— Однако давайте приступим к занятию, — сказал Стопятнадцатый. — Все-таки сегодня не день откровений.

Я усердно повторила заклинание отвлечения. Нынче получилось еще лучше: половина удач из общего числа попыток. Зато заклинание легкого оглушения оказалось полностью неподвластным. Декан сокрушался и разочарованно вздыхал.

— Странно, милочка, что волны ускользают от вас непонятным образом. Это заклинание считается одним из самых легких. И хотя щит не позволяет мне ощутить собственными ушами всю прелесть оглушения, скачок давления я бы почувствовал.

Стопянадцатый имел в виду, что щит неприкосновенности, в обязательном порядке надеваемый на преподавателей и работников институтской администрации, не позволил бы причинить ему вред.

— Давайте разучим заклинание холодного укола. Вы должны ухватить произвольную волну, вырвать из нее кусок и постараться направить от себя. При правильном выполнении обрывок, стремясь слиться с волной, будет поглощать тепло извне, и произойдет эндотермическая реакция. Нам же важнее сделать укол, а там пусть себе сливается с чем угодно.

Я заулыбалась. Деканское чувство юмора мне симпатизировало. Генрих Генрихович вытащил из-за спины большое настенное зеркало в резной раме, которое я не заметила из-за массивной фигуры восседавшего декана.

— Поскольку созданный вами укол я таки не смогу почувствовать, то подумал, что визуальным подтверждением правильности созданного заклинания станет запотевание поверхности.

Стопятнадцатый опер зеркало о край стола, научил меня, как правильно вырывать кусок волны и привел показательный пример. Наши лица в отражении на мгновение затуманились и тут же потекли сконденсировавшимися каплями.

— Здорово! — восхитилась я.

— Слегка не рассчитал дальность, вернее, близость расстояния, — пояснил мужчина. — Чем больше вырываемый кусок, тем отчетливее укол. Но не стремитесь сразу к большему, умение придет со временем.

Декан снова водрузился за столом и продолжил изучение рефератов. Я же начала тренировку, но мое взлохмаченное лицо в зеркальном отражении отвлекало от процесса, мешая сосредоточиться. И все-таки к окончанию урока на поверхности зеркала дважды появились крошечные запотевшие пятнышки, правда, в разных местах: первый раз вверху у рамы, а второй раз на моем носу, точнее, на носу у моего отражения. Урра!

Стопятнадцатый заметил:

— Это заклинание пошло у вас гораздо лучше, чем остальные. Вы, не перечесть сколько раз, обстреляли стены кабинета. Кстати, можете тренироваться на досуге в домашней обстановке. Заклинание простенькое, не думаю, что отдача будет сильной.

Да что вы, Генрих Генрихович! — завопила про себя. Буду безмерно рада, если ручки немного поболят, ведь за всю свою жизнь ни разу не испытывала подобных ощущений.

Глядя на пылающую физиономию в отражении, я неожиданно вспомнила о "лисичке" из холла, выпустившей заклинание в преподавателя.

— Генрих Генрихович, а что сталось с той студенткой, что выстрелила в Рамши?

Стопятнадцатый отвлекся от чтения.

— Она на удивление быстро пришла в себя, имею в виду психическое состояние. В настоящее время готовятся документы на ее отчисление.

Мне стало неприятно.

— А нельзя обойтись без исключения?

— Правила одинаковы для всех, — констатировал декан. — Хотя из любого правила есть исключения. Если бы за виновную походатайствовало лицо, обладающее влиянием в определенных кругах, возможно, за ней сохранили бы место. Такового лица не нашлось.

— А ее подруга? Что с ней? Я помню, у нее сильно поранилось лицо.

— Да, лицо порезано, и потребуется несколько косметических операций. В настоящее время девушка находится дома под родительским присмотром, и, по всей видимости, ей придется взять академический отпуск.

Я вздохнула. Маленькие шалости принесли тяжелые последствия. Стопятнадцатый продолжил:

— Огромной удачей, не позволившей перевести случившееся в разряд отягчающих происшествий, явилось то, что зрение студентки не пострадало, и что вы, Эва Карловна, чудесным образом остались живы.

— А господин Рамши? Он сможет преподавать?

