Поначалу союз между В. Максимовым и супругами Синявскими складывался вполне успешно, в состав редакции вошел также друг юности Андрея Синявского, соавтор по книге «Пикассо» (1960) Игорь Голомшток. В № 1 «Континента» он опубликовал статью «Парадоксы Гренобльской выставки», посвященную неофициальному советскому искусству. В создании первых номеров журнала Голомшток участвовал самым непосредственным образом, занимаясь даже версткой и корректорской работой. В 1975–1976 годах он являлся постоянным представителем «Континента» в Англии, однако в июне 1976-го в одном из писем сообщил B. Максимову о решении выйти из редколлегии издания по личным мотивам. В ответном письме редактор «Континента» писал: «Повторяю, мне очень жаль с Вами расставаться. Но пусть время и логика событий сами определят, кто из нас прав»[1239].
Решение И. Голомштока было обусловлено тем, что к 1976 году отношения между В. Максимовым и супругами Синявскими заметно испортились: причиной тому послужили и чисто редакционные, и межличностные конфликты. Последней публикацией И. Голомштока в «Континенте» стала работа «Язык искусства при тоталитаризме» (№ 7, 1976). В дальнейшем этот известнейший, авторитетный искусствовед вошел в круг постоянных авторов «Синтаксиса».
А. Синявский опубликовал в «Континенте» под именем Абрам Терц три критических очерка: «Литературный процесс в России» (1974, № 1), «Памяти павших: Аркадий Белинков» (1974, № 2), «Люди и звери» [О Г. Владимове] (1975, № 3). Интересная, в чем-то парадоксальная статья о развитии «второй», неофициальной словесности в СССР, о литературе самиздата и тамиздата («Литературный процесс в России») вызвала бурю негодования в среде русской эмиграции. Печально известное сопоставление «Россия — Сука» (возникшее в контексте разговора о вынужденном еврейском исходе из России) А. Синявскому-Терцу не простили уже никогда, а сам он реакцию эмигрантской среды на собственные сочинения (прежде всего на «Прогулки с Пушкиным») назвал впоследствии «вторым судом над Абрамом Терцем».
Что касается взаимоотношений с «Континентом» и его главным редактором, то уже 19.07.1975 Синявский писал Максимову:
Затем я хочу просить у Вас отставку и с 5-го номера вычеркнуть мое имя из членов редколлегии, оставив его в списке: «при участии авторов». Дело это решенное и, на мой взгляд, приведет ко благу всех сторон. <…>
Выход из редколлегии я намерен подавать как можно скромнее и тише и в случае вопросов сторонних лиц, если таковые возникнут, мотивировать просто отсутствием времени (что в переложении на мои силы будет, в общем, и правдой). В душе сохраняю преданность «Континенту» и всегда буду рад помочь, чем только умею. Но я никогда не был склонен к «общественной деятельности», и участие в «Континенте» лишний раз доказало, что самому мне лучше держаться «островного» положения.
Надеюсь, мой уход из редколлегии не ухудшит наши с Вами дружеские отношения, а может быть, и улучшит. Но на этом уходе я настаиваю и прошу принять это письмо как личное заявление.[1240]
Днем позже В. Максимов очень тепло и уважительно отвечал А. Синявскому:
Дорогой Андрей Донатович, без всякого кокетства и лукавой задней мысли я должен сказать Вам, что весьма сожалею о Вашем, даже тихом, как Вы называете, выходе из «Континента». Но Вы достаточно ответственный человек, чтобы решать сами за себя, Ваше письмо я принимаю к сведению и руководству.
