Под вечер пошла прогуляться… одна. Взяла, как полный идиот, с собой блокнот и ручку. Теперь сижу на каком-то сломанном дереве на возвышенности и любуюсь видом Верхнетуломского водохранилища! Хорошо, что сейчас темно. При дневном свете этот вид не взывает такого… восхищения. На небе ни облачка, звездная россыпь… Лунный свет отражается в воде. Сполохи… *

Оторвавшись от бумаги я снова изумленно посмотрела на водную гладь. Потом все же рискнула поднять голову… В небе мерцало северное сияние. Такое же низкое, красочное и нереальное, какое я уже видела в Мурманске несколько дней назад. Вот только теперь основным цветом был не зеленый, а красный. Сочный, кровавый… Нахмурившись, я наблюдала за сполохами и игрой цвета. На душе было неспокойно. Говорят — сердце не на месте, именно это сейчас со мной и происходило… Наконец, мотнув головой, я попыталась сбросить себя наваждение и, достав из кармана куртки мобильный, набрала Лёшкин номер…

— Алло… Лёш, привет! Это Макс… У меня все отлично, только до сих пор не могу понять — зачем меня сюда сослали?! Точнее, понять-то могу, но жутко злюсь! Как дела? …Что? …Что??? …Когда?! …Как?!?! — выслушав все, что рассказал мне Лёха абсолютно убитым голосом, я дала отбой.

* …превосходно! Все просто потрясающе! Усилия РУБОПа и ОСБэшников ничего не дали. Любимов ушел. Сгорова выпустили сегодня утром под подписку о невыезде, а к вечеру его уже не было в городе. Это ладно, хрен с ним! Но Любимов… Из-за него мне тогда звонил Илья. Его отпечатки были обнаружены, совершенно случайно, на месте убийства Ирина Хмельницкой и в моей квартире. Именно об этом мы поведали ОСБ и РУБОПу. Именно поэтому он уже был на крючке! Ушел… Ушел! Попутно убирая последних свидетелей. Ничего не помогло… Воскресным утром в своей квартире была обнаружена убитой Нина Александрова, а спустя несколько часов он побывал в больнице… *

Я шла по берегу Туломы скрестив руки на груди, глотая беззвучные слезы… Меня только и хватало, чтобы держать себя в руках и не орать в голос. В голове, как заезженная пластинка, звучала одна фраза: «Прости меня… Прости… Прости!» Не смотря на моё состояние, выработанные инстинкты все же работали. Поэтому я почувствовала кожей, что за мной наблюдают, почувствовала опасность, но… Странно. Меня это совершенно не трогало! Мне было все равно. Как будто на тебя накатывает волна абсолютнейшей апатии ко всему. Я просто остановилась на высоком берегу северной порожистой речки и медленно повернула голову, вглядываясь спокойным взором в темноту…

— Ну?! Где ты там? Выходи! Я же знаю, что ты там… — мой голос скатился до шепота, — Я никуда не убегу…

В следующий миг из темноты на меня бросилась высокая фигура в темном. Мощный толчок повалил меня на землю, заставив, казалось, каждой клеточкой тела почувствовать всю прелесть каменистой почвы северных широт. Фигура придавила меня к земле своим неслабым весом, не давая возможности двинуться… Лицо скрывала черная вязаная шапка с прорезями для глаз. В следующее мгновение мир окрасился мириадами красок и пришла тупая боль. Я почувствовала как левый глаз заливает что-то теплое — бровь была разбита. Второй мощный удар заставил с такой же силой развернуться мое лицо в противоположную сторону. Почувствовав, как рот наполняет вкус крови, мой организм, наконец-то, очнулся от забытья. Видимо, взыграл инстинкт самосохранения… Яростно взревев, я с силой двинула коленом ему между ног и, почувствовав, что тело слегка обмякло, вывернулась из-под него. Вскочив на ноги, я постаралась занять выгодное положение, но вместо этого пришлось срочно ретироваться от огромной березовой ветки, которой «ниндзя» пользовался, как дубиной. В какой-то момент, изловчившись, я сумела сломать ее ударом ноги, но потеряла координацию, за что тут же и поплатилась… Обхватив меня сзади руками, как тисками, он с силой сжал мне ребра и приподнял над землей. Собрав остатки дыхания, я резко ударила головой назад и он отпустил меня, но я сама была в шоке от удара и толком не могла двигаться. Я почти не чувствовала своей головы и почти ничего не видела из-за пелены перед глазами. Смешно… Я знала, что могу умереть в любую минуту, а у меня в ушах, как заведенная, звучала песня Аллы Пугачевой на стихи все того же Шекспира…

