…Когда Иван Лузгин погиб под колесами поезда, ей не было еще и тринадцати. Его изувеченное тело хоронили в закрытом гробу, поэтому в воспоминаниях девочки отец навсегда остался живым и веселым. Через два года после его смерти у матери обнаружили опухоль, а еще через год всем стало ясно, что жить ей осталось недолго. В один из вечеров, подходя к кухне, пятнадцатилетняя Наташа услышала, как соседка Екатерина Марковна утешала всхлипывающую Лизу:

«Ничего не поделаешь, Лизанька, одиноко, видно, Ивану в земле лежать, вот он ее к себе и забирает».

Увидев вошедшую девочку, она сразу же умолкла, а Лиза поспешно отвернулась, скрывая заплаканные глаза – при младшей сестре она никогда не выказывала слабости. Наташа налила в кружку воды и, не сказав ни слова, вышла, но на следующую ночь ей приснился страшный сон – могильный холмик неожиданно лопается, разрывается надвое, и смеющийся мертвец тянет оттуда длинные руки.

«Иди ко мне, – говорил он, – иди, иди».

Правда, лицо у него было не отцовское – чужое, страшное и синее. Девочка проснулась с криком и в холодном поту, но никому о приснившемся кошмаре никогда не рассказывала, хотя периодически он повторялся еще года три. Из‑за этого страх перед могилами так ее мучил, что она даже мать не проводила до кладбища. После гибели Лизы Наталья ни разу не приехала в далекое дагестанское село, где была похоронена сестра. Юрий, каждый год звавший ее навестить могилу его матери, вначале обижался на тетку, но потом, наверное, что‑то понял – перестал настаивать. Теперь его тоже не было в живых…

Наталья, лежа в поезде лицом к стене, думала о предстоящем опознании и боялась уснуть – ей казалось, что сон, навеваемый мерным стуком колес, принесет тот старый, терзавший ее когда‑то кошмар.

Опознание прошло довольно быстро. Само тело им предъявлять не стали – от него, пролежавшего четыре месяца в незамерзающем пруду рядом с теплотрассой, где круглый год сновали полчища крыс, мало что осталось. Тем не менее, Муромцевы немедленно признали кожаное пальто – лет пять назад Петр Эрнестович привез его из Югославии для младшего брата, но Сергею рукава оказались коротки, поэтому они с Натальей решили подарить его племяннику в день двадцатипятилетия.

В кармане пальто лежали паспорт Юрия и его пропуск в институт – странно, но в отличие от тела, все это сохранилось на удивление хорошо, однако, убитым горем родственникам было в тот момент не до размышлений. Если прежде они еще на что‑то надеялись, то теперь сомнений в гибели Юрия Лузгина у них не осталось.

После опознания Наталья, Сергей и срочно прилетевшие из Тбилиси Рустэм и Ильдерим Гаджиевы сидели в кабинете следователя, и он говорил им сочувственные слова. Наталье внезапно показалось, что вокруг стоит туман, ее замутило, и голова пошла кругом.

– Мне… нужно выйти на минутку, вы разрешите, – стиснув зубы, сказала она, торопливо поднимаясь.

– Да‑да, конечно, – следователь, повернулся к шелестевшей бумагами секретарше: – Маша, проводи Наталью Ивановну.

– Нет‑нет, не надо.

В туалете она умыла лицо холодной водой, и немного пришла в себя. Но возвращаться в кабинет не было сил – встала у окна и неподвижно стояла, глядя на спешивших перейти улицу на зеленый свет пешеходов. Чья‑то рука легла на плечо.

– Тебе лучше? – тихо спросил Ильдерим.

– Ильдерим? – по телу ее прошла внезапная дрожь, и возглас прозвучал так, словно она со стоном выдохнула воздух: – Нет, пожалуйста!

Он убрал руку, но еще секунду стоял совсем близко, почти касаясь грудью ее спины, потом, чуть отступив, глухо и тихо проговорил:

– Я так тосковал без тебя все это время. Прости, я знаю, что сейчас нельзя об этом, но…

От его близости Наталье внезапно стало нечем дышать, и навалившееся чувство – жадное, горячее, страстное – сразу же отодвинуло печаль о погибшем племяннике.

