– Ужасные гурманы, – с кривой усмешкой произнес он, кивнув в сторону собак, – питаются исключительно антрекотами и черной икрой. Лично я предпочитаю овсяную кашу и фрукты – полезней для печени.

– Занятно, – опасливо косясь на ворочающего головой дога, буркнул Алексей, – вы это специально мне сейчас рассказываете?

– Вот именно, я продолжаю нашу беседу о дефиците, – легко подтвердил его собеседник и придвинул к гостю столик с фруктами, – угощайтесь. Я хочу доказать вам, что при определенных условиях дефицита можно просто не замечать.

– Спасибо. Вы говорите, не замечать дефицита. Как это не замечать, если деньги, вроде, у всех есть, а купить на них ничего не купишь. И я очень рад, что в молодые годы не женился, потому что одинокому сейчас легче – смотрю, как люди мечутся по очередям, чтобы продуктов для семьи достать.

Самсонов негромко рассмеялся и покачал головой.

– Деньги! – сказал он. – Вы не о тех деньгах говорите, Алексей, дорогой мой! На «деревянные» рубли, что печатают в СССР купить действительно ничего нельзя – купить можно только на настоящие деньги.

– Доллары что ли? Так ведь за валюту и посадить могут.

– Бросьте, сейчас за это уже никого не сажают, у нас перестройка. Так что, вы хотели бы зарабатывать настоящие деньги?

– Зарабатывать… доллары? – у Алексея перехватило дыхание. – Но… как? Кто мне станет платить долларами? Стригу – да, стригу хорошо. Дома подрабатываю, хотя, может, и не положено, в салоне, если кто мне помимо прейскуранта что в карман положит, тоже не возражаю, но воровать, как некоторые, или еще там что‑нибудь такое, – он сделал неопределенный жест рукой, – не умею.

– Я не понимаю, почему богатство у вас ассоциируется с воровством? Или, – бровь Самсонова весело взвилась кверху, и в голосе его послышались шутливые интонации, – может, вы полагаете, что я хочу вас завербовать в шпионы? Успокойтесь, Алексей, я вам предлагаю разбогатеть, абсолютно законным способом – официально занявшись частным предпринимательством.

Откинувшись на спинку кресла, парикмахер посмотрел на Самсонова круглыми глазами.

– Предпринимательством? – испуганно пробормотал он. – Не знаю, это же риск какой, а мне ведь еще надо о брате младшем позаботиться и на ноги его до конца поставить. В салоне у меня постоянный заработок идет, а тут что? То ли получится, то ли нет – знакомый у меня организовал кооператив и прогорел. Да мне, если честно, и нужды особой нет так рисковать – зарабатываю я нормально, и бабушка кое‑какие сбережения в наследство оставила.

Самсонов кивнул.

– Понимаю. Но ведь вы же смотрите, наверное, телевизор, слышите, что говорят депутаты в Госдуме – шоковая терапия. Знаете, что такое шоковая терапия? Это значит, что цены начнут расти безо всякого ограничения. Помните, наверное, из политэкономии, чем определяется рыночная цена?

– Я этого, извините, помнить не могу, потому что в институте не учился, а сразу в салон пошел работать.

– Это значит, что одни предлагают, другие покупают, и так, пока все не будут довольны – тогда и цена установится. Но какое у нас, к черту, предложение, если промышленность и сельское хозяйство безграмотно разрушаются? А спрос растет, потому что все хотят кушать и одеться. Поэтому цены будут расти без остановки, и годика через три‑четыре они будут такие, что всех сбережений вашей бабушки не хватит купить буханку хлеба.

– Ценами пусть правительство занимается, а мы люди маленькие. Я знаю только, что у нас не капитализм, а социалистическое государство, оно народ не обидит. Всегда все и дорожало, и дешевело, и зарплаты нам тоже прибавляли.

– Зарплату людям, конечно, чуть‑чуть прибавят – чтобы все сразу не померли с голоду. Но именно, чтобы не померли с голоду. И так вы будете жить – влачить нищенское существование. Многие даже продадут свои квартиры, чтобы выжить, и поселятся в подвалах.

