— На самом деле, — сказал он, — я имел в виду не изнасилование вообще. — Он посмотрел на неё, потом снова уставился в пол; фонарик на каске осветил мешанину отпечатавшихся в гряди следов. — Я имел в виду твоё изнасилование.

Сердце Мери встревожено затрепетало.

— Что ты имеешь в виду?

— Я… у нас, среди моего народа, не принято таить от партнёров секретов, и всё-таки…

— Да?

Он повернулся и посмотрел вдоль тоннеля назад, словно желая убедиться, что рядом никого нет.

— Есть нечто, о чём я тебе не рассказал — о чём я не рассказал никому, кроме…

— Кроме кого? Адекора?

Но Понтер покачал головой.

— Нет. Нет, он тоже об этом не знает. Единственный, кто знает — мой соплеменник по имени Журард Селган.

Мэри задумалась.

— Я не помню, чтобы ты упоминал это имя раньше.

— Я не упоминал, — сказал Понтер. — Он… он скульптор личности.

— Кто? — переспросила Мэри.

— Э-э… он работает с теми, кто хочет изменить свой… состояние своих мыслей.

— Ты хочешь сказать, психиатр?

Понтер наклонил голову, прислушиваясь к тому, что говорил Хак через кохлеарные импланты. Компаньон наверняка проделывал этимологический разбор предложенного Мэри термина; кстати говоря, «психе» — это ближайшая аппроксимация «души», доступная неандертальцам.

— Да, похожий специалист.

Мэри почувствовала, как деревенеет спина, но не замедлила шага.

— Ты ходишь к психиатру? Из-за моего изнасилования? — Она думала, он всё понял, чёрт его дери. Да, самцы Homo sapiens известны тем, что после изнасилования начинают смотреть на супругу другими глазами, задумываясь, а не было ли в случившемся доли вины женщины, не желала ли она этого втайне…

Но Понтер…

Она считала, что Понтер способен понять!

Некоторое время они шагали в молчании, освещая путь фонариками на каске.

Если задуматься, то Понтер и правда стремился узнать все подробности об изнасиловании Мэри. В полицейском участке Понтер схватил запечатанный пакет с уликами по изнасилованию Кейсер Ремтуллы, разорвал его и обнюхал, что позволило ему идентифицировать насильника как одно из коллег Мэри, Корнелиуса Раскина.

Мэри взглянула на Понтера, на его массивный силуэт на фоне скальной стены.

— Я не виновата, — сказала Мэри.

— Что? — переспросил Понтер. — Да, я знаю.

— Я этого не хотела. Я не просила об этом.

— Да, да, я понимаю.

— Тогда зачем ты ходишь к… к этому «скульптору личности»?

— Я больше к нему не хожу. Просто…

Понтер замолчал, и Мэри снова посмотрела на него. Он склонил голову вбок, слушая Хака, и через мгновение едва заметно кивнул — сигнал предназначался компаньону, а не ей.

— Просто что? — спросила Мэри.

— Ничего, — ответил Понтер. — Прости, что вообще заговорил об этом.

И ты меня прости, подумала Мэри. Они продолжали шагать сквозь тьму.

Глава 11

Добравшись до расположения Нейтринной обсерватории Садбери, Понтер и Мэри прошли через опутанные трубопроводами и заставленные огромные ёмкостями помещения к пультовой. В ней было пусто: прибыв на эту Землю в первый раз, Понтер разрушил ёмкость с тяжёлой водой — основную деталь нейтринного детектора, а работы по ей восстановление были прерваны повторным открытием портала и установлением контакта.

Они вошли в помещение над детекторной камерой, и через люк в полу — эта часть маршрута была для Мэри самой неприятной — спустились по длинной лестнице на платформу, установленную в шести метрах над дном камеры. Платформа находилась вровень с краем деркеровой трубы — устойчивой к сминанию решётчатой конструкции, вдвинутой в портал с той стороны.

Мэри остановилась на краю деркеровой трубы и заглянула в неё. Внутри труба была вдвое длиннее, чем снаружи, и на другой стороне она могла разглядеть жёлтые стены вычислительной камеры, находящейся уже на той, другой версии Земли.