* «Уж если ты разлюбишь, — так теперь,

Теперь, когда весь мир со мной в раздоре,»

Я почувствовала, как сильная рука хватает меня за волосы и рывком приподнимает лицо…

«Будь самой горькой из моих потерь,

Но только не последней каплей горя!»

Сквозь туманную пелену я умудрилась увидеть, как в лунном свете блеснуло широкое лезвие ножа…

«И если скорбь дано мне превозмочь,

Не наноси удара из засады.»

Широкий замах, короткий свист клинка в воздухе и острая оглушающая боль в районе грудины, стремительной волной разливающаяся по телу…

«Пусть бурная не разрешится ночь

Дождливым утром — утром без отрады.»

Я все еще была в сознании. Я чувствовала, как он вырвал нож из моего тела и, размахнувшись, ударил вновь. Рядом…

«Оставь меня, но не в последний миг,

Когда от мелких бед я ослабею.»

Сознание каким-то чудом цеплялось за меня… Я почти не чувствовала своего тела. Казалось я вся — это сплошная боль…

«Оставь сейчас, чтоб сразу я постиг,

Что это горе всех невзгод больнее,»

Резкий удар по ребрам и я качусь вниз… Вниз, вниз, вниз! Мне кажется, что это никогда не кончится. Наверно, я лечу в саму преисподнюю…

«Что нет невзгод, а есть одна беда —

Твоей любви лишиться навсегда.»

Оглушительный удар, выбивающий оставшийся воздух из легких и невыносимый холод, охвативший меня. Помню, в тот момент я подумала: «Наверно, это и есть смерть…» — и сознание окончательно покинуло меня.

Свет больно резанул по глазам, пришлось снова закрыть веки и открывать их медленно, миллиметр за миллиметром, давая радужке привыкнуть к освещению. Наконец-то я смогла раскрыть их полностью, но какое-то время пришлось моргать… Глаза слезились. Покончив с этим, мне захотелось осмотреться. Повернув голову направо, я увидела большое окно, впускающее в комнату огромное количество солнечного света. Солнечного?! Где же я? И как долго я здесь нахожусь? Сосредоточившись, я попыталась вспомнить хоть что-нибудь…

…лес. Высокий берег Туломы. Темная фигура… Нож!

Рука непроизвольно дернулась к груди. Туда, куда были нанесены два мощных удара. Пальцы почувствовали мягкий хлопок… Еще раз осмотревшись, на этот раз уделяя больше внимания себе, а не окружающей обстановке, я поняла что нахожусь в больничной палате. Болезненно морщась, я села на кровати. Мышцы, не работавшие долгое время, теперь отзывались ноющей болью на каждое мое движение. Проведя ладонью по волосам, понимаю, что времени прошло ой как немало! Вместо коротко остриженных волос, чувствую под пальцами длинные волнистые пряди… Скосив глаза, понимаю, что обросла до плеч. Сколько же времени прошло?! Снова дотронувшись подушечками пальцев до груди, нащупываю пуговицы пижамы — на раздумье несколько секунд — расстегнув их, рассматриваю два аккуратных шрама: они свежие, но уже успели хорошо затянуться, давно пропали следы от швов. Нет, я согласна, что на мне все заживает как на собаке, но не до такой же степени! Размышления прерывает скрип отворяемой двери. Девушка аккуратно прикрывает за собой дверь, разворачивается ко мне…