— А что за царица?

— Проректриса. У нее фамилия Цар, а за глаза — Царица. Евстигнева Ромельевна Цар.

Я открыла рот, чтобы похвастать знакомством с великолепной дамой, но вовремя одумалась.

— Не, когда девчонки выдирают друг другу волосы — это вообще! — восторгался рыжий, забыв про запеканку.

— Что хорошего? Я бы не стала выцарапывать глаза из-за парня.

Алесс поглядел на меня оценивающе:

— Согласен, ты бы не стала. Да и нет повода с тобой сцепляться.

Я обиделась:

— Это почему?

— Да ты не дуйся. Просто ты… как бы сказать?… словом, простая, — утешил парень.

Я завернула булочку в салфетку и положила в сумку.

— Обиделась, что ли? — допытывался новый знакомый. — Я же не со зла сказал, и к тому же, правду. А если правду говорят в глаза — это лучше, чем обсирательство за спиной, согласна?

— Ладно, проехали, — махнула я рукой.

В конце концов, на что обижаюсь? Наоборот, мне нужно быть простой и незаметной, а не сиять ярко, не сходя с языков сплетников.

Мимо прошли девчонки, что давеча сидели в углу столовой. При виде нашей мирно беседующей парочки они сделали страшно изумленные лица, начали шептаться и несколько раз оглядывались, пока не вышли из столовой. Рыжий, похоже, плевал на каких-то пялящихся, как он выразился, баб. Парень прикончил запеканку и деловито взялся за кусок вишневого пирога.

Я потянулась, довольная жизнью. В данный момент эта самая жизнь развернулась ко мне лицом, ласково трепля по щеке.

Алесс прикончил свой завтрак (или уже обед?), и мы, уставшие от еды, потекли неспешно к выходу. Внезапно сотрапезник схватил меня за руку, притормозив, а другую руку поднес к глазам. На его часах поверх циферблата мигали зеленые цифры обратного отсчета. Пять, четыре, три, два, один, ноль. Раздался протяжный звук горна, и вскоре воздушная волна приветливо ударила в дверь столовой.

— Стильные у тебя часы.

— Самое главное, точные, — добавил многозначительно рыжий.

— Хочу такие же. Посоветуй, где можно купить.

— Берешь обыкновенные часы, приносишь мне, и за умеренную плату я настрою даже дряхлый будильник.

Я, конечно же, ничего не поняла, но согласно кивнула.

При выходе нас чуть не сбил малявка-первокурсник, залетевший ураганом в столовую. Увидев Алесса, он изменился в лице и бочком прошелестел вдоль стены, пробормотав неразборчивые извинения.

Вообще, все встреченные по пути студенты, смерчем надвигавшиеся на столовую, обтекали нас с рыжим, образуя свободный коридор. На парня поглядывали с опаской, на меня же — как на сумасшедшую, залезшую в логово каннибала.

— Почему они странные? — спросила я у Алесса, кивнув на поток студентов.

— А это меня здесь так любят, — недобро ухмыльнулся тот. — Ну, бывай.

И я потопала в хозчасть.

Это могла быть 7.1 глава

Того архитектора, который проектировал подвальные помещения института, следовало поставить перед лестницей, ведущей на полуэтаж, и выпустить пинком вниз в свободный полет. Пусть бы попробовал добраться до нужного места, не затерявшись в пути.

На самом деле архитектор был не виноват, что администрация решила выделить под хозчасть несколько помещений из сонма подвальных разветвлений, раскинувшихся под главным корпусом института.

Я плутала по непонятным коридорам, растянувшимся, казалось, на долгие километры, и конца и края не предвиделось моим скитаниям. Бесконечные лабиринты тускло освещались редкими лампочками, стилизованными под старинные факелы.

И еще казалось, что за мной наблюдали. Иногда чудились чьи-то шаги, но каждый раз оборачиваясь, я никого не видела.

Тишина давила на уши.

В подвальных катакомбах терялась даже воздушная волна, распадаясь на стайки шаловливых ветерков. По сквознячку, охватившему меня в третий раз, я рассчитала, что закончилась лекция, и наверху, в мире живых, кипит перемена.

