РОМАНС
Уж давно война бушует,
Вся страна полна печали,
Потому что властелины
Так устроить пожелали.
Молодая кровь иссякла,
Что ж, идти походным маршем,
Если юношей не хватит,
На войну придется старшим.
И уводят новобранцев
На поля, где кровь струится,-
То мужья, отцы шагают,
Мрачны взгляды, бледны лица.
Через город провожают
И детишки их и жены.
«Прочь, бабье! Живее, трусы!» –
Слышен окрик раздраженный.
Что же там? Остановились,-
На дороге труп солдата,
И вдова над ним рыдает,
Плачут малые ребята.
Все волнуются, теснятся,
Но теперь бессильна жалость:
Чем поможешь, если сердце
Вдруг от боли разорвалось?
Господа вооружили
Человека,- почему же
Он не смог на них направить
Смертоносное оружье?
Дали штык ему и пули,
Дали порох,- неужели
Он не знал, что надо делать?
Или руки ослабели?
Господа войну считают
Самым главным, нужным делом,-
Почему ж не уничтожить
Их одним ударом смелым?
ЛЕГЕНДА О СЕЛЬСКОЙ ПРАКТИЧНОСТИ
«С понедельника и до субботы
Шесть обеден отошло как раз.
Такса прежняя у нас – шесть злотых,
Такса прежняя у нас!»
Мужичок стоит перед деканом
И в сомненье шарит по карманам.
«А помогут ли, отец, обедни?»
«Как же не помогут, что за бредни?
Бог – опора есть всему земному…
А скажи, по случаю какому
Ты-то их заказывал намедни?»
«Да вот, видите ль, какая штука,
Вол есть у меня – не вол, а мука!
Мы его и холим и лелеем,
Отрубей с бардою не жалеем.
Он же – кости лишь одни да кожа.
Думаю, на что ж это похоже?
Дай-ка у жены спрошу совета,
Говорю ей, стало быть, жене-то:
«Ты гляди, что этот дьявол деет,-
С каждым днем худеет и худеет.
Не продать ли нам его?»
А баба
Говорит мне преспокойно; «Я бы
Не летала и не продавала,
Я бы у декана побывала.
Он, гляди-ка, нарастил жирочка,
С тех обеден сделался как бочка!
Так давай закажем их волу-то,
Может, дело повернется круто:
И по-христиански мы поступим,
И свои расходы все окупим!»
ОТЦУ
* * *
Отец, мы любили друг друга,
Как должно отцу и сыну.
Отец, мы чтили друг друга,
Как чтит мужчина мужчину.
Но странная сила гордыни
Стояла меж мной и тобою,
И мы поэтому жили,
Как будто знакомых двое.
Мы в одиночестве часто
Объятья с тоской раскрывали,
Но, встретясь, друг перед другом,
Словно чужие, стояли.
* * *
Я славы желаю, неслыханной славы великой,
Я стражду бессмертия – зло, непреклонно и сильно,
Чтоб имя твое, о мой бедный отец темноликий,
Осталось сохранно в торжественном имени сына.
Ты видел лишь горе, покуда глаза не погасли,
Ты кровью своей заплатил за провинность рожденья.
Ладони твои никогда не пеклись о богатстве,
Гнушались они только дикой затеей безделья.
Пока господа почивали в глубокой постели,
Свирепый петух окликал тебя: встань и работай!
Все дни твоей жизни событьями горя пестрела,
Но лик твой вовеки-божественный, а не убогий.
Купил ты себе два аршина песка и суглинка –
Недорого ты заплатил за свободу от рабства.
Соседи твои возлежат именито, солидно,
Могила твоя безымянна, а все же прекрасна.
Лет семь, может быть, простоит этот крест нерушимо,
А после падет, поврежденный дождями и слабый.
Чтоб вспомнили люди твое позабытое имя,
Глухими ночами я брожу бессмертьем и славой.
МАТУШКЕ
* * *
Одна, одна ты, матушка, Осталась у меня,
Как солнышко осеннее У сумрачного дня.
Неярко светит солнышко, Но скроется за дождь –
И нас, объятых ужасом, Охватывает дрожь.
* * *
Все радости, все горести Я в тайне удержу,
Я и родимой матушке Ни слова не скажу.
Как это вышло, матушка? Я радость скрыл от вас,
Но видел я, как радостно Сиянье ваших глаз.
Как это вышло, матушка? Я горе скрыл от вас,
Но слышал я, как горестно Вздохнули вы сейчас.
АННЕ
* * *
Небо мне дало любовь и братьев,
Жили мы в согласье с добрым небом,-
Только об одном оно забыло:
Наделить меня пшеничным хлебом.
Тяжело терять благополучье,
Не виня в том чью-то злую волю,
Но еще трудней, его утратив,
Проклинать свою лихую долю.
Лучше бы стоять на перекрестке,
Тщетно ожидая подаянья,
Чем любовь свою в бездумье подлом
Обрекать на вечные страданья!