18 ноября 1998 года вместе с группой офицеров ФСБ Литвиненко, на тот момент подполковник, провел в Москве пресс-конференцию, которую транслировал телеканал ОРТ, принадлежавший Борису Березовскому. Выступавшие сообщили о якобы полученных офицерами в ноябре 1997 года (то есть за год до пресс-конференции) от руководителей УРПО указаниях убить Березовского — на тот момент заместителя секретаря Совета безопасности РФ. Литвиненко с товарищами якобы отказались выполнять приказ и начальство стало угрожать им физической расправой.
В ФСБ разбирать эти обвинения не стали, сочтя очередным трюком Березовского. История с якобы существовавшим приказом об убийстве Березовского часто оспаривается, и я не намерен анализировать этот эпизод. Важно лишь подчеркнуть, что у Литвиненко именно с этого периода начались различные проблемы с руководством УРПО. После одной из легальных «разборок» уже в 2000 году Литвиненко спланировал согласованный с Березовским нелегальный выезд из России через Украину и Турцию в США. Друзья в одной из стран СНГ (очевидно, в Украине) обеспечили его фальшивым паспортом. Свою жену с сыном Литвиненко отправил в туристическую поездку в Испанию.
В то время в США при спонсорстве Березовского историк Рутгеровского университета Юрий Фельштинский, эмигрировавший из СССР в 1978 году, готовил книгу о том, что взрывы жилых домов в Москве и Волгодонске в сентябре 1999 года были осуществлены ФСБ для оправдания чеченской войны. Но для видимой обоснованности этой гипотезы нужен был соавтор, реальный офицер ФСБ, сбежавший из России в Америку. Без настоящего офицера госбезопасности книга могла провалиться. Таков был общий замысел. Дальнейшие события целесообразно изложить по тексту предисловия Александра Гольдфарба к русскому изданию второй книги Литвиненко «ЛПГ — Лубянская преступная группировка», изданной в 2002 году в форме диалога Литвиненко и Акрама Муртазаева:
«О том, что Саша Литвиненко находится в Турции, я узнал от олигарха Бориса Березовского. Звонок разбудил меня среди ночи 20 октября 2000 года. Проклиная себя за то, что забыл выключить мобильный телефон с вечера, я на ощупь нашел его и нажал кнопку.
— Привет, — сказал Борис. — Ты где?
— В кровати, у себя дома в Нью-Йорке.
— Извини, я думал, что ты в Европе. У вас ночь?
Я посмотрел на часы.
— Четыре утра.
— Ну извини, я потом перезвоню.
— Да нет, говори уж, что случилось?
Борис звонил из своего дома в Кап-д’Антиб на юге Франции, где я недавно навещал его, возвращаясь в Нью-Йорк из Москвы. К тому времени он уже вдрызг разругался с Путиным, отказался от своего места в Госдуме и объявил, что не вернется в Россию. Конфликт между ним и президентом за контроль над телеканалом ОРТ был в самом разгаре.
— Ты помнишь Сашу Литвиненко? — спросил Борис.
— Да, помню Литвиненко, — сказал я. — Это твой кагэбэшник. Очень милый человек для кагэбэшника.
— Так вот, он в Турции, — сказал Борис.
— Ты разбудил меня среди ночи, чтобы об этом сообщить?
— Ты не понимаешь, — сказал Борис. — Он убежал.
— Как убежал, его же выпустили?
— Его должны были посадить снова, и он убежал из-под подписки о невыезде.
— Молодец, правильно сделал, — сказал я. — Лучше в Турции, чем в Лефортове. Впрочем, в Лефортове сидеть лучше, чем в Турции. Я надеюсь, он не в тюрьме?
— Нет, он не в тюрьме, он в гостинице в Анталии с женой и с ребенком. Он хочет пойти и сдаться американцам в посольство. Ты у нас старый диссидент, к тому же — американец. Ты не знаешь, как это делается?
— В последний раз диссиденты бегали в американское посольство лет пятнадцать назад, — сказал я.
— Скоро начнут бегать снова. Так что ты посоветуешь?
— Я не знаю, мне надо выяснить. Я тебе перезвоню к вечеру по нашему времени.
Через несколько часов после звонка Бориса я входил в канцелярию Белого дома в Вашингтоне, где у меня была назначена встреча со старым знакомым — специалистом по России, работавшим одним из советников президента Клинтона в Совете национальной безопасности.
