— Молодцы! —засмеялся Пал Палыч. —Прогнали лисовина. И фазана выручили из беды. А то и перьев от него не осталось бы.

Вечером, когда мы собрались за ужином на кордоне, не было конца рассказам о том, кто и что видел в лесу. Но самой интересной оказалась наша история.

— Вообще, гость нежелательный, — встревожился Александр Васильевич. — Придётся егерям шугануть его хорошенько. Фазан против лисы беззащитен. Сороки не всегда могут помочь. А птицы они храбрые. Никакого разбоя в своих владениях не потерпят. Настоящие лесные дружинники.

— Красные повязки им на лапы повязать, —ввернул Коля.

Домой возвращались поздно, когда в хуторе уже светились огни. Устали, конечно, крепко. Но зато своими глазами видели, как сороки лису прогнали и спасли фазана.

У нас в школе под наблюдением Пал Палыча велась «Книга природы». В неё записывалось самое интересное и важное из того, что удавалось нам увидеть и узнать во время походов в лес, в поле, на Маныч. Считалось за особую честь сделать в книге запись. На этот раз Коле, Васе и мне было доверено записать рассказ о том, как храбрые сороки спасли фазана от лисы. Наверное, мы здорово написали об этом. Книга с нашим рассказом была нарасхват. Её читали даже учителя. Приходили к нам старшеклассники специально расспрашивать о подробностях. Мы, конечно, старались рассказать поинтереснее. И, когда рассказывать стало нечего, начали слегка подвирать; не нарочно, понятно, —для интересу. Так появились подробности, как одна сорока чуть не клюнула кровожадного лисовина в глаз, а другая села зверю на спину и бесстрашно долбила его клювом.

Сороки в нашей школе приобрели широкую известность, сделались в своём роде знаменитостями.

До встречи в лесу мы относились к ним с ласковым легкомыслием: «Сорока–белобока, кашу варила, деток кормила…» Оказывается, она вон какая, эта кашеварка из маминой песенки, — никого не боится и грудью встаёт на защиту своего пернатого брата. Стали мы к этой мужественной птице присматриваться внимательнее и обнаружили в ней много новых достоинств. Она очень красива в полёте — похожа на крупную стрекозу с длинным чёрным хвостом, распушённым веером. Сорока — домоседка. Трудно ей зимой, а все равно из родных мест никуда не улетает. Но все это у сорок на виду, подметить такое несложно.

Неожиданные тайны их жизни открылись нам следующим летом. По правде говоря, сорочьи страсти в школе потихоньку угасли. В «Книге природы» появились новые записи: о разноцветных воробьях, о птичьей купальне, о скворцах, которые зазимовали у нас на птицеферме, о слепом зайце, пойманном охотником Степаном, — интересного у нас всегда хоть отбавляй.

И тут, как это часто у нас бывало, Вася и Коля сделали новое открытие. Только снег сошёл с полей, тронулся лёд на Маныче, отпраздновали мы очередной День птиц, как наши прославленные рыбаки отправились в воскресный день на рыбалку. Уходили они далеко, иной раз километров за двадцать от хутора. Зато всегда возвращались с богатой добычей и важными новостями. Они объявили всему классу, что нашли сорочье гнездо с оорочатами. Гнездо будто бы круглое, как шар, и с крышей от ненастья, чтобы сорочата не намокли и не простудились.

— Ну что ж, ребята, — сказал Пал Палыч, — опять к нам в класс Сорокины вести прилетели. Такой случай упустить никак невозможно. Придётся нам сделать лесной рейд под кодовым названием «Сорокино гнездо» и посмотреть все на месте.

Когда, по расчётам Пал Палыча, подошёл самый подходящий момент, он попросил Александра Васильевича Зеленцова прислать за нами машину, так как свою находку Вася и Коля сделали в самых дальних его угодьях, и операция «Сорокино гнездо» началась.

Нам предстояло проехать вдоль молодой лесной полосы. Степные лесники насадили её на крутом берегу Маныча, чтобы закрепить этот берег и спасти землю от волнобоя. А волны на Маныче, когда разгуляется ветер, поднимались сильные и грозные.

