Демократическая печать настороженно встретила этот закон. В первом бесцензурном номере «Современника» М. А. Антонович предрекал, что в руках цензурной администрации, «склонной к нетерпимости и крайнему произволу», сосредоточится «огромная, почти неограниченная власть над периодической прессою», что она станет «угнетательницей прессы с целью вынудить у нее или угодливость или, по крайней мере, покорное молчание» (Антонович М. Надежды и опасения. — С, 1865, № 8, с. 184–186). Опасения эти были не напрасны. Вскоре после вступления закона в силу; «Современник» получил два цензурных предостережения — 10 октября и 4 декабря, а 28 мая 1866 г. «Современник» и другой демократический журнал — «Русское слово» — были прекращены «вследствие доказанного с давнего времени вредного их направления» (ЛН, т. 51–52, с. 587). Незадолго до этого, в апреле, по подозрению в причастности к каракозовскому делу был арестован сотрудник «Современника» Г. З. Елисеев. Уже после закрытия журнала, во второй половине 1866 г., Ю. Г. Жуковский и А. Н. Пыпин были привлечены к судебной ответственности за напечатание в мартовской и февральской книжках журнала «преступной» статьи Ю. Г. Жуковского «Вопрос молодого поколения», содержавшей, по мнению обвинителей, «оскорбление чести и достоинства всего дворянского сословия». 25 августа 1866 г. С.-Петербургский окружной суд оправдал обвиняемых, но это решение было опротестовано товарищем прокурора Н. Б. Якоби, и при повторном разбирательстве дела 4 октября 1866 г. уже в Судебной палате был вынесен обвинительный приговор. А. Н. Пыпин и Ю. Г. Жуковский подверглись «денежному взысканию по сту рублей и аресту на военной гауптвахте в течение трех недель каждого» (см. об этом: Сборник сведений по книжно-литературному делу за 1866 год, ч. II. М., 1867, с. 4–77). Этот случай послужил прецедентом для изъятия из ведения гласных пореформенных судов всех дел о цензуре и передачи их в ведение Судебной палаты.
Н. А. Некрасов к суду не привлекался и на процессе не присутствовал: он был в это время в Карабихе. Но о его готовности взять на себя ответственность за напечатание статьи Ю. Г. Жуковского и напряженном внимании к процессу свидетельствует переписка с А. Н. Пыпиным и С. В. Звонаревым в августе 1866 г. (см. письмо Некрасова к А. Н. Пыпину от 23 августа 1866 г., а также: Архив села Карабихи. Письма Н. А. Некрасова и к Некрасову. Примеч. сост. Н. Ашукин. М., 1916, с. 159–160, 252–253).
Некрасов, вероятно, присутствовал на другом таком же судебном разбирательстве — по делу А. С. Суворина, автора и издателя книги «Всякие. Очерки современной жизни». Суворин также был приговорен к трехнедельному аресту на гауптвахте, а книга его — к уничтожению (см. письмо Некрасова к В. П. Гаевскому от 20 декабря 1866 г. и стихотворение «Пропала книга!» — наст. изд., т, II, с. 226–227).
После закрытия журнала Некрасов чувствовал себя «пригвожденным к позорному столбу» и, возможно, пережил состояние, сходное с тем, которое переживает герой сатиры. Ряд общих черт позволяет сблизить образы автора и героя. Об этом свидетельствует текстуальная перекличка «Суда» с некоторыми автобиографическими стихотворениями Некрасова: ст. 240–248 и варианты к ним сопоставимы с отдельными строками пз «Родины», «На Волге» и «Умру я скоро. Жалкое наследство…»; варианты ст. 263–264 — со стихотворением 1867 г. «Зачем меня на части рвете…». Ср. также ст. 300–316 с письмом Некрасова к И. С. Тургеневу от 17 ноября 1853 г. Современниками Некрасова образ героя «Суда» часто воспринимался как прямо автобиографический. Так, художник А. М. Волков в своих иллюстрациях к сатире «Суд» придал герою портретное сходство с Некрасовым (ЦГАЛИ, ф. 338, оп. 1, «№» 99). О соотношении автобиографического и типического в образе героя «Суда» см.: Евгенъев-Максимов В. Е. Разоблачение реакции и правительственных «реформ» в поэтическом творчестве Некрасова 1860-х годов. — Учен. зап. Ленингр. гос. ун-та, 1952, № 158, с. 226–230; Гин 1971, с. 73–79.
О том, что «Суд» наряду с другими произведениями Некрасова «находится в руках новой редакции», было сообщено в объявлении об издании «Отечественных записок» на 1868 г. (Г, 1867, 31 дек., № 360).
