Слышал и о том, что воюют они отчаянно и всегда на переднем крае.

Половков три года провёл на передке, воевал в пехоте и не видел особой разницы между стрелковой ротой и штрафной.

Там и там назначали в разведку боем, ставили на прорыв обороны противника или на пути его наступления.

В кабинете, сухой и жёлтый, словно куст саксаула помощник начальника штаба армии, полистал тощую папочку с его личным делом. Нервно затянул тесёмки, и, бросив папку на стол, раздражённо спросил:

- Какого рожна ты ещё кочевряжишься капитан? — Помолчав какое-то время, добавил: — Соглашайся, пока я добрый.

Половков плотный, крепко сбитый, с серыми холодными глазами и строевой выправкой упрямо и несговорчиво молчал.

Помощник начальника штаба армии только что предложил ему должность командира отдельной штрафной роты. Назначение к штрафникам, где в подчинении у него будут уголовники и предатели, совсем не радовало.

Видимо это молчание вывело майора из себя.

Он взорвался. Ударил по столу жёлтым, сухим кулаком:

— Плохо начинаешь у нас службу, капитан! Что значит не пойду? — Его тенорок набирал высоту, густел, становился грозным.

Половков хмуро и неуступчиво упрямился.

- Я товарищ майор, боевой офицер. Дважды ранен, награждён. Мне всякой швалью командовать как то не с руки! - Наконец выдавил из себя.

Голос майора неожиданно помягчел.

- Да пойми ты голова садовая. Преступников и отребья в штрафной роте хватает. Но есть и просто бойцы. Хорошие солдаты, младшие командиры, которым просто не повезло. Большинство составляют именно они. И запомни. Тебе оказано доверие. Абы кому мы штрафниками командовать не поручаем.

Майор хитро прищурился, словно кот, почуявший мышь.

- Сам посуди, капитан. Майорская должность, права как у командира полка. Выслуга - один к шести.

Построжел.

- И не забывай. Мы ведь можем пересмотреть своё решение и тогда ты пойдёшь в штрафную уже рядовым!

Настроение Половкова вконец изгадилось. Попал, что называется. Без меня, меня женили! Не спросясь! Бред по сути.

- Слушаюсь. Когда отбывать?

Майор уже спокойно сказал:

– Во дворе «ЗИС» грузится, я уже предупредил, чтобы тебя взяли с собой. Сейчас зайди в кадры, оформи документы. Я распоряжусь, чтобы всё быстро оформили.

- Благодарю, товарищ майор!

- Благодарить потом будешь. Когда живым домой вернёшься!

Половков повернулся и вышел. Нашёл кадровиков. В кабинете сидело двое.

Капитан в мешковатой гимнастерке, скрывающей солидное брюшко и молодая женщина, с погонами сержанта и медалью «За боевые заслуги».

Капитан, прислонившись к подоконнику пил чай из настоящего стеклянного стакана в мельхиоровом подстаканнике.

Женщина сидела за громоздким и некрасивым столом. Она была в гимнастёрке и в юбке. На ногах ладные начищенные сапожки на каблуках. Под гимнастёркой была заметна крупная крепкая грудь.

Она была настолько миловидна, что её даже не портили ни грубая ткань гимнастёрки, ни офицерский ремень.

На столе перед ней стояла тяжёлая печатная машинка.

Капитан спросил фамилию и, покопавшись в своих бумагах, поставил печати в продовольственном и вещевом аттестатах.

Женщина мазнула взглядом по его наградам, отпечатала приказ на дребезжащей пишущей машинке.

Спросила ровным безразличным голосом:

- Оружие есть?

- Есть.

- Тогда ладно. Подождите на улице.

«Цаца какая», – подумал о ней Половков раздражённо, выйдя на крыльцо. Погрузку машины уже заканчивали. Он свернул самокрутку, перекурил, греясь на солнышке. Потом снова зашёл в кадры.

Получил на руки документы.

В кабину побитого «ЗиСа» уселся худощавый интендант с кипой разных накладных в руках и водитель. Он посигналил, и Половков влез в кузов, устроился на ящиках.

Трясло сильно, и он вынужден был держаться за крышу кабины, чтобы не выпасть из кузова. Дорога была разбита колёсами машин, гусеницами танков. Кроме того – забита войсками.