– Отойди, Ильдерим, ты с ума сошел? – так она говорила, а сама невольно подавалась назад, чтобы вновь ощутить прикосновение его тела. – Нас увидят!

– Я два месяца сгораю от тоски о тебе, – шептал Ильдерим, – ты задержишься в Москве?

– Нет, я не смогу – мы с Сережей сегодня возвращаемся в Ленинград. Даже к Халиде заходить не станем – она сразу обо всем догадается. Отодвинься, пожалуйста.

Он сделал два шага в сторону и, прислонившись к стене, с легкой насмешкой смотрел на нее, чуть вскинув голову:

– Как скажешь. Так тебя устроит?

– Не обижайся, ты ведь понимаешь, что…

– Конечно, понимаю. Значит, ты уже забыла меня?

Наталья встретилась с ним взглядом и вновь почувствовала, что ее охватывает дрожь.

– Нет, но…

– Когда? – требовательно и страстно проговорил он. – Когда мы увидимся? Назначь время – я готов ждать, сколько ты скажешь.

Она не успела ответить – Сергей и Рустэм Гаджиев вышли из кабинета следователя и направились к ним.

– Наташенька, ты как? – с тревогой спросил муж, пытаясь вглядеться ее лицо.

– Нет, ничего, Сережа, я в порядке, просто голова немного закружилась, – ее ладонь, убедительно прижатая ко лбу в подтверждение этих слов, скрывала блестевшие глаза.

Этой ночью в поезде профессору Сергею Муромцеву приснился странный сон. Перед ним стояла Таня, лицо ее было странно отрешенным, и она говорила, говорила:

«Носители Открытых Пространств – потомки Носителей Разума, прибывших на Планету последними, но не сумевших заселить Разумные Материки. Оставшись без помощи братьев по Разуму, испытывая лишения и голод, они вынуждены были бороться за свое существование в окружении коренного населения Планеты – агрессивного и начисто лишенного Разума.

Для жизнеобеспечения своих организмов Носителям Открытых пространств приходилось использовать примитивный синтез Белка, когда каждое звено Белковой цепи синтезируется из двух полузвеньев. Первое, как известно, соединяет первый и двенадцатый элементы с двумя

восьмыми, а во втором седьмой элемент скреплен с тремя первыми. К счастью недостатка в исходном сырье у них не было – почва Планеты в изобилии содержит седьмой элемент, насыщена жидким соединением первого и восьмого элемента, а также распадающимися Белками мертвых Материков и продуктами распада, удаленными из живых систем.

Необходимую энергию давал им восьмой элемент, вступая во взаимодействия с другими элементами.

Однако со временем им пришлось осознать, что аборигены, хоть и лишенные Разума, постигли наиболее рациональные способы выживания. Ибо их действиями руководит Природа, а Природа – Высший Разум вашей Планеты. Чтобы выстоять в чужом для себя мире, Носители постоянно стремились изучить и проанализировать принципы, по которым живые организмы Открытых Пространств синтезируют сложные соединения из простых.

Системы, неподвижно связанные с почвой, используют особое вещество, которое превращает энергию излучения Звезды в энергию химических связей, а некоторые аборигены по тому же принципу синтезируют звенья Белковых цепочек. Однако в обоих случаях синтез невозможен, если лучи Звезды не освещают поверхность Планеты. Поэтому Носителей Открытых Пространств особо заинтересовали древнейшие обитатели Планеты – синтезируемый ими особый Белок способен накапливать значительные запасы лучистой энергии.

Эти аборигены прекрасно себя чувствуют в концентрированных растворах соединений первого элемента с семнадцатым или даже с девятым – в такой среде, где никакие другие организмы выжить не могут. Поэтому у них практически нет врагов или конкурентов, они сильно отличаются от всех остальных обитателей Планеты и свободно эволюционируют еще с тех времен, когда в атмосфере вашей почти не было восьмого элемента. В отсутствие этого элемента жизни они синтезируют Белок‑аккумулятор под воздействием света и накапливают энергию электромагнитного излучения.