Они предъявили паспорта находящимся здесь канадским военным — Понтер получил такой, когда неандертальским эмиссарам было присвоено канадское гражданство.

— После вас, — сказал Понтер Мэри — деталь этикета, которую он подхватил уже здесь. Мэри сделала глубокий вдох и вошла в трубу, которая теперь, когда она оказалась внутри неё, была шестнадцати метров в длину и шести в диаметре. Проходя через середину её длины, Мэри увидела сквозь прозрачный материал трубы кольцо мерцающего синего света. Она также видела тени, отбрасываемые пересекающимися металлическими сегментами, которые не давали трубе схлопнуться. Снова глубоко вдохнув, Мэри быстро прошла сквозь плоскость разрыва, обозначенную синим свечением, ощутив, как по телу от груди к спине пробежала волна статического электричества.

И вот она уже там — в неандертальском мире.

Не выходя из трубы, Мэри повернулась назад, к идущему следом Понтеру. Она видела, как светлые волосы Понтера разлохматились при проходе через плоскость разрыва; как у большинства неандертальцев, в естественном состоянии его волосы разделялись пробором точно посередине его длинного черепа.

Убедившись, что он прошёл, Мэри повернулась и продолжила путь к неандертальскому краю трубы.

И вот они здесь, в мире, отпочковавшемся от мира Мэри 40000 лет назад. Они оказались внутри вычислительной камеры, которую она видела с той стороны — огромного помещения, заполненного рядами регистровых ёмкостей. Квантовый компьютер, спроектированный Адекором Халдом для выполнения программ, разработанных Понтером Боддетом, был построен для факторизации чисел неизмеримо бо́льших, чем любые, факторизовавшиеся до сих пор; случившийся при этом прокол в иную вселенную был совершенно непредвиденным побочным эффектом.

— Понтер! — послышался низкий мужской голос.

Мэри вскинула взгляд. Адекор — партнёр Понтера — сбегал вниз по пяти ступеням, что вели из помещения пультовой.

— Адекор! — воскликнул Понтер. Он бросился ему навстречу, и двое мужчин обнялись, а потом лизнули друг друга в лицо.

Мэри отвела взгляд. Разумеется, при нормальных обстоятельствах — если это слово вообще приложимо к её жизни в этом мире — одновременно Понтера и Адекора она будет видеть очень редко; когда Двое станут Одним, Адекор будет проводить время со своей собственной партнёршей и маленьким сыном.

Но сейчас Двое порознь, так что здесь и сейчас Понтеру полагается быть со своим партнёром.

Тем не менее, через пару секунд мужчины разжали обьятия, и Понтер повернулся к Мэри.

— Адекор, ты ещё не забыл Мэре?

— Конечно, — ответил Адекор, улыбаясь очень искренней улыбкой шириной не меньше фута. Мэри попыталась изобразить подобную же искреннюю радость, пусть и поменьше размером.

— Привет, Адекор, — сказала она.

— Мэре! Ужасно рад тебя видеть!

— Спасибо.

— Но что привело тебя сюда? Двое ещё не стали Одним.

Вот оно. Предъявление прав; пометка территории.

— Я знаю, — ответила Мэри. — В этот раз я приехала надолго. Я буду изучать неандертальскую генетику.

— Вот как, — сказал Адекор. — Уверен, Лурт тебе в этом поможет.

Мэри слегка склонила голову — хоть у неё и не было компаньона, к объяснениям которого она могла бы прислушаться. Была то простая любезность, или Адекор напоминал, что ей понадобится помощь неандертальской женщины, которая, разумеется, живёт в Центре города, вдалеке от Понтера и Адекора?

— Я знаю, — снова сказала Мэри. — Буду рада пообщаться с ней снова.

Понтер повернулся к Адекору.

— Мэре заедет ненадолго к нам, — сказал он, — чтобы взять кое-что, что ей понадобится для длительного пребывания. После этого мы вызовем транспортный куб, и он отвезёт её в Центр.

— Отлично, — ответил Адекор. Он посмотрел на Мэри, потом снова на Понтера. — То есть, ужинать мы сегодня будем вдвоём?