Сейчас плаванью и вообще физической культуре, спорту уделяется огромное внимание. На спортивных соревнованиях стран Латинской Америки кубинцы непременно занимают призовые места, а по некоторым видам выходят в мировые рекордсмены. О плавании и говорить не приходится. Здесь это самый массовый вид спорта. Открыты тысячи школ плавания и обычного, и подводного.

В школах плавания здесь лозунг: научился сам — научи другого.

Такая же постановка вопроса и в школьном обучении. После победы революции вся Куба села за парты, за учебники. Стране надо было быстрейшими темпами ликвидировать почти сплошную неграмотность!. Сам Фидель Кастро предложил интересный метод обучения: коль не хватает квалифицированных преподавателей, то надо обучать друг друга. Старшеклассники стали преподавать в младших классах. Студенты институтов и университетов, совмещая учебу, стали вести уроки в старших классах школ. Так на первое время была решена проблема нехватки учителей.

В Гаване лучшие особняки, великолепные виллы, прикрытые от солнца широкими листьями пальм, принадлежали в недавнем прошлом богачам. В первые же дни после победы эти маленькие дворцы, каждый с собственной архитектурой, были переданы народу. Сейчас в них размещены школы, детские сады, ясли.

Все это — народное, все это — бесплатное. И школы, и детсады, и ясли.

На второй же день по приезде в Гавану мы посетили музей замечательного американского писателя Эрнеста Хемингуэя. Об этом музее в советской печати много написано, и я вряд ли смогу сказать что-либо новое. Меня, как писателя, естественно волновало все и я интересовался всем. Сразу же по возвращении в гостиницу я подробно записал в свою тетрадь некоторые детали посещения небольшого имения Хемингуэя, его кубинской «Ясной Поляны».

«8 сентября 1975 года. Над Гаваной сильнейшая гроза. Ливень льет такой, что еле-еле вижу из окна отеля, как по набережной идут автомашины и фары у них горят по-ночному. Недавно вернулись из поездки. Посетили музей Эрнеста Хемингуэя, его усадьбу, где он прожил, то уезжая, то возвращаясь вновь, почти двадцать лет.

Куба — любовь и радость Хемингуэя. Здесь он отдыхал душой и телом. Здесь он много работал в тиши своей виллы, расположенной на высоком холме, откуда видна широкая и прекрасная панорама Гаваны. Встречает нас гид музея — молодая худенькая девушка, похожая чертами лица на русскую. Ее зовут Араселис Фериа. Предупреждает, что внутри музея фотографировать нежелательно. Рассказывает об этой вилле, некогда принадлежавшей какому-то французу.

В 1939 году Эрнест побывал здесь впервые. Ему очень понравился дом. А мне кажется, что не так дом, как его окрестности. Возвышенное место утопает в зелени пальм, всевозможных деревьев и маленьких, и больших. Молниями мелькают небольшие ящерки. Здесь меньше влажной духоты. Легче работалось, верно, и отдыхалось легче. Хемингуэй сначала арендовал этот дом и прожил здесь год. Для его непоседливого характера, для сердца, требующего новых дорог, прожить целый год на одном месте — дело редкостное. Он прожил. А в 1940 году купил этот дом у француза. Ежегодно стал жить здесь по шесть месяцев кряду, потом уезжал в свои бесконечные путешествия, странствия. Эрнест любил этот дом, заботливо выращивал деревья, сажал цветы и работал над книгами. Любили этот дом и друзья Хемингуэя. А друзей у него было во всех краях света полным-полно, от простого рыбака-негра до Пабло Пикассо.

Писатель прожил здесь с женой Мери Уелш до 1960 года, когда по настоянию врачей ему пришлось покинуть Кубу и уехать в Штаты. После смерти великого писателя жена его, приехав специально на Кубу, подарила дом народу, который был так любим ее мужем.

