Правильно, не вешаться же теперь на шею. У Мелёшина сегодня вышел на редкость удачный вечер: и книжки заполучил, и непередаваемые ощущения. Но ведь и мне тоже понравилось, — напомнил неуверенно внутренний голос, но я его сурово оборвала. Подумаешь, попала под влияние момента!

Мелёшин кивнул на два отложенных учебника:

— Это мои. Выбирай и пошли. Время тикает.

Еще бы оно не тикало! А ты помнил об этом, когда целовался? При мысли о тесноте между постаментами мне снова стало нечем дышать, и я не придумала ничего лучше, чем отправиться на поиски нужных книг.

— Дай фонарик, — потребовала хрипло и прочистила горло.

Мэл протянул требуемое. Уйти бы на другой край библиотеки, да не получится. Вот они, книжечки, стоят под носом на соседнем стеллаже. Выбрав три сверхнужных учебника, я бросила в сумку.

— Свои складывай и пошли, — сказала строго.

Мелёшин взял книги с полки и снял с моего плеча сумку.

— Пойдем. Фонариком не свети. При входе стоит защита от светового излучения.

У двери я остановила Мэла, дернув за рукав джемпера.

— Что еще? — спросил он недовольно, будто и не дышал горячо в губы, шепча: "Эвка-а…".

Мелёшин называл меня по имени? — изумилась я, подивившись избранности воспоминаний. Надо же, поначалу из памяти будто вырезало кусок, а теперь начали всплывать неожиданные подробности.

— У меня есть ключ, — ответила также недовольно. Если дуться, то на пару. Не буду же в одиночестве смотреть и терпеть, как он пузырится.

— Ключ — это хорошо, — подтвердил Мэл, — но нужно снять заклинание с петель, а то дверь не откроется.

Повозившись в темноте, он разрешил:

— Открывай.

Выйдя вслед за Мелешиным из библиотеки, я закрыла дверь на замок. Уф, можно вздохнуть с облегчением. Первая часть дела выполнена успешно. Нам удалось выбраться из западни, миновав ловушки.

Мелёшин снова поколдовал у двери, заметая последние следы, поднял сумку и направился вниз. Он шел уверенно и нагло, как и положено ворам и аферистам. Предполагалось, что я должна спешить следом, состроив аналогичное лицо.

Забрав куртки в опустевшей раздевалке, мы оделись у зеркала.

— Иди первым, а я — минут через пять, — сказала Малу. — Вдруг Монтеморт неадекватно отреагирует, если пойдем вместе?

Напарник прищурился:

— Откроешь секрет, как договорилась с Монькой?

— Нет. Иди уже. Дай собраться с мыслями.

Мелёшин кивнул и ушел. Вот так просто взял и исчез, хлопнув парадной дверью. А я успела вообразить, как он затормозит, посмотрит на прощание в глаза и объяснит, что произошло в библиотеке. В фильмах герои всегда в самый ответственный момент пускаются в беседы, что да почему, и наговориться не могут, пока их с другой стороны экрана не начинают подгонять пинками.

Опять не о том думаю. Мне о своей шее беспокоиться надо. Поймают — лучше сразу сброситься с чердака.

Взвалив сумку на плечо, я побрела к главному входу. Шаг, второй, третий. Судьба решалась, повиснув на тонком волоске. В последнее мгновение меня охватила паника. С чего я решила, что Монька выпустит? Сделала абсурдные выводы на основе примитивных экспериментов и теперь приближаюсь к тому, чтобы добровольно сунуть голову в петлю.

Ноги налились свинцом и тащили меня не быстрее черепахи.

— Пошто шляемся допоздна? — неожиданно заверещал знакомый голосок за спиной.

Самое время описаться и рухнуть без сознания на пол. Уж не знаю, какие проводки в голове коротнули от страха, но я, развернувшись, выдала с нахальным и высокомерным видом:

— Если, бабушка, еще раз напугаете, пожалуюсь проректору. Совершенно невозможно сосредоточиться на учебе. Иду, никого не трогаю, в голове задачу решаю, а тут вы кричите. От неожиданности все формулы перепутались. Если завтра заклинание не получится, скажу, что вы виноваты, — закончила мстительно.

Вахтерша обомлела. Столь длинных речей я еще не произносила, а она не выслушивала, иначе бы не стушевалась и не заговорила растерянно и заискивающе:

— Конечно, девонька, ступай с богом. Я ж разрываюсь, изо всех сил бдю на посту, вот и подустала. Ну, поспешай, за строгость не суди. Нас положение обязывает.

