Два дня батальон Захарова вел бой у разъезда с превосходящими силами противника. После минометных налетов немцы шли в атаку. Артбатарея опытного командира лейтенанта Барыбина и отважный экипаж бронепоезда не допускали танки к окопам батальона, подбив четыре из них[260].
Командирами рот и взводов в батальоне Захарова были в основном старшины и сержанты. Они хорошо командовали во время боя и берегли людей. Когда возникла опасность окружения, батальон по приказу отошел в направлении Волхова — к станции Валя. Еще двое суток отражали гвардейцы атаки немцев на этом рубеже. Здесь попала в окружение и полностью погибла третья рота.
Остались в батальоне две роты, артбатарея и прибывший на усиление бронепоезд № 82. Бронепоезд № 60 ушел в Волховстрой пополнить боезапас. На этом участке фронта гвардейцы несколько дней сдерживали атаки превосходящих сил противника. После частичного окружения остатков батальона командир С. Захаров вместе с комиссаром повел пехотинцев в штыковую атаку. Враг был отброшен. Бойцы отошли и заняли оборону в районе Зеленца. Здесь впервые в эти дни у них на флангах появились соседи — 16-я танковая бригада полковника И. Н. Барышникова почти без танков. Четверо суток гвардейцы вели непрерывный бой с частями 21-й пехотной дивизии немцев[261].
Морякам 6-й бригады морской пехоты на подступах к городу все приходилось драться в полуокружении, хотя в целом объективно складывалась так, что обороняющиеся подразделения из-за больших потерь не имели возможности прикрывать отведенный им участок фронта. Силы сосредотачивали на направлении главного удара, оставляя на флангах небольшие заслоны из одного-двух отделений. Для обеспечения своего левого фланга моряки выделили специальную роту автоматчиков, которой командовал матрос Синчишин. На Балтике он плавал на подводной лодке «щука». Эта рота не раз спасала бригаду, отбиваясь от немцев, которые пытались обойти ее с флангов[262].
День 12 ноября запомнился морякам не только потому, что они обрели на фронте «хозяина» в лице командующего 54-й армией. Река уже замерзла. В бригаде решили послать разведку на левый берег в район деревни Вындин Остров. Группа моряков во главе с младшим лейтенантом Бассинским ночью по льду перебралась на левый берег. Прикрывать ее с пулеметом остались Ваганов, Дубровский и Алиев. Младший лейтенант с четырьмя матросами ползком добрались до вражеского дзота. Во время короткой схватки моряки были обнаружены немцами, и начался бой. Они держались до полудня, пока не кончились патроны. После этого разведчики бросились на врага с гранатами и ножами. Все они были ранены. Фашисты захватили разведчиков и долго над ними издевались. Об этом впоследствии рассказали жители Вындина Острова. Попытки выручить боевых товарищей закончились неудачей.
После тяжелого боя за деревню Панево моряки отошли к поселку Волхов. На левом берегу в Гостинополье уже хозяйничали фашисты. В этой деревне на ее южной окраине скопилось много вражеской пехоты. Она хорошо была видна с противоположного берега. Командир бригады позвонил командующему армией И. И. Федюнинскому и доложил обстановку. Тот приказал врага не тревожить, не обращать на него внимание. Вот что случилось дальше. Об этом написал П. Я. Ксенз в своих воспоминаниях: «За левым берегом я все время наблюдал в бинокль. Минут через 15 слышу какую-то автоматную стрельбу, которую до этого мне не приходилось слышать. Она меня заставила вздрогнуть и подняться на ноги. Вижу, в воздухе что-то громадное летит в сторону противника. Там, где скопилась вражеская пехота, вижу взрывы за взрывом. Причем взрывы громовые. Следом за этими взрывами тела вражеских солдат полетели в воздух. Кто из этих солдат смог еще двигаться, побежали назад и в стороны, и сколько мой глаз мог видеть, они бежали и бежали.
Моряки, видя это, кричали: „Ура!“ Я и сам добежал до телефона, звоню генералу Федюнинскому и вместо доклада кричу ему: „Ура!“. Он сначала не понял, а когда понял в чем дело, спрашивает: „Что, хорошо?“ Я ему отвечаю: „Не только хорошо, даже сверхотлично! Что это?“ Он, смеясь, сказал: „Моя личная артиллерия“. Это были залпы нашего мощного оружия — реактивной артиллерии»[263].