– Страсти‑то какие рассказываете! Может, еще все наладится – не зря же люди в правительстве работают.

– Вы так и не поняли, что творится? Вы не видите, что прилавки опустели, а рубль превращается в пустую бумажку? Я экономист по образованию, Алексей, и скажу вам абсолютно точно: никакое правительство не в силах противостоять экономическим законам. Системе осталось существовать не больше двух‑трех лет. Что будет потом – не знаю. Но тот, у кого будут деньги, останется на плаву, остальные потонут.

– А у кого они будут?

– У тех, кто сейчас кричат о демократии, а сами под шумок разворовывают так называемую социалистическую собственность. Они станут миллионерами – долларовыми миллионерами, я имею в виду. Возможно, унитазы в их домах будут даже лучше моего. Вам это будет не обидно?

– Я… я не знаю, – Алексей был ошеломлен, почти оглушен убедительными доводами Самсонова и признался: – Честно вам скажу: когда я все эти выступления по телевизору слушаю, у меня тоже иногда недоверие возникает, но потом сразу думаю – нехорошо ведь людей просто так подозревать.

– Видите! Вы человек разумный и пытаетесь анализировать, хотя и подсознательно. Я на плаву, вы могли убедиться в этом, осмотрев мой дом. Считайте, что я предложил вам держаться за меня и выбрать – японский унитаз или подвал. Третьего не дано, думайте.

Алексей закрыл глаза и задумался. Самсонов ждал, постукивая пальцами по столу. Наконец парикмахер открыл глаза и решительно тряхнул головой.

– Хорошо, рискну. Только хочу знать все подробно.

– Вот это другой разговор, а теперь о деле. Предлагаю я вам следующее: возглавить крупный кооперативный спортивно‑развлекательно‑бытовой комплекс. Официально вы будете числиться его директором и председателем кооператива.

– Шутите? Какой из меня директор или председатель?

Бровь Самсонова взлетела кверху – вроде бы в недоумении.

– А почему нет? Вы человек талантливый, в городе вас знают и уважают, к вам люди придут, как ни к кому другому.

Алексей рассмеялся – весело и просто.

– Я вот сейчас басню вспомнил – в школе учили. Там ворону лисица хвалила, хвалила, та и каркнула, а сыр и выпади у нее изо рта. Не надо меня расхваливать, я себе цену и сам знаю. Не думаю, будто вы верите, чтобы я при своей неграмотности мог с таким предприятием управиться. Матушка моя универмагом заведовала, так она сначала торговый техникум окончила, а потом еще в институте заочно училась. Думаю, не в обиду вам сказать, вы меня хотите как подставное лицо использовать. Какие‑то свои дела хотите через этот комплекс делать?

Самсонов расхохотался.

– Вы – чудо, Алексей! Ладно, предположим, вы правы. И что – вас это не устраивает?

Пожав плечами, Алексей неопределенно хмыкнул.

– Да как сказать! Может, я при новой жизни только так и способен заработать – подставным быть. Вопрос в том, что я с этого получу, и что мне может грозить. С одной стороны и в подвал, как вы предрекаете, не хочется, а с другой – у меня младший брат, сами понимаете.

– Вот это деловой разговор, – одобрительно кивнул Самсонов. – Перечислю преимущества. Оплата труда достойная. Ваш брат окончил политехнический, если я не ошибаюсь? Что ж, можете оформить его в комплексе электриком, работа ему понравится, зарплата удовлетворит. При комплексе будут функционировать сауна, массажный кабинет, ресторан, кафе, дискотека, кинотеатр, но главное, чем я вас хочу заинтересовать, это салон красоты наподобие тех, что я видел в Париже. Он будет в полном вашем распоряжении, оборудование, парфюмерия, инструменты, зал ожидания, где можно посмотреть телевизор, почитать, послушать музыку – все в соответствии с европейскими стандартами.