Бдительная бабуля препроводила меня к двери практически под ручку. Где тут ваши хваленые Монтеморты? Не до них нам. Наше высочество даже не заметило их присутствия. Наверное, до сих пор лежат в коме из-за дневного оладушка.

Вышла я на крылечко, глядя шальными глазами на редкие точки звезд в черном небе, и засмеялась как ненормальная. Спустилась по ступенькам на негнущихся ногах, а в голове звенело — получилось! И закружилась, глядя в небо. Звезды вертелись по кругу, а вместе с ними вертелось и нарастающее сумасшедшее веселье.

От одной из колонн отделилась тень. Это Мелёшин стоял на ступенях, засунув руки в карманы куртки, и смотрел на меня. Его лицо терялось в тени, но я знала, что он улыбался.

— Ну, ты даешь! — ухмыльнулся весело. — Я замерз, пока ждал.

— Попробовал бы как я, пройти мимо Монтеморта, вмиг бы вспотел.

Ну, или поцеловал бы за то, что тебе вынесли учебники. Но Мелёшин целоваться не собирался. Вместо этого достал из внутреннего кармана куртки телефон и, набрав номер, отвернулся, дожидаясь соединения. Потом и вовсе отошел в сторону и заговорил вполголоса.

Вытащив из сумки Мелёшинские книги, я сложила их на ступеньке и пошла в общежитие. Удалившись на приличное расстояние, услышала позади:

— Папена! Папена! Подожди!

Не буду оборачиваться. И шаг ускорю.

Мелёшин догнал у поворота, с учебниками под мышкой.

— Не слышишь, что ли? Кричу на всю улицу, а тебе нипочем.

— Что хотел? — спросила я неприветливо. — Мне некогда. Нужно решить кучу задач.

— Когда собираешься обменивать книжки? Скажи, я свои принесу.

Ясно-понятно, вернуть учебники он не сможет, иначе Монтеморт разорвет на входе. Или не разорвет? Может, страж давно состарился и растерял навыки охранника, а никто не догадывается.

— Чего беспокоишься? Видишь, я вышла с вагоном макулатуры. Вдруг Монька ослеп и оглох, а мы не знаем? И нас разыгрывают.

— Возможно, — согласился Мелёшин, — но мне очень хочется жить. Много чего в жизни не успел сделать.

Ага, еще не всех девушек Земли обошел.

— Как начитаешься, так предупреди, — сказала я холодно и пошла, не прощаясь.

— Бывай, — ответил с усмешкой Мэл и пошел обратно.

Завернул за угол института, ни разу не посмотрев назад. А я обругала себя за то, что проявила слабину, оглянувшись, и побежала в общежитие.

Рефераты и курсовые работы делались машинально. Голова работала, руки писали, страницы перелистывались. И задачки решались, — опомнилась я, глядя на список обведенных заданий. Всё само собой получалось, а внутри словно ледяная глыба застыла и не таяла, мешая адекватно воспринимать реальность.

Приходила Аффа, поделилась бедами предстоящей сессии и ушла. Конечно же, услышав стук, я благоразумно спрятала книги. Вернее, благоразумно поступили мои руки, действовавшие как у робота.

До поздней ночи что-то писала, решала и считала. Очнулась, а на часах полвторого ночи. Завалившись в кровать, я мгновенно уснула, и во сне приснились вереницы формул и заклинаний, летающих кругами над храпящим Монтемортом.

Это могла быть 22.2 глава

Как тяжело просыпаться! Сил нет встать и подняться с кровати. Я поплыла медузой в душ, притянув за уши силу воли, и не пожалела: глаза наконец-то открылись. Аффа же, наоборот, сверкала жизнерадостностью, словно собиралась покорить весь мир, и ее не страшила возможная неудача.

— Носом чую: чем больше невезений сейчас, тем крупнее счастье потом! — подгоняла она, пока я брела по тропинке, позевывая. К утру мороз усилился, и когда мы добежали от общежития до института, щеки и нос подстыли на пронизывающем ветру.

За ночь нервы вернулись в успокоенное состояние, и при входе в здание я отстраненно посмотрела на излюбленную диспозицию Монтеморта. Мозг не успел толком проснуться и закрутить извилины в спирали, поэтому вчерашние страхи казались далекими и несерьезными.