— Должно быть, Дом в листве огромен, — прошептал Мило себе под нос.

— Здесь живут две с половиной тысячи воинов, — произнес один из эльфов, которые теперь снова шли поближе к пленникам.

Мило в очередной раз отметил, что эльфы обладают отличным слухом и способностью быстро передвигаться. Осознал он и кое-что еще: в голосе эльфа не было дружелюбия, как он предположил поначалу. В нем сквозили равнодушие и высокомерие.

Однако это отрезвляющее понимание не могло уменьшить великолепия эльфийского города. При каждом шаге ноги Мило утопали в мягком ковре мха и, казалось, совершенно забыли о последних тяжелых днях. Ощущение было такое, будто на землю этого леса никогда не ступало живое существо. Красоту ровного зеленого пейзажа не нарушали ни одна примятая травинка, ни одна сломанная ветка, ни одна протоптанная тропа, ни один увядший лист.

Эльфы повели трех пленников дальше в рощу деревьев душ. Пока что больше ни одного эльфа им не повстречалось. Понять, что они рядом, можно было лишь по едва заметным движениям высоко в листве деревьев. Эльфы наблюдали.

Мило заметил, что густые кроны не пропускали ни единого лучика света, и, несмотря на это, в эльфийском лесу было светло и приятно. Он не стал ничего говорить по этому поводу, опасаясь, что снова услышит этот ледяной тон в ответах. Полурослик понимал, что они пленники, но считал, что напоминать об этом постоянно вовсе не обязательно. Если они переживут все это, Дорн позаботится о том, чтобы он не забыл, кому они всем этим обязаны.

Чуть позже они вышли на поляну, в центре которой из земли поднималась скала, на добрых двадцать футов. Часть камня была потертой, а часть поверхности гладко обработана и отполирована, так что напоминала по виду стол или алтарь. Сама поляна была шагов триста в диаметре, а на севере ее виднелась небольшая рощица с деревьями, кора которых была разрисована черной и белой красками. В отличие от деревьев душ они были поменьше и совершенно голыми. Должно быть, это и есть белокорые деревья, истинная цель путешествия.

Это Мило тоже представлял себе иначе. Они были похожи на деревья, какими их рисуют на картинках дети. Прямые стволы, слабо разветвленные ветки, да еще и слишком толстые, а круглые темно-зеленые листья, которых было очень мало, казалось, кто-то просто специально развесил, чтобы изображение выглядело более живым.

— Туда, — прошипел Мило, обращаясь к своим спутникам. — Мы у цели.

— Поверь мне, малыш, — произнес Дорн, — если я скажу тебе, что сейчас мы ни на йоту не ближе к цели, чем в тот момент, когда решили ехать сюда. Может быть, мы и преодолели дорогу, но между нами и деревьями по-прежнему стоят эльфы.

— Все это недоразумение, они поймут, когда мы объясним им, зачем пришли, — произнес Мило очень громко, чтобы его все слышали. — Мы ничего им не сделали.

— Гномы, наверное, тоже, — проворчал Дорн, тоже достаточно громко.

Эльфы велели им остановиться, что Мило счел приятным разнообразием после такой дороги, и сел. Легкий тычок копьем в спину убедил его в том, что ждать можно и стоя.

Теперь до вырезанного в скале алтаря было рукой подать. Мило разглядел на нем маленький предмет. Он был похож на сложенную ветку или сплетенный венок. Возможно, это было что-то вроде священного символа для эльфов. Мейстер Гиндавель мог бы сказать наверняка. Он точно знал бы, что это такое, и опять стал бы говорить загадками, и Мило опять ничего бы не понял. Когда Гиндавель был еще жив, Мило готов был проклинать его за это, но теперь, когда его не стало, полурослик скучал за старым священником со всеми его причудами и привычками.

Однако он не стал дальше развивать эту мысль, а стал снова рассматривать эльфийский город, раскинувшийся высоко над ним. То, что сделали эльфы, было просто фантастическим. Постройки соединялись с деревьями таким образом, будто на них и выросли. Все сходилось идеально, и, похоже, ничто не мешало природе делать то, что она хочет. Мило осознал, что наверх, в эльфийский город, не ведет ни одна ни приставная, ни построенная лестница. Дом в листве казался похожим на остров, к которому не может причалить ни один корабль, потому что нигде нет причала.

Спустя мгновение невысказанный вопрос насчет того, как эльфы спускаются вниз и поднимаются наверх, прояснился сам собой. С веток упали тонкие серебряные веревки. Они были похожи на крохотные метеориты, падающие с неба и касающиеся земли. Канатов были сотни, и они окружили деревья сверкающей паутинкой. Ни один из них земли не коснулся. Словно по мановению руки под каждым из них осталась еще пядь, чтобы дать возможность сверканию поплясать над мхом.

А затем с крон деревьев по веревкам спустились первые эльфы. Они были похожи на капли росы, катящиеся по ниточкам паутины. В мгновение ока они достигли земли и со всех сторон стали приближаться к поляне. Образовав по ее периметру почти идеальный круг, они остановились. Лишь один из них нарушил геометрию круга и подошел к каменному алтарю. У него были длинные серебристые волосы. На нем был кожаный доспех с серебристыми орнаментами, а под ним — зеленая туника из тонкой ткани.

Сенета схватила свой посох обеими руками и поставила прямо перед собой.

— Нет, нет, — прошептал Дорн, положив руку ей на плечо. — Если бы они хотели нас убить, то уже давно сделали бы это. Так что подождем, что они скажут.

Когда эльф дошел до алтаря, остальные представители его народа опустились на колени и подобострастно опустили головы.

Мило не испытывал проблем с тем, чтобы встать перед кем-нибудь на колени. Если им от этого легче, он всегда готов был оказать такую маленькую услугу. А если от этого зависело отношение к ним, с возможным размещением, удобной постелью, капелькой теплой еды, то тем более стоило постараться.

Дорн и Сенета были не настолько уступчивы, чтобы вот так сходу почтить кого бы то ни было, поэтому остались стоять с гордо поднятыми головами там, где стояли.

— Когда с вами говорит Высокий лорд Иселаф Чеэн, лучше встать на колени, — посоветовал один из стоявших рядом эльфов, не поднимая головы.

— Я не склоняюсь ни перед кем, не зная, дружелюбно ли он настроен по отношению ко мне или нет. Мою правую руку можно купить за пару монет, а уважение нужно заслужить.

Иселаф Чеэн взял с алтаря маленький предмет и поднял его вверх. Мило отважился бросить на него быстрый взгляд и увидел, что это действительно ветка, на которой висят сухой листок и маленький плод. Но рассматривать его дольше побоялся, поскольку решил, что за недостаток уважения можно