И вот сейчас здесь музей. Любовь Эрнеста к кубинцам оплачена ими сполна, они трепетно и до щепетильности бережно заботятся о музее, горды тем, что многие годы жизни Хемингуэя связаны теснейшим образом с их страной. К тому же Эрнест был всегда дружен с Фиделем Кастро. Историки и литературоведы еще расшифруют для мира страницы их задушевной дружбы: великого революционера и великого писателя. Нещадно палит солнце. Даже через широченные веера пальмовых веток просачивается влажная жара, потоком заливает все окрест. Вдруг пошел мелкий дождичек, при солнце. «Слепой дождь» — как говорят у нас. Араселис тут же стала торопливо закрывать окна дома, чтоб ненароком дождевые капли не залетели за подоконник. Я смотрел на виллу, на экспонаты и мне казалось, что все это уже где-то видел, обо всем этом где-то и когда-то слышал.

Отсюда Эрнест во время второй мировой войны выплывал на своей рыбацкой шхуне в открытое море, выслеживал бороздящие вокруг Кубы подводные лодки фашистов и по рации передавал на землю координаты. Не одну немецкую лодку потопили таким образом. Хемингуэй гордился этим, позднее часто говорил, что так он участвовал в разгроме врага человечества — фашизма, который ненавидел всей душой.

В доме несколько комнат. Зал, где он принимал гостей. Около маленького столика два кресла, обтянутых цветным материалом. На столике — множество бутылок из-под вина и воды. Здесь он любил вести беседы с друзьями. В зале, как и во всем доме, множество сувениров. Среди них блеснул знакомый силуэт — изображение советского спутника земли. Гид поясняет, что его подарил Хемингуэю во время своего пребывания здесь Анастас Иванович Микоян.

На стенах несколько картин, изображающих корриду. Их подарил Эрнесту его друг, испанский художник Роберто Доминго. Три вазы керамические, маленькие, напоминающие весьма наши глиняные кувшинчики. Их писатель привез из Перу.

Хемингуэй любил музыку. В фонотеке, стоящей в зале, три отделения с любимыми пластинками, в том числе и советские мелодии.

Небольшая уютная спальня. Широкая кровать. Рядом, вплотную к стене — длинная полка, на ней пишущая портативная машинка. На кровати разбросаны журналы, книги. На стене два портрета сыновей. Комната эта не совсем спальня, хотя и стоит здесь кровать. Это его рабочий кабинет, где он проводил большую часть своего времени. Писал он стоя, печатал сразу на машинке. И все рядом, все под рукой, чтоб не терять ни минуты рабочего времени.

Хемингуэй был страстным охотником и рыболовом. Любил путешествовать, хотел увидеть землю собственными глазами, дотронуться до ветки экзотического дерева, босиком пройтись по раскаленному песку Сахары. В доме есть специальная комната, где хранятся сувениры с разных концов земного шара, здесь же, как и в других комнатах, его личные трофеи бесконечных охот в Африке, на Кубе, в Южной Америке, Европе.

В столовой вокруг обеденного стола стоят три жестких кресла. Он здесь обедал вместе с женой, а третье кресло и третий прибор стояли всегда готовыми на случай нежданного гостя.

Одна из самых больших комнат оборудована под библиотеку. В ней множество книг, и среди них — один из самых любимых его писателей — Лев Толстой. Оригинальная картина работы Пабло Пикассо. Великий художник изобразил на полотне любимое зрелище Хемингуэя — корриду — и подарил картину своему другу.

Во всех комнатах, на столах, на полках, на стенах висят и лежат ножи и кинжалы, ружья и карабины, головы буйволов и горных козлов, словно все четыре стороны света сошлись в этих комнатах и залах.

Когда-нибудь американский народ скажет свое благодарное слово кубинцам за то, что они так любовно и бережно сохранили усадьбу писателя для потомков, и не только сохранили, а превратили ее в один из замечательных музеев.

А пока Куба хорошо помнит всю горькую правду прошлых лет, помнит, как угнетала ее Америка, рассказывает своим детям о беспощадной эксплуатации их родины американцами. Соединенные Штаты за полувековое свое пребывание на Кубе разорили ее намного больше и нещаднее, чем испанцы за несколько веков колонизации. Отсюда, наверное, вытекает естественное то отношение к американцам, какое существует сейчас. Не лестное это отношение. Кубинцы от малых детей до стариков с полной откровенностью выражают свою антипатию к бывшим своим эксплуататорам.

В связи с этим, чуточку забегая вперед, хочу рассказать об одном эпизоде.