Он не отвечал. Никто не двигался.

– Ответ такой: перестаньте бороться, войдите в страх. Отпустите её. Причина несчастья не в самой ситуации, а в сопротивлении. Вы делаете болезнь, гниение, смерть злом, но это не зло, это просто есть. Причина несчастья в цеплянии. Ответ в отпускании. Дайте ей утонуть.

Минуту Барри усваивал это.

– Так что же мне делать?

– Не знаю. Пошлите ей книгу о самоубийствах.

– Она католичка!

– Не надолго.

– Но она мой друг. Она будет ненавидеть меня! Она никогда не будет со мной разговаривать!

– Да, для этого и нужны друзья.

Это вызвало ненавидящий взгляд, но я спровоцировал его.

– Послушайте, Барри, я сейчас хочу встать и рассказать об одной женщине, которая была в подобной ситуации. Не уходите далеко, может быть, это поможет вам лучше понять, что на самом деле происходит с кем-то, кто находится на этой стадии, в таком кризисе, окей?

Он кивнул. Кто-то успокаивающе коснулся его плеча.

27. Ум абсолютного доверия.

В мире вещей, как они есть,

нет ни я, ни не-я.

Если вы хотите описать его суть,

лучшее, что можно сказать, это "Не-два".

В этом "Не-два" нет ничего отдельного,

ничто на свете не исключено.

Просветлённые всех времён и всех стран

вошли в эту истину.

Здесь нет ни выгод, ни потерь,

бесконечность прямо перед твоими глазами.

Всё есть одно, одно есть всё.

Когда осознаешь это,

какой смысл в святости или мудрости?

Ум абсолютного доверия

вне всех мыслей, всех стараний,

он всегда в совершенном покое, ибо в нём

нет ни вчера, ни сегодня, ни завтра.

– Сэнцань –

28. Герои рабочего класса.

Тот, кто знакόм с бедой, знает себя, и всё, что в нём есть. Чтобы добраться до величайших высот, мы должны выйти из самых глубин. Путь в рай лежит через ад. Нашей душе необходимо пройти через огненное крещение в самом лютом пламени. Мы должны чувствовать, как наши горячие сердца шипят в нас. И чтобы выйти на волю, этот огонь должен прожечь себе дорогу, поглотив нас и самого себя.

– Герман Мелвилл, "Марди" –

В углу стояла белая маркерная доска на колёсиках; я выкатил её, и чёрным маркером от края до края нарисовал на ней линию. Линия начиналась ровно, затем наклонялась книзу, и наконец, становилась отвесной. Затем с самого низа она начинала опять подниматься под крутым углом, далее переходя в более плавный подъём. На конце линии я изобразил стрелку, чтобы указать на то, что она продолжается дальше. Ровно – уклон – отвесно – крутой подъём – плавное продолжающееся восхождение. Сверху доски я написал "Путь Героя". Над ровным началом линии я написал "Забытье", над постепенным уклоном я написал "Масса людей", вдоль вертикального участка я написал "Событие". Вдоль крутого подъёма – "Перерождение", и над плавно поднимающейся линией – "Жизнь". Я разделил доску вертикальной пунктирной линией от точки "Событие" и написал "Плоть" на левой стороне, и "Дух" на правой.

Я нарисовал эту диаграмму в помощь своим размышлениям, чтобы быть готовым на тот случай, если сегодняшнее собрание когда-нибудь снимется с якоря, но когда я повернулся, я обнаружил, что все уже сидели и глядели в мою сторону. Похоже, якорь поднят.

– О, – сказал я, – добрый вечер.

– Добрый вечер, – радостно ответили многие.

– Э, да, окей. Наверное, я буду какое-то время стоять здесь и говорить об одной, как мне кажется, интересной вещи, э, ну, в надежде на то, э, что вам это тоже покажется интересным.

Первоначальный неловкий испуг прошёл, и я перешёл к разъяснениям.

– В течение последней пары месяцев я несколько раз был поражён, когда наблюдал, какими путями мы отгораживаемся от собственных жизней – от Жизни. Я поделюсь с вами некоторыми из них. Одна моя подруга всю жизнь изучала Германа Мелвилла, но по какой-то причине она никогда не проводила связи между его трудами, особенно "Моби Диком", и своей жизнью. Каким-то образом она оставалась лично незатронутой. Потом мой друг Кертис, – я указал на него, – рассказал мне, что делал интересную газету по первому фильму "Звёздных войн" на тему описания Джозефом Кэмпбеллом "Пути Героя", но когда я спросил его, чему он научился в своей жизни в процессе этого, он не смог ничего сказать. Я правильно говорю? – спросил я Кертиса, и он кивнул. – Потом, посредством причудливого стечения обстоятельств я попал на одно из ваших собраний, и здесь я увидел то же самое – такое странное поведение, когда мы преуменьшаем яркие проявления полного потенциала жизни до бесплодных интеллектуальных моделей, которые почему-то к нам не применимы. Очевидно, это один из защитных механизмов эго. Для тех из вас, кто не был удостоен чести наблюдать моё выступление в прошлом месяце, – некоторые усмехнулись, – я указываю на то же самое, о чём говорил тогда, и что собираюсь обсудить сегодня – что жизнь это не зрелищный спорт, что каждый из нас является её участником, как и любой другой человек в любые времена, и что такие истории, как "Звёздные войны" или "Бхагавад-Гита", это не чьи-то истории, а наши с вами. Что мы свои собственные герои, герои своей жизни. Вот о чём вселенная, как всегда, не слишком прозрачно намекнув, предложила мне поговорить сегодня. Окей?

Все изобразили улыбки и закивали, но, похоже, слушали внимательно.

– Думаю, одной из причин такого искусственного дистанцирования является богоподобность тех, кого мы признаём героями, и мифические измерения их путей. Наилучшими примерами этого могут служить такие люди, как Иисус и Будда, которых изобразили в карикатурном виде, как героев комиксов, отодвинув их далеко за пределы всего, чем обычный человек мечтает стать. В таком же духе, "Звёздные войны" это битва за галактический мир, а "Бхагавад-Гита" происходит между двумя огромными армиями, готовыми к бою. Я думаю, никто из вас не собирается после этой встречи отправиться на поиски святого Грааля, или уничтожать Кольцо Могущества. Это качество – большие пропорции – выводит Путь Героя за пределы человеческих масштабов и делает его каким-то Олимпийским, вне досягаемости смертных. Даже если это обычный Джо, как в "Джо против Вулкана" или в "Волшебнике из страны Оз", всё равно кажется, что всё это из области фантазий и сказок, а не из реальной жизни. Итак, я бы хотел попытаться сейчас придать всему этому такие размеры, с которыми мы смогли бы работать, и смогли бы увидеть, кто такой реальный герой, и что такое реальный путь.

Озадаченные взгляды. Люди ждали, внимая. Для меня это необычно. Можно сосчитать на одной руке, сколько раз я выступал перед незнакомыми мне людьми. Можно сосчитать на одном пальце, сколько раз я использовал диаграмму.

– Сначала я разъясню эту диаграмму на доске, а потом я бы хотел зачитать одно письмо, которое принёс с собой, и рассмотреть, как путь одной женщины сравним с великими мифами и легендами.

Я повернулся к доске и указал на ровное начало линии, обозначенное "Забытье".

– Об этой части нам не нужно слишком беспокоиться. Все мы были здесь, и знаем, что многие ещё здесь находятся, но мы не антропологи, поэтому мы просто скажем, что это место, где не возникает вопросов. Почему их не возникает, нас не касается. Окей?