Но, как это нам с Вами (старым скептикам!) ни покажется смешно, мы начали историческое дело. И если в самом начале пути мы начинаем расходиться из-за эмоциональных пустяков, то мы не стоим этого дела и грош нам цена при всех наших литературных достоинствах.[1241]
Под определением «эмоциональные пустяки» скрывались весьма серьезные мировоззренческие и межличностные конфликты между В. Максимовым и М. В. Розановой. В том же письме от 20.07.1975 редактор «Континента» подчеркивал:
При всем моем высоком уважении к Марии Васильевне я не могу допустить, чтобы какой-либо из сотрудников журнала мог навязывать последнему свою волю. Если Вы внимательно проанализируете все конфликты внутри «Континента» за этот год, Вы неминуемо придете к выводу, что все они вытекают из химер, которые то и дело возникают в слишком эмоциональном воображении Вашей жены.[1242]
Отвечая В. Максимову, А. Синявский писал 21.07.1975: «Дорогой Владимир Емельянович! Был очень рад и даже счастлив получить от Вас такой скорый и добрый ответ. У меня, знаете, словно камень с души упал. Свобода! Наконец-то я просто автор и просто человек. И в этих качествах всегда и „Континенту“, и Вам персонально — друг». Далее А. Синявский выражал надежду «сберечь в личной сфере тот добрый контакт, который наметился», поскольку «с выходом из редколлегии страсти поутихнут, — всё примет более спокойный, бытовой оборот, и все эти странности улягутся». Заканчивая письмо, А. Синявский подчеркивал: «Вы могли уловить, что (перехожу на слог жены) — „мы Вас любим“. Наверное, такое не так часто бывает. Так что, вероятно, на этой (вне редколлегии) — человеческой, писательской скамеечке мы еще сойдемся и посидим»[1243].
Увы, внешне спокойная, почти дружеская переписка стала началом конца. Супруги Синявские с «Континентом» больше не сотрудничали, статью «Театр Галича», прочитанную и одобренную В. Максимовым, А. Синявский-Терц отдал для публикации В. Перельману в журнал «Время и мы» (№ 14, 1976). С 1978 года Синявские начали издавать в Париже свой частный журнал «публицистики, критики, полемики» — «Синтаксис». На долгие годы вперед конфликт между «Континентом» и «Синтаксисом» стал основой раскола третьей русской эмиграции на два непримиримых лагеря: консервативно-почвеннический и либерально-демократический (при всей условности и приблизительности этих определений).
Много лет спустя, в 1986 году, в «двойном интервью» Джону Глэду (на вопросы отвечали сначала супруги Синявские, а затем Владимир Максимов) редактор «Континента» пояснял суть конфликта с Синявскими несколько упрощенно:
Уверяю вас, никаких идеологических расхождений нет. Это я вам говорю совершенно серьезно. Под этим — просто интересы московской коммунальной кухни. Ведь он же мне предлагал — мне и Некрасову, — что редактором журнала должна стать его жена. Я говорю, ну, может быть, он нам тещу предложит, сына своего предложит.[1244]
В этом подробном разговоре упоминался один исключительно важный эпизод, весьма послуживший взаимному ожесточению сторон. В 1979 году в № 19 «Континента» была опубликована довольно резкая по тону «Сага о носорогах» В. Максимова, направленная против леваческих настроений западной либеральной интеллигенции, против заигрывания европейских политиков с коммунистическими режимами. Когда публикация «Саги» еще только началась (параллельно в «Новом русском слове» и в «Русской мысли»), М. В. Розанова прислала В. Максимову записку следующего содержания:
Владимир Емельянович, боюсь, что недопустимым тоном своей «Саги о носорогах» вы перебрали по очкам. Мне кажется, что пришла пора отступать. Осмелюсь рекомендовать следующий порядок действий: 1. Публично извиниться. 2. Остановить печатание отрывков в «Русской мысли» и 3. Воздержаться от публикации этого сочинения в «Континенте» № 19.
P. S. Простите, но копию этой записки отправляю в «Русскую мысль».[1245]
В беседе с Дж. Глэдом В. Максимов так комментировал суть ультиматума М. В. Розановой:
Это подлинный голос наших плюралистов — широких демократов. Они уже заранее определяют, что я могу печатать. Они не понимают, что писать такие письма просто неприлично. Даже если ты не согласен — выступи. Скажи, с чем ты не согласен. Но давать мне указания, причем на полужаргоне? Что за карточный жаргон: «по очкам»? Что это за наглость?
Причем это не просто еще писатель, а жена писателя
(подчеркивал В. Максимов. — Е. С.).1239
Forchungsstelle Osteuropa (г. Бремен, ФРГ): F.2 (Максимов В. Е. / Континент).
1240
F. 2 (Максимов В. Е. / Континент).
1241
F. 2 (Максимов В. Е. / Континент).
1242
F.2 (Максимов В. Е. / Континент).
1243
F.2 (Максимов В. Е. / Континент).
1244
«Запад перемывает портянки нашей разночинной интеллигенции»: Интервью профессора Джона Глэда с главным редактором журнала «Континент», писателем Владимиром Максимовым // Время и мы. 1988. № 86. С. 179.
1245
Там же. С. 177.
1246
Там же. С. 177–178.