— Второй этаж, левый коридор, — процедил темнокожий полицейский, мельком взглянув на мой паспорт.
— У меня есть для тебя десять минут, — сказал мой приятель, вставая из-за стола и протягивая руку мне навстречу. — Через две недели выборы, и, сам понимаешь, российские проблемы сейчас всем до лампочки. Ну, что у тебя за срочное дело, о котором нельзя говорить по телефону?
Я рассказал ему про Литвиненко.
— Думаю слетать в Турцию и отвести его в наше посольство, — сказал я.
— Как должностное лицо, я должен тебе сказать, что американское правительство не занимается переманиванием сотрудников российских спецслужб и поощрением перебежчиков, — ответил он. — Как твой друг, скажу — не ввязывайся в это дело. Такое дело для профессионалов, коим ты не являешься. Оно может быть опасным. Ты знаешь, что такое цепь непредвиденных последствий? Ввязавшись в это дело, ты не будешь контролировать ситуацию, одно потянет за собой другое, и неизвестно, куда тебя занесет. Так что мой тебе совет — езжай домой и забудь об этой истории.
— А что же будет с Литвиненко? — задал я глупейший вопрос, вспомнив взволнованный голос Саши на другом конце провода.
— Это не твоя проблема, — ответил мой друг. — Он — большой мальчик, знал, куда шел.
— Ну хорошо, а если он все-таки придет в наше посольство, что его ожидает?
— Во-первых, его туда не пустят. Там серьезная безопасность, Анкара — это не Копенгаген. Какие, кстати, у него документы?
— Не знаю».
Гольдфарб, вопреки совету друга из Белого дома, полетел на следующий день в Турцию вместе с женой. Он также взял с собой адвоката по иммиграционным делам, которого он называет в «Предисловии» только как «Джо». Но с получением визы в США для Литвиненко и его уже приехавшей из Испании жены возникли серьезные проблемы.
Из Анталии, где Гольдфарб встретил Литвиненко с женой, они все поехали в Анкару, в американское посольство. Адвокат Джо, эксперт по беженцам, поджидал их в гостинице «Шератон». Выслушав Литвиненко, Джо сказал:
«— Просить политическое убежище в США можно, только находясь на территории США. Посольство для этого не подходит. Находясь за границей, вы можете обратиться за беженской визой, если считаете, что на родине вас преследуют по религиозным, политическим или этническим мотивам. При этом существует ежегодная квота на беженцев, которая всегда перевыполнена. Поэтому ждать въезда приходится месяцы, а иногда и годы. А у вас, как я понимаю, нет времени.
— Я не хочу оставаться в Турции, — сказала Марина.
— Да, из Турции депортируют без проблем, — сказал Джо. — В основном люди просят политического убежища из Турции, а не в Турцию.
— Скажи ему, что до депортации не дойдет. Как только наши узнают, что я здесь, то сами приедут и всех нас тут замочат прямо в баре, — сказал Саша.
— Джо, ведь все-таки Саша офицер ГБ, а не какой-нибудь еврей-репатриант. Его действительно замочат.
— По этому поводу могу сообщить вам по секрету, — сказал Джо, — что у ЦРУ всегда есть запас чистых “гринкарт”, то есть разрешений на постоянное жительство. Нужно только вписать фамилию. Если человек им нужен, то через несколько часов он оказывается в Вашингтоне в обход всех иммиграционных процедур. Но это — сделка. Вы им — товар, они вам — укрытие. Ты должен решить: либо ты — жертва тирании, либо — торговец секретами. Совместить это трудно…
— Саша, у тебя есть секреты на продажу?
— Главный секрет, это кто сколько в конторе берет и по какой таксе. Какие у меня секреты, сам подумай? Могу еще одну пресс-конференцию устроить. Про то, как ФСБ взорвала жилые дома, чтобы свалить это на чеченцев. Или рассказать, кто убил Листьева, если это им интересно.
В экранированной комнате посольства главным оказался разговор начальника ЦРУ посольства с Литвиненко. “Я хотел бы иметь несколько слов с господином Литвиненко наедине”. И, предвосхитив мой вопрос, добавил по-русски: “Перевод нам не потребуется”.