Колонны грузовиков, с пушками на прицепах, гусеничными тягачами и танками шли по дороге в два ряда. Редкие встречные машины ехали по обочине, а то и просто по полю.

Всё это скопище техники ревело, сигналило и гадило выхлопами. От едучего запаха солярки щипало в глазах и носу, першило в горле.

Они прибыли в Зарайск. Водитель остановился на перекрёстке.

– Вам туда, товарищ капитан! – он махнул рукой, указывая направление.

* * *

Штаб отдельной штрафной роты размещался на краю деревни в крепком пятистенке под шиферной крышей. Над его крыльцом висел серый от дождя лист фанеры с чуть проступавшими меловыми буквами: "Хозяйство Перфильева».

Это была фамилия погибшего командира штрафной роты.

Капитан Половков приказал построить роту.

Угрюмого вида старший лейтенант бросил:

- В четыре шеренги, повзводно! Становись!

Тут же команду подхватили:

- Рота строиться. Становись!

Штрафники бежали в строй. Личное оружие держали при себе, и поэтому почти каждый захватил его.

Половков стоял на крыльце и курил, рота строилась в четыре шеренги. Бойцы бросали косые взгляды – что, мол, за капитан объявился?

У Половкова аккуратный вид, все подогнано по росту, подшито, сапоги вычищены.

Покрикивали командиры взводов, выравнивая шеренги, суетились сержанты.

Через минуту старший лейтенант отдал команду:

— Равняйсь! Смирно!

Команда была произнесена очень тихим, несколько сипловатым голосом с двумя ударениями на каждом слове.

Половков сошёл со ступенек крыльца и направился к роте неторопливым шагом, осматривая своё воинство внимательным прищуренным взглядом. Рота несмотря на команду смирно, ждала его не особенно напрягаясь.

Выслушав доклад, пристально оглядел каждого, стоящего в строю.

- Здравствуйте, товарищи бойцы и командиры!

- Здра… Жла… Таащ… Каптан… — Рота ответила не очень громко, и капитан не то закашлялся, не то скривился, прикрыв губы кулаком.

- Я ваш командир роты, капитан Половков. С сегодняшнего дня будем воевать вместе!

Он пошел вдоль строя, делая замечание почти каждому бойцу:

- Где твой противогаз? Почему стоишь в каске, где пилотка? Где вещмешок? Почему расхристан, товарищ боец переменного состава?

Еще несколько раз прошелся вдоль строя, остановился на середине и произнес:

- Слушайте меня внимательно, товарищи бойцы. Мне всё равно, штрафники вы или не штрафники. Кто и за что попал сюда. Но запомните, зарубите каждый у себя на носу, где бы вы ни были, с вами всегда должны быть оружие, патроны и противогаз. На ремне фляга с водой, шинель-скатка, вещевой мешок. У каждого офицера, кроме личного оружия, сумка или планшетка. С этим и строиться. Через пять минут всем стоять в строю. Средним и младшим командирам остаться. Разойдись!

Штрафная рота состояла из постоянного и переменного состава. К переменному составу относились те, которые прибывали в батальон для отбытия наказания за совершенные проступки, то есть штрафники. К постоянному составу относились командиры взводов, взводные агитаторы, старшина роты.

Пятнадцать офицеров. Шестнадцатый был прикомандированным, хотя и состоял в ней на всех видах довольствия. Сначала это был уполномоченный особого отдела НКВД, а с апреля 1943 г. – оперуполномоченный отдела контрразведки «Смерш» – структуры Наркомата обороны.

А также небольшое постоянное ядро из рядовых и младших командиров: старшина роты, писарь – каптенармус, санинструктор и три взводных санитара, водитель грузовика ГАЗ-АА, два ездовых и два повара.

Командиры отделений и помощники командиров взводов частично были из штрафников.

Половков оглядел строй постоянного состава.

Командиры взводов. Обычные фронтовые офицеры. Без гусарского лоска. Работяги войны. Точно такие же взводные агитаторы. Раньше в стрелковых частях их называли политруками.

Обслуживающий персонал- два повара, писарь и два ездовых.

Старшина штрафной роты Ильченко, похожий на всех армейских старшин. С первого взгляда видно, что плут. На рябоватом, морщинистом лице поблескивали глазки битого жизнью и неробкого человека.