Глава шестнадцатая

Он въехал в центр Нью-Йорка, свернул налево к сквозной магистрали и взял курс на большой новый аэропорт, что на южном берегу пролива Лонг-Айленд. Аэропорт Рузвельта сам практически был городом в городе: его заполненные гулом взлетные и посадочные полосы занимали достаточно большой клочок Лонг-Айленда. Практически он служил всемирной авиационной столицей.

Кеннеди добрался до автостоянки в 17.47 и сдал машину технику.

— Вам ее помыть? Заправить, может, перекрасить?

Кеннеди помотал головой.

— Нет, спасибо.

— А отражатели, похоже, не мешало бы…

— Нет, — сказал Кеннеди. Он взял парковочный талон с проставленным на нем временем и спрятал в бумажник. Придется технику удивиться, когда за «Фронтенаком-42» с помятым крылом никто так и не явится.

Кеннеди направился к сверкающему пластиком домику билетных касс и встал в очередь, медленно продвигавшуюся к окошку с надписью: «Бронирование мест на сегодня». Дойдя до окошка, назвал имя:

— Виктор Энгел. Лечу в Милуоки.

— Разумеется, мистер Энгел.

Девушка тремя ловкими движениями выполнила необходимые операции, пододвинула ему блестящую белую папку и сказала:

— 113 долларов 50 центов.

Кеннеди вытащил две купюры из бумажника, протянул их в окошко и взял сдачу. Он привык расплачиваться чеками, но билет был заказан на имя Энгела и чек пришлось бы подписать его фамилией. Это означало бы мгновенный провал. Провести фальшивый чек при молниеносной скорости обработки на центральной станции проверки в Чикаго стало совершенно невозможно — ответ поступил бы через пятнадцать секунд после сверки подписи с оригиналом.

Конечно, мало хорошего, что приходится брать билет в оба конца. Срок обратного действия кончался через 30 дней, а он не собирался возвращаться на восток так скоро. Но поездка только в одну сторону могла бы вызвать подозрения, от которых бы хотелось обезопасить имя Виктора Энгела.

Виктор Энгел. Собственно, само имя он выбрал наугад, пережив странное волнение, когда вдруг осознал, что так и не спросил погибшего лингвиста, как его звали.

Из зала с билетными кассами Кеннеди вышел на террасу. Вдалеке заходил на посадку, четко вырисовываясь на фоне садящегося солнца, гигантский самолет. Один из реактивных стратолайнеров серии ФБ-11 на пятьсот пассажиров, пересекавших страну от калифорнийского до атлантического побережья меньше, чем за два часа. Кеннеди наблюдал, как он сел, подобно большой птице, возвращающейся в гнездо.

Он поел в автоматическом кафе — легкий ужин, просто сандвич с белковой пастой и молоком, потому что был не очень голоден, потом купил в автомате газету — листок новостей. Быстро пробежал глазами колонки с результатами бейсбольных игр, прогнозом погоды, политическими сплетнями и наконец нашел заметку о возвращении ракеты с Ганимеда. Там не было ни слова о служащем рекламного агентства, бежавшем с космодрома, за которым попятам гнались головорезы Корпораций.

Он смял листок и бросил его в урну. Оказавшись перед книжным магазином, он зашел внутрь и стал перебирать книги на полках, потратив на это полчаса и выбрав пару изданий в мягких обложках.

После этого в ожидании, когда объявят регистрацию, Кеннеди прогуливался по террасе в теплых угасающих лучах вечернего солнца. В 19.25 по радио объявили: «Самолет компании „Юниверсал Эйрлайиэ“ на Милуоки, рейс 165, принимает пассажиров у стойки 17».

Модель самолета ФБ-9 была не из самых последних: рассчитанный на 90 пассажиров, он никогда не поднимался выше 20000 футов. На борту его с улыбкой приветствовала стюардесса, скромного вида розовощекая блондинка: «Добрый вечер, мистер Энгел. Надеюсь, ваш полет будет приятным».

— Благодарю, — ответил он и пошел на свое место, оказавшееся в носу самолета.

После космического путешествия лететь самолетом Кеннеди показалось как-то странно — и неудобно и тревожно. Взлетели по расписанию — оторвались от земли и резко взмыли в небо: Внизу, на темнеющих улицах Бруклина виднелись движущиеся точки автомобилей, затем и Бруклин исчез из виду, когда самолет, достигнув заданной высоты 20000 футов, перешел на горизонтальный полет.