— Как ни забавно прозвучит, но Рамши пострадал меньше всех: и физически, и психологически. К сожалению, он лишен права преподавания, поскольку нарушил несколько пунктов кодекса учительства. С него снимут щит неприкосновенности.

— Понятно. Очень жаль, — опечалилась я. — А какой предмет он вел?

— Искусствоведение.

— Должно быть, он расстроен случившимся.

— Не то слово, — подтвердил декан.

В оставшиеся до звонка минуты учащаяся потратила на освоение нового заклинания, а Стопятнадцатый, разглядывая девочку, размышлял над тем, что скрывалось за хрупкой физической оболочкой. Что-то, что заставило помочь малознакомому отчаявшемуся парню, несмотря на огромный риск, и проявить искреннюю заботу о состоянии пострадавших. Ведь ни один из них не поинтересовался тем же.

Это могла быть 16.2 глава

С некоторых пор ненавижу столовую в обеденное время, потому что на раздаче давка, потому что на меня пялятся, не стесняясь, и потому что за сдвоенным столом в центре зала восседает Мелёшин с друзьями.

Сегодня привилегированное общество разрослось и потеснилось. Среди старых знакомых появились новые лица. Рядом с Эльзой сидела красивая шатенка с длинными прямыми волосами, а треть стола занял высокий бугаистый парень с бритым затылком. И — о, чудо! — около Мелёшина стоял пустой незанятый стул. Интересно, для кого?

Очередь на раздаче оглядывалась на шумно веселящуюся компанию у окна. Близнецы Капа и Сима и еще двое незнакомых мне ребят перекидывались за столом шариками из смятой бумаги. Пол вокруг усеяли бумажные обрывки. Вот кому весело, несмотря на начало недели. Завидный оптимизм у парней.

Шутники, развлекаясь, перешли на перебрасывание огненными искорками. Это одна из популярных забав среди студентов, сродни волейболу. Нужно погасить летящий заряд — ледяной, горящий или водяной. Того, кто не успеет среагировать, окатит водой или обожжет искрой.

— Придурки, — констатировала девушка рядом со мной. — Их же запросто просекут.

Действительно, парни вели себя на редкость беззаботно, активно нарушая первый пункт студенческого кодекса.

Отойдя от раздачи, я потащилась к Мелёшинскому столу. Очень медленно шла, будто на Голгофу, с привязанными к каждой ноге пудовыми гирями. Стопорилась, проходя между занятыми столиками, пропускала студентов. В общем, кое-как плелась. Но, как ни ходи по залу кругами, а все равно пришлось подойти к сиятельным персонам. Когда до точки икс оставалось три шага, Эльза скомандовала:

— Внимание!

Девицы уставились на меня как на чудесную картину. Со мной что-то не так? — забеспокоилась я.

Парни тоже развернулись с интересом, и Мелёшин повернул голову.

Из-за соседнего столика поднялась толстая-претолстая деваха необъятных габаритов и устремилась мимо меня походкой борца сумо. Она пёрла как крейсер или танк. Я попыталась уклониться, но чувствительный тычок локтем в бок пошатнул равновесие. Стакан с вишневым компотом опрокинулся на подносе, обильно залив мне свитер и джинсы.

— А-а-ах! — выдохнули девицы за столом и засмеялись. Парни сдержанно заулыбались.

— Это еще что! — сказала Эльза с гордостью. — Я рассчитывала, что суп с котлетой окажутся у нее на голове. Жаль, неудачно вышло. Видишь, Мэл, помогаю тебе с дрессурой. Дерзких надо держать в строгости.

Тут меня взяла такая горечь от собственного бессилия вперемешку со злостью на Мелёшина, потворствовавшего своей подружке, что на глаза навернулись слезы. Пятно надо срочно застирать, — подумала некстати, замявшись с подносом в руках.

Мелёшин вскочил и гаркнул на брюнетку:

— Я тебя просил?

— Но… — пролепетала она, ошарашенная неожиданной агрессией.

— Скажи, я тебя просил?

Внезапно глаза Эльзы расширились от ужаса, равно как и на лицах остальных девиц застыло потрясенное выражение. Раздались вопли, визги. Меня с силой толкнули, и поднос, выскочив из рук, ударился о колонну. Тарелки разбились, и их содержимое разлетелось в стороны.