АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ
Нет, не был я цветком лилейно-белым,
Не рос в тиши, гордясь своим уделом.
Не мирным полем шла моя дорога -
Неслась рекой, с утесов ниспадая,
Крутясь водоворотом у порога:
Над черной бездной дымка брызг седая.
И если дух мой чистым оставался,
Не поглотила душу зла пучина
И я соблазнам жизни не поддался,
Тому, мой ангел, ты один – причина.
Ты встал меж мной и грязью повседневной,
В глазах тоска могильная темнела,
Прекрасной лилией клонилось тело,
И ты сказал тогда с печалью гневной:
«Твой угнетен народ – по без зазренья
Усугубляешь ты его мученья.
Он тяжестью креста к земле придавлен.
Ты хочешь, чтобы к ней был стыд прибавлен,
Чтоб за твою вину и он платился,
Чтоб он за сына тягостно стыдился?»
Я на колени пал с глухим рыданьем,
И сердце исцелилось покаяньем.
Не лучше я других. И мне понятен
Миг искушенья, лживый зов надежды.
В борьбе с собою и судьбой – от пятен
Кто может уберечь свои одежды?
Одно я знаю – если ты со мною,
Ни пред какой не дрогну крутизною.
Край твоего целую одеянья.
Сквозь мрак меня вело твое сиянье,
Ты спас меня от всех соблазнов жизни,
Хранитель мой – моя любовь к отчизне!
В ЗЕМЛЕ ЧАШИ
В чужих краях весна, у нас – все снег.
Там ветерок, у нас – бушует вьюга.
Повсюду радость и веселый смех,
А мы не знаем в горести досуга.
Как много горя ты послал нам, боже!
Горька у нас земля, и хлеб наш горек тоже.
Горька судьба дворцов, и в хижинах – страданье.
Горька земля. Горчит вино в стакане.
Горька нам даже дедовская слава.
Горька святая быль. Мечты полны отравы.
И горьки песни нашего народа,
И «Отче наш» печальней год от года.
Наверно, только нам дано создать, мечтая,
Сказание о том, что где-то есть простая
Часовенка в лесу, с крестом, с ковчегом бедным,
Где Иисус Христос справляет сам обедню,
И колокол звонит, и подвывает ветер,
И над часовнею молитвы шепчут ветви.
И где ж возникнуть ей, легенде давних пор,
Как не на той земле, где дни ночей не краше,
В краю, что окружен стенами гор,
Подобно каменной глубокой чаше!
РОЖДЕСТВЕНСКАЯ КОЛЫБЕЛЬНАЯ
Спи, Христос, спи, святое дитя,
В яслях – в тесной постельке своей,
Бедный сын неимущих людей.
Сколько ты уже людям являлся,
Но Иудой всегда предавался.
Спи, Христос, спи, святое дитя.
Спи, Христос, спи, святое дитя,
Сладко спится на сене простом.
Мы в молчанье застыли кругом.
Нужно сил сыну правды набраться,
Чтоб под тяжким крестом не сгибаться.
Спи, Христос, спи, святое дитя.
Спи, Христос, спи, святое дитя,-
Не мешает тебе отдохнуть
Перед тем, как отправиться в путь,
В путь, ведущий всех смертных к спасенью,
За которых ты примешь мученья.
Спи, Христос, спи, святое дитя.
Спи, Христос, спи, святое дитя,
Будут руки и ноги в крови
У тебя за призывы к любви,
Лишь ценою страданий суровых
Человечество сбросит оковы.
Спи, Христос, спи, святое дитя.
ВСЛЕД ЗА СЕРДЦЕМ
Не рыцарь Дуглас я, не Роберт-властелин,
Но сердце мчит меня в стремленье неустанном
Туда, в грядущий век, в чреду иных годин,
Где дети Чехии над вражьим кликнут станом:
Вперед, за сердцем вслед, под знаменем багряным.
Пусть в битве сердце вынут у меня!
То сердце доброе, признаюсь вам без страха,
Оно достойно боевого дня,
Горячей крови, сабельного взмаха.
То сердце чешское, оно не горстка праха.
И таково ж мое – тому свидетель бог!
Ужель душа моя светло не ликовала,
Когда народ сметал ярмо былых тревог?
Ужели мне слеза очей не застилала,
Когда рука врага в тисках страну сжимала?
А вырвав сердце мне, его метните вдаль,
Через гряду веков, за лет грядущих звенья,
Что там виднеется? Мечей враждебных сталь?
Сквозь частоколы пик встает заря отмщенья,-
Я с вами быть хочу до светопреставленья!
ЛЮБОВЬ
Сердце человечье,- боше ты мой, боше,-
Злобу одолеет, а любовь не может!
Говорят, народ мой, в этом мире божьем,
Как бурьян, растешь ты в пыльном бездорожье.
Как ребенок нищий, посланный судьбиной,
Посланный некстати, в горькую годину.
Он взлелеян горем, вскормлен нищетою,
Все его обходят хмуро – стороною.
Кто б его ни встретил – не жалеет брани:
«Чтоб ты сгинул, нищий, стало б меньше дряни!»
Но к чему внимать мне этой злобной речи?
Лишь к тебе спешу я, мой народ, навстречу!
Так на встречу с милым дева птицей рвется,
Ведь недаром в песне про нее поется:
«Погляжу я в очи, пусть в них холод веет,
Я поглажу руки, пусть в них скрыты змеи,
И к устам любимым дай прильнуть мне жадно,
Пусть на них найду я только капли яда!
Ах, тебя так крепко обниму я, милый,
Пусть тебя за горло злая хворь схватила!»
Нет, я не обманут злобной клеветою -
Блещет твоя шея снежной белизною,
Хоть черты суровы, но не загрубели,
О тебе я слышал с самой колыбели.
Пела мать, и сердце билось в упоенье,
Словно сердце птицы, прячась в оперенье.
Ты измучен рабством, но не стал злодеем,
В материнской песне слышал о тебе я,
О, святая повесть, песнь о человеке,
Пусть ее господь нам сохранит навеки!
Ах, кого любить мне здесь, на этом свете?
Детским остается сердце, и как дети
К матери взывает… Тяжко расставанье:
Мать похоронил я – пережил страданье,
Схоронил невесту – пережил желанья,
Я слезами сердце вылечил от скуки,
Но с тобой, народ мой, я б не снес разлуки!