Готовя произведение к печати, Н. А. Некрасов подверг его значительной автоцензуре. В ст. 296 («Мне граф <О>*** мораль читал») была снята даже заглавная буква имени графа Орлова. Ст. 14–16 — «Вспоминал Я также то, где я бывал, О чем и с кем вступал я в спор» — были опущены, что потребовало переработки ст. 14 и 17. Появилась вторая редакция эпилога. Первая слишком резко контрастировала по своей пафосной интонации с ироническим тоном остального повествования. Позднее, в 1875 г., Некрасов переадресовал заключительные строки эпилога (см.: Другие редакции и варианты, с. 296, вариант ст. 390–393) М. Е. Салтыкову (см. стихотворение «М. Б. С<алтыко>ву (при отъезде его за границу)» — ст. 5-12). По совету «домашнего цензора» «Отечественных записок» Ф. М. Толстого были сняты ст. 49–52, поскольку, по его мнению, они «отзываются принципами того учения, за которое „Современник“ был запрещен» (ЛН, т. 51–52, с. 584), а также устранено ироническое описание «администратора молодого» — ст. 63–68. По этой же причине «гвардейский офицер» в рукописи стал именоваться «гулякой-офицером», «удалым офицером», а затем еще более нейтрально — «изящным» (ОЗ) и «усатым» (окончательная редакция).
Но даже в таком виде «Суд», вероятно, вызвал нарекания со стороны лиц, осуществлявших надзор за печатанием освобожденных от предварительной цензуры изданий: очевидно, с угрозой объявления предостережения журналу связано то обстоятельство, что «Суд» был вырезан из части тиража уже напечатанных журнальных книжек. Вместо него печаталось с нарушением пагинации номера стихотворение «Эй, Иван!», вошедшее также и во второй номер «Отечественных записок» за 1868 г.
Современная Некрасову реакционная критика резко отрицательно встретила первый номер новых «Отечественных записок». Уже в февральском «Всемирном труде» (1868, № 2, с. 113–142) был напечатан обзор литературы «Столичная жизнь», в котором проводилась мысль о том, что «сатира Некрасова мельчает, размениваясь на балагурство». В четвертом номере журнала появилась статья Н. Соловьева «Критика направлений», написанная в том же духе, что и «Столичная жизнь», но еще более резко. Редакторы «Отечественных записок» Некрасов и Салтыков-Щедрин именуются в ней не иначе как «литературными покойниками», а «Суд» определяется как «журнальная эпитафия». Статья содержала очевидный намек на то, что Некрасова именно в административном порядке следует сделать «литературным покойником», т. е. закрыть «Отечественные записки».
«Однажды зимним вечерком» — вероятно, деформированная первая строка баллады В. А. Жуковского «Светлана»: «Раз в крещенский вечерок».
«Вечерний звон! Вечерний звон! Как много дум наводит он!» — цитата из стихотворения Т. Мура «Вечерний звон» в переводе И. И. Козлова.
«Модный магазин» — журнал мод, издававшийся С. Г. Мей, вдовой поэта Л. А. Мея, в С.-Петербурге в 1862–1883 гг. В рукописи «Модный магазин» первоначально был иронически назван «преступным» (см.: Другие редакции и варианты, с. 294).
Блажен, кому дана судьбой… — Ср. в «Полтаве» А. С. Пушкина: «Ах, вижу я: кому судьбою…» и т. д.
«Одно из славных русских лиц» — цитата из «Тамбовской казначейши» М. Ю. Лермонтова.
«С печатью тайны на челе» — цитата из стихотворения Д. В. Веневитинова «Последние стихи» («Люби питомца вдохновенья…»). В таком виде этот стих приводился в изданиях XIX в. В современных изданиях печатается и бесцензурный вариант: «С печатью власти на челе…»
Формально всё-до звука шпор… — Намек на то, что «администратор молодой» является не гражданским, а военным лицом, скорее всего жандармским офицером.
«Суд в подземелье» — поэма В. А. Жуковского, опубликованная впервые в «Библиотеке для чтения», 1834, т. III, с. 1–19. Это произведение с трагическим сюжетом и мрачно-романтическим колоритом могло запомниться Некрасову с детства. Но весьма вероятно его обращение к тексту поэмы Жуковского и во время, близкое к написанию «Суда». «Суд», насыщенный пародийными литературными реминисценциями, во многом повторяет ритмический рисунок поэмы Жуковского (см. об этом: Эйхенбаум В. М. Некрасов. — В кн.: Эйхенбаум Б. М. О поэзии. Л., 1969, с. 46) и ее рифмический строй. Один из вариантов начала «Суда»: «Уж было за полночь. Во сне…» перекликается с началом поэмы: «Уж день прохладой вечерел…», а ст. 350–361 — описание гауптвахты — сопоставимы с описанием подземелья («Библиотека для чтения», 1834, т. III, с. 13).