Белый день занялся над столицей,

Сладко спит молодая жена,

Только труженик муж бледнолицый

Не ложится — ему не до сна!

Завтра Маше подруга покажет

Дорогой и красивый наряд…

Ничего ему Маша не скажет,

Только взглянет… убийственный взгляд!

В ней одной его жизни отрада,

Так пускай в нем не видит врага:

Два таких он ей купит наряда.

А столичная жизнь дорога!

Есть, конечно, прекрасное средство:

Под рукою казенный сундук;

Но испорчен он был с малолетства

Изученьем опасных наук.

Человек он был новой породы:

Исключительно честь понимал

И безгрешные даже доходы

Называл воровством, либерал!

Лучше жить бы хотел он попроще,

Не франтить, не тянуться бы в свет, —

Да обидно покажется теще,

Да осудит богатый сосед!

Всё бы вздор… только с Машей не сладишь,

Не втолкуешь — глупа, молода!

Скажет: «Так за любовь мою платишь!»

Нет! упреки тошнее труда!

И кипит-поспевает работа,

И болит-надрывается грудь…

Наконец наступила суббота:

Вот и праздник — пора отдохнуть!

Он лелеет красавицу Машу,

Выпив полную чашу труда,

Наслаждения полную чашу

Жадно пьет… и он счастлив тогда!

Если дни его полны печали,

То минуты порой хороши,

Но и самая радость едва ли

Не вредна для усталой души.

Скоро в гроб его Маша уложит,

Проклянет свой сиротский удел

И, бедняжка! ума не приложит:

Отчего он так скоро сгорел?

Я сегодня так грустно настроен,

Так устал от мучительных дум,

Так глубоко, глубоко спокоен

Мой истерзанный пыткою ум, —

Что недуг, мое сердце гнетущий,

Как-то горько меня веселит —

Встречу смерти, грозящей, идущей,

Сам пошел бы… Но сон освежит —

Завтра встану и выбегу жадно

Встречу первому солнца лучу:

Вся душа встрепенется отрадно,

И мучительно жить захочу!

А недуг, сокрушающий силы,

Будет так же и завтра томить

И о близости темной могилы

Так же внятно душе говорить…

В сумерки в церковь вхожу. Малолюдно,

Светят лампады печально и скудно,

Темны просторного храма углы;

Длинные окна, то полные мглы,

То озаренные беглым мерцаньем,

Тихо колеблются с робким бряцаньем.

В куполе темень такая висит,

Что поглядеть туда — дрожь пробежит!

С каменных плит и со стен полутемных

Сыростью веет: на петлях огромных

Словно заплакана тяжкая дверь…

Нет богомольцев, не служба теперь —

Свадьба. Венчаются люди простые.

Вот у налоя стоят молодые:

Парень-ремесленник фертом глядит,

Красен с лица и с затылка подбрит —

Видно: разгульного сорта детина!

Рядом невеста: такая кручина

В бледном лице, что глядеть тяжело…

Бедная женщина! Что вас свело?

Вижу я, стан твой немного полнее,

Чем бы… Я понял! Стыдливо краснея

И нагибаясь, свой длинный платок

Ты на него потянула… Увлек,

Видно, гуляка подарком да лаской,

Песней, гитарой, да честною маской?

Ты ему сердце свое отдала…

Сколько ночей ты потом не спала!

Сколько ты плакала!.. Он не оставил,

Волей ли, нет ли, он дело поправил —

Бог не без милости — ты спасена…

Что же ты так безнадежно грустна?

Ждет тебя много попреков жестоких,

Дней трудовых, вечеров одиноких:

Будешь ребенка больного качать,

Буйного мужа домой поджидать,

Плакать, работать — да думать уныло,

Что тебе жизнь молодая сулила,

Чем подарила, что даст впереди…

Бедная! лучше вперед не гляди!