Дойдя до перекрестка, остановилась в задумчивости. Здесь коридор раздваивался. В принципе, можно повернуть в любую сторону. Согласно схеме оба рукава вскоре снова соединялись. Проблема состояла в том, что левый коридор, который на схеме выглядел короткой черточкой, был погружен во тьму, и лишь вдалеке тусклый свет намекал на одинокую лампочку. Правый коридор загибался на схеме невероятными кренделями, и имелись подозрения, что на плутание по нему уйдет немало времени. И хотя он хорошо освещался и просматривался, где гарантия, что за первым же поворотом проход не погрузится во тьму?

Может, раскрошить булочку и как Мальчик-с-Пальчик оставлять следы, чтобы мое бренное тело нашли следопыты, которые отправятся на поиски? Интересно, хватятся ли меня и как скоро? Думаю, папуля обрадуется, услышав известие о кончине "любимой" дочери, заблудившейся в подвальных коридорах.

Я поежилась. Нетушки, не дам шанса следопытам. Если придется заночевать в подземелье, булочка пригодится.

Опять показалось, что кто-то смотрит в спину, и от неприятного ощущения мороз прошел по коже, покрыв мурашками и поднимая волоски.

Пора заканчивать балаган, — решила я и уверенно свернула в темноту левого коридора. Подумаешь, какие-то двести-триста метров в полнейшей темноте. Совсем не страшно, вдалеке и лампочка видна.

Двигаясь поначалу быстро и уверенно, вскоре я ощутила легкую тревогу. Светлый прямоугольник развилки остался далеко позади, и кромешная темень приняла в свои в объятия. Пришлось осторожно продвигаться вперед маленькими шажками, опираясь рукой о стену.

Перемещаясь на ощупь, я сообразила, что прошла один поворот, потом второй. Странно, на плане путь был отражен прямой жирной черточкой. Гадство, мне удалось заблудиться в трех соснах, вернее, в двух коридорах! Неужели нужно возвращаться назад? От отчаяния хотелось свалиться кулем и горько заплакать, размазывая слезы по лицу. Какая же я невезучая, какая же несчастная!

Недаром в сказках говорится, что короткие тернистые дороги всегда ведут к гибели героя, а если пойти по длинному и спокойному пути, то при хорошем стечении обстоятельств можно даже дожить до старости. Надо было мотать народные мудрости на ус, а не в окно пялиться и ворон считать, — запоздало поругала себя.

Пытаясь справиться с отчаянием, я внушала себе, что нужно упокоиться, и тогда всё будет хорошо. Самое главное — нужно верить. Но верилось с трудом. Более того, я убедилась, что за мной кто-то крался. Тихо, неслышно ступая, он старался успевать нога в ногу, но иногда это не удавалось, и мои шаги получались сдвоенными дублями.

Я внезапно остановилась, и остановился тот, кто преследовал меня. Однако, хорошая у него реакция. Липкий страх сжал горло щупальцами. По-моему, я забыла, как нужно дышать. Тишина оглушала, в голове замутилось от страха.

Ну вот, — подумалось, — сейчас убьют и выпотрошат на опыты, или наоборот, выпотрошат и не убьют, а оставят умирать самостоятельно. Меня закачало.

Неизвестный дышал в затылок, и его легкое дыхание шевелило волосы на моей макушке. Волны паники накатывали штормовым прибоем, сердце то заходилось в бешеном ритме, то катастрофически отказывалось биться. А зачем? Все равно скоро помирать.

И вдруг меня взяли за руку.

Напряженные до предела рецепторы мгновенно отключили часть мозга, отвечающую за логичные действия, как то: вопли "Памагите!" и убегание с топотом в сторону развилки или демонстрационный показ неизвестного, но эффективного приема самообороны или попытка вступить в контакт с таинственным Нектой.

Вместо этого я начала медленно сползать по стеночке, закатывая глаза и готовясь провалиться в беспамятство, то есть попросту в обморок.

Обморок — очень легкое состояние, позволяющее отрешиться от мирских забот, особенно если нужно принимать серьезные решения, а вам этого, ой, как не хочется.

Итак, Вы падаете. Неважно, куда — на пол, на кровать, на крепкие мужские руки, успевшие вас подхватить, а когда приходите в себя, то — слава тебе, господи! — часть проблем разрешилась без вашего участия. И тут самое время начать выражать недовольство: как так? почему без меня произошло все интересное? требую переиграть заново! В общем, показываете всем своим видом, что если бы не случайно накатившее беспамятство, то все сестры получили бы по серьгам, а волки — по наглым мордам.