Облака остались под ними. Теперь до самого горизонта без разрывов расстилался светло-серый покров. Он пузырился, как будто из замершего моря выдвигались, наползая одни на другую, льдины. Вибрация и движение почти не ощущались, тем не менее у Кеннеди ни разу не возникло ощущения неподвижности, преследовавшего его на космическом корабле.

Немного почитал, но чтение быстро наскучило, и он задремал. В Милуоки они оказались прежде, чем он ожидал. Его часы показывали 22.13; нажав стопор, он перевел стрелки на час назад в согласии с местным временем.

Вероятно, около века назад аэропорт в Милуоки был местной достопримечательностью, но с тех пор он пообветшал и превратился просто в старое здание из зеленого стекла и пластика. Кеннеди взял чашечку синтетического кофе в одном из ресторанов аэропорта, обдумывая за ней свои следующий шаги.

От Милуоки был всего час езды до Брокхерста — городка, где он родился и где все еще жил его старший брат. Но время позднее, и Кеннеди опасался неожиданно сваливаться к ним на голову, тем более туда он сможет добраться только к полуночи. Стив всегда отличался размеренным образом жизни, и даже если он ничего и не скажет брату, заявившемуся среди ночи, тем не менее такой визит пошатнет весь домашний уклад.

Поэтому Кеннеди взял такси и отправился в город, где снял комнату в первом попавшемся отеле. Утром, в 8.00, как только проснулся, он тут же позвонил брату. Стив в это время всегда завтракал перед выходом на работу.

Так и оказалось. Хрипловатый низкий голос ответил: «Кеннеди слушает. Кто говорит?»

— Кеннеди, это Кеннеди. Из коннектикутских Кеннеди, знаешь ли. После секундной заминки:

— Тед?

— И никто другой.

Неуверенно:

— А что, чего ты хочешь?

— Я думал заехать к тебе, — сказал Кеннеди, — вчера попал в Милуоки уже слишком поздно, неудобно было звонить.

— Хм, ясно.

Это было совсем не похоже на обычное радушие Стива. Голос брата казался встревоженным, напряженным.

— Послушай, Стив, на ближайшем автобусе я к тебе приеду. Я тут один и все по телефону не могу объяснить. Подождешь, пока я доберусь? Тогда…

— Нет, — оборвал Стив. — Оставайся в Милуоки, я к тебе приеду. Где ты находишься?

— Отель «Эйвон». Но…

— Оставайся там. Буду через час.

Кеннеди озадаченно повесил трубку. Непонятно. Стив всегда проявлял готовность принять его. А теперь, когда он был по-настоящему нужен, Стив уклонялся.

Может, это он в отместку? Кеннеди понимал, что слишком долго не вспоминал брата, теперь Стив, вероятно, решил отыграться. Но ведь, если по правде, ничего общего, кроме родителей, у них никогда не было.

Стив был на 11 лет старше и фактически заменял главу семьи после смерти отца, умершего, когда Теду исполнилось семь. Стив принадлежал к тому типу людей, что считали себя солью земли на Среднем Западе — добродушный, крупнотелый весельчак, питающий склонность к пиву и рыбной ловле. Прилежный прихожанин. Он беспрестанно ссорился с братом, пока более нетерпеливый Тед, интроверт и интеллектуал, не уехал из родительского дома после школы в Чикаго, где записался в Северо-Западный университет.

Со времени женитьбы Теда на Мардж братья встречались только однажды, в 2039 году, когда отпускной маршрут Стива забросил его на юг. Встреча получилась вымученной: Стив и его толстушка жена Бетти чувствовали себя неуютно в современной обстановке дома Кеннеди. Музыкальная запись, поставленная для гостей, им прискучила, обилие книг неприятно поразило, а Бетти к тому же дернула за больное, осведомившись у Мардж, когда та планирует обзавестись ребенком. У самой Бетти уже были двое и третий на подходе. Мардж покраснела и попыталась объяснить, что дело тут не в их нежелании иметь детей… С тех пор Кеннеди временами обменивался с братом письмами, но с годами у них оставалось все меньше тем для писем. Последний раз он писал Стиву месяцев десять назад.