Когда, к мечтательному миру

Стремясь возвышенной душой,

Ты держишь на коленях лиру

Нетерпеливою рукой;

Когда сменяются виденья

Перед тобой в волшебной мгле,

И быстрый холод вдохновенья

Власы подъемлет на челе,

Ты прав, творишь ты для немногих,

Не для завистливых судей,

Не для сбирателей убогих

Чужих суждений и вестей,

Но для друзей таланта строгих,

Священной истины друзей.

Не всякого полюбит счастье,

Не все родились для венцов.

Блажен, кто знает сладострастье

Высоких мыслей и стихов!

Кто наслаждение прекрасным

В прекрасный получил удел

И твой восторг уразумел

Восторгом пламенным и ясным.

Его стихов пленительная сладость

Пройдет веков завистливую даль,

И, внемля им, вздохнет о славе младость

Утешится безмолвная печаль

И резвая задумается радость.

Бессмертною рукой раздавленный зоил,

Позорного клейма ты вновь не заслужил!

Бесчестью твоему нужна ли перемена?

Наш Тацит на тебя захочет ли взглянуть?

Уймись — и прежним ты стихом доволен будь,

Плюгавый выползок из гузна Дефонтена!

Могущий бог садов — паду перед тобой,

Прияп, ты, коему всё жертвует в природе(?)

Твой лик уродливый поставил я с мольбой

(В моем смиренном огороде),

Не с тем, чтоб удалял ты своенравных коз

И пти(чек) от (плодов) и нежных (и) незрелых,

Тебя украсил (я) венком (из) диких роз

При пляске поселян веселых

O Zauberei der ersten Liebe!..

Wieland.

Дубравы, где в тиши свободы

Встречал я счастьем каждый день,

Ступаю вновь под ваши своды,

Под вашу дружескую тень.

И для (меня) воскресла радость,

И душу взволновали вновь

Моя потерянная младость,

Тоски мучительная сладость

(И сердца первая) любовь.

Любовник муз уединенный,

В с(ени пленительных) дубрав,

Я был свидетель умиленный

Ее (младенческих) забав.

Она цвела передо мною,

И (я) чудесной красоты

Уже отгадывал мечтою

Еще неясные черты,

И мысль об ней одушевила

(Моей) цевницы первый звук

(И тайне сердце научила).

Ты в страсти горестной находишь наслажденье:

Тебе приятно слезы лить,

Напрасным пламенем томить воображенье

И в сердце тихое уныние таить.

Поверь, не любишь ты, неопытный мечтатель.

О если бы тебя, унылых чувств искатель,

Постигло страшное безумие любви;

Когда б весь яд ее кипел в твоей крови:

Когда бы в долгие часы бессонной ночи,

На ложе, медленно терзаемый тоской,

Ты звал обманчивый покой,

Вотще смыкая скорбны очи,

Покровы жаркие рыдая обнимал

И сохнул в бешенстве бесплодного желанья,

Поверь, тогда б ты не питал

Не благодарного мечтанья!

Нет, нет! в слезах упав к ногам

Своей любовницы надменной,

Дрожащий, бледный, исступленный,

Тогда б воскликнул ты к богам:

"Отдайте, боги, мне рассудок омраченный,

Возьмите от меня сей образ роковой!

Довольно я любил; отдайте мне покой!"

Но мрачная любовь и образ незабвенный

Остались вечно бы с тобой.

На лире скромной, благородной

Земных богов я не хвалил

И силе в гордости свободной

Кадилом лести не кадил.

Свободу лишь учася славить,

Стихами жертвуя лишь ей,

Я не рожден царей забавить

Стыдливой Музою моей.

Но, признаюсь, под Геликоном,

Где Касталийский ток шумел,

Я, вдохновенный Аполлоном,

Елисавету втайне пел.

Небесного земной свидетель,

Воспламененною душой

Я пел на троне добродетель

С ее приветною красой.

Любовь и тайная Свобода

Внушали сердцу гимн простой.

И неподкупный голос мой

Был эхо русского народа.

Счастлив, кто близ тебя, любовник упоенный,

Без томной робости твой ловит светлый взор,

Движенья милые, игривый разговор

И след улыбки незабвенной.

И я слыхал, что божий свет

Единой дружбою прекрасен,

Что без нее отрады нет,

Что жизни б путь нам был ужасен,

Когда б не тихой дружбы свет.

Но слушай — чувство есть другое:

Оно и нежит и томит,

В трудах, заботах и в покое

Всегда не дремлет и горит:

Оно мучительно, жестоко,

Оно всю душу в нас мертвит,

Коль язвы тяжкой (и) глубокой

Елей надежды не живит….

Вот страсть, которой я сгораю!..

Я вяну, гибну в цвете лет,

Но исцелиться не желаю…