Так под Волховом в ноябре 1941 г. прозвучали залпы легендарных «катюш». 14 ноября враг открыл по поселку Волхов сильный минометный огонь. Он вел его с трех направлений. Загорелись постройки. Прикрываясь дымом и огнем минометов, немцы большими силами навалились на 2-й батальон. Командир батальона Шевченко и комиссар Георгадзе подняли моряков в контратаку. Пехота немцев побежала. В этот момент был убит майор Шевченко, ранены комиссар Георгадзе и начальник штаба батальона. Моряки, не видя своих командиров, залегли. Тогда старший политрук Иван Епишев поднялся и криком: «Коммунисты, ко мне!» собрал вокруг себя человек восемь коммунистов. Чтобы ошеломить врага, его надо было атаковать. «Всем приготовиться к бою, — сказал старший политрук. — Надо идти на врага». В это время немцев яростно атаковал заградотряд под командованием мичмана Михаила Яицкого. Он находился в резерве, и когда мичман почувствовал реальную опасность для своих товарищей, он не стал ждать команды и повел моряков в атаку.
В бою осколком мины в голову был ранен Иван Епишев. Его перевязали. Он сначала молчал, а потом тихо заговорил, усиливая свой голос. Видимо, чувствовал, что ему осталось совсем мало жить, поэтому сказал: «Кланяйтесь моей жене и дочке… Низкий поклон Кронштадту, он нас научил ценить и любить Родину, защищать ее. Ой, тяжко…»[264]. Моряк умер от раны на поле боя. Его тело лежало на носилках, а кругом рвались вражеские мины, свистели пули, в лесу моряки гранатами добивали пехоту противника. «День 14 ноября стал для нас неудачным вдвойне, — писал комиссар 1-го полка 310-й стрелковой дивизии И. Д. Коровенков. — К вечеру фашисты с ходу заняли разъезд Куколь, деревни Раменье и Сорокино. Произошло это потому, что наши войска не сумели закрепиться на занятых позициях. Поздно вечером бойцы создали временные укрепленные точки неподалеку от Раменья. В следующие два дня бои шли с переменным успехом. Мы понесли большие потери»[265].
14 ноября произошло еще одно очень важное событие, которое сыграло в обороне города важную роль. Отступающие измотанные части 311-й стрелковой дивизии были заменены более боеспособными подразделениями 3-й гвардейской дивизии. Она была выведена с участка фронта из-под Синявино и переброшена в район деревни Морозово.
Пока дивизия разворачивала свои боевые порядки, занимала позиции, укрепляла фланги, вперед была выдвинута пулеметная рота старшего лейтенанта Ф. Ф. Синявина. Ей ставилась задача сдержать немцев и отвлечь их внимание от основных сил, пока батальоны не подготовятся к бою. По замыслу командира дивизии генерал-майора Н. А. Гагена, рота должна была заставить врага поверить, что передний край фронта именно здесь, на северной окраине деревни Морозово, а не дальше, где в спешном порядке окапывались полки дивизии[266].
Рота Синявина отличалась боевой выучкой, умением дерзко и умело вести бой. Командир был умным и бесстрашным воином. Его спокойствие, самообладание, умение вести из пулемета снайперский огонь, выбирать самый ответственный момент для стрельбы вызывали уважение у бойцов. Они верили командиру и четко выполняли его приказы. В течение ночи гвардейцы вырыли окопы и замаскировались. Немцы видели какое-то оживление на переднем крае русских и периодически обстреливали его из пулеметов и минометов. В ответ раздавался очень редкий пулеметный огонь. Немцы никак не могли определить передовую линию обороны советских войск, поэтому и стреляли по площади. Впереди уже был виден Волхов, где они надеялись немного передохнуть перед последним броском до Ладожского озера. Завтра, 15 ноября, немецкие части, которым покорилась почти вся Западная Европа, должны были войти в город, который занимал ключевые позиции в обороне Ленинграда.