и пущу в оборот еще лучшие товары.

Министр внутренних дел де Паллуо в полной форме ожидал в приемной Людовика XIV; под мышкой он держал целую книгу документов и, по-видимому, пришел по очень важным делам, так как у него был очень сосредоточенный вид и он вздрагивал всякий раз, когда хлопала дверь, ведущая в кабинет короля.

Наконец дверь отворилась; в ней показался очень изящный и нарядный господин и громко произнес:

— Господин де Паллуо, его величество король желает выслушать Вас.

Это был министр Лувуа; он только что доложил королю последние полученные им известия об успехах французских войск. Король присутствовал лично при открытии кампании, он сам руководил осадой Лилля, но любовь отозвала его оттуда. В обществе красивых женщин он забыл о войне и предоставил руководство армией генералам.

Однако, несмотря на все известия о победах, Людовик оставался серьезным; донесения не радовали его и он с беспокойством встретил Паллуо.

— Вы принесли мне важные донесения?

— К сожалению, Ваше величество.

— Значит, это — правда? Вы больше не сомневаетесь?

— Мы не можем больше сомневаться; в течение многих недель мы тщательно наблюдаем различные кварталы Парижа и повсюду получаем одинаковые результаты.

— Так Вы думаете, что тут действует целая организация?

— Без сомнения, Ваше величество: донесения ужасны. Позволяю себе напомнить Вам те смертельные случаи, которые не так давно произошли в “Отель Дье” и возбудили толки во всем городе; это были, очевидно, предвестники; несчастные, скончавшиеся в этой больнице, по определению врачей, пали жертвой заговора, направленного против подданных Вашего величества.

Взгляд короля принял испуганное выражение; он помолчал, а затем спросил:

— Что же Вы скажете на это, Паллуо?

— Если я употребил выражение “заговор”, то потому, что хотел этим сказать, что все эти несчастные умерли насильственной смертью. Их убил какой-то ужасный яд, не поддающийся определению врачей. Но кто дал им этот яд? Где эти мистические преступники и их таинственные лаборатории? Эти яды распространяются, очевидно, особыми агентами, которые без сомнения получают щедрое вознаграждение. Это ужасное бедствие царит не только в низших, но и в высших кругах. В семьях отец не доверяет сыну, а сын — отцу. Действие этих ядов не поддается никакому лечению. Богатый человек, еще совершенно здоровый сегодня, представляет собой завтра бездыханный труп, к великому удовольствию своих наследников. Две-три капли ужасного яда устраняют любого соперника…

— Постойте, Паллуо, — перебил его король, — Вы, кажется, рисуете все в слишком мрачном свете.