Наше путешествие заканчивалось на землях совхоза имени Фрунзе, где разрастался молодой лес с красивым названием «Лесная дача». Это был опытный участок лесничества с необыкновенным для степи разнообразием лесных пород. На солнечные пригорки взбегали белоствольные берёзки. Пробовал Александр Васильевич приручить к нашей степи и сосны. Их стройные деревца уже тогда поднимались выше человеческого роста. По низинным местам виднелись серебристые тополя с прихотливыми узорными листьями. Ближе к Манычу, почти у самой воды, свешивали ветви плакучие ивушки с жёлтыми стволами. На подходящих почвах мужали крепкие дубы и клёны. И даже солончаковые пятна Александр Васильевич пытался занять деревьями и кустами. На них рос тамариск — кустарник с тонкими игольчатыми листочками и нарядными, похожими на гроздья сирени цветами. А заморскому айланту засоленные почвы были даже вроде на пользу. Его деревца со светло–серой корой и большими перистыми листьями хорошо приживались и совсем неплохо росли.

— Скоро мы здесь фруктовые сады разведём, — размечтался Александр Васильевич. — Рощи грецкого ореха посадим, птицу всякую, зверя лесного поселим. Пусть живут!

— У вас и так уже настоящий лес! —воскликнул Вася.

— Ну, — улыбнулся Александр Васильевич, — настоящий лес начинается, когда под деревьями грибы, на деревьях дятлы.

— По пути к сорокиному гнезду давайте поищем грибов и посмотрим дятлов, — предложил Пал Палыч.

— Давайте, — живо согласился Александр Васильевич. — Только нет пока у нас ни грибов, ни дятлов. Рановато. Молодой лесок.

Мы углубились в тенистую чащу не прореженного ещё леса, пробиваясь к Манычу, где, по словам Васи и Коли, они обнаружили сорочье гнездо. Неожиданно из кустов тальника вылетела и взмыла в небо лёгкая, но сильная птица из некрупных хищников. Мелькнули её стального цвета спина, огнистая взлохмаченная грудка. Птица распростёрла крылья и кружила обеспокоенно над нами.

— Соколик! — испуганно сказал Вася. — Но ведь здесь Сорокино гнездо!

— Здесь мы весной рыбачили, здесь! Я хорошо помню! —заволновался Коля. —Здесь сороки живут! Это их дом!

— Нет, ребята, это кобчик. Преполезнейшее создание. Значит,, здесь, его гнездо.

Александр Васильевич осторожно раздвинул кусты, и мы увидели внушительных размеров шар, сработанный из веток, переплетённых стеблями травы, и, как нам показалось, обмазанный глиной.

— Гнездо, —повторил Александр Васильевич. — Не будем тревожить птиц. Они сейчас молодых выкармливают. Тьму всякой летучей нечисти уничтожают. Кобчики насекомыми кормятся.

— Но это же сорокино гнездо! — настаивал Коля. — Его ни с чем не спутаешь. Смотрите, какой они шар смастерили! Мы же в нем сорочат видели!

— А теперь здесь кобчики живут, — засмеялся Александр Васильевич.

— Выгнали сорок? — огорчился Вася.

— Нет. Здесь все мирно. И гораздо сложней, —вступил в разговор Пал Палыч. — Опоздали мы немного, ребята. Сороки кладут яйца и высиживают птенцов рано. Весной. Как раз, когда Вася с Колей на рыбалку в первый раз вышли. А к июню сорочата уже на крыле. Тогда и занимают освободившуюся квартиру другие постояльцы. Вот кобчики заняли. Птенцов они выводят летом, когда всякий летучий корм размножится… Все очень стройно и согласно в природе…

— А чего они лохматые такие, эти кобчики, непричёсанные? — спросила все время молчавшая до этого Наташа.

— Какая ты глазастая! —живо повернулся к ней Пал Палыч, — Верно заметила. Птицы за пером своим не устают ухаживать, поминутно прихорашиваются. А сейчас им не до красоты. Птенцов кор–мят, некогда. Таких обжор накормить — больших трудов стоит. Обо всем на свете бедные птахи забывают.

Думаете, на этом закончилась сорочья история? Ничего подобного! Ещё раз сороки напомнили нам о себе студёной зимой. В том же году побывали мы с Пал Палычем на Лесной даче в суровом и холодном декабре. По довольно глубокому и слежавшемуся снегу, поздней вечерней зорькой, уже к ночи, пробирались мы на лыжах по лесной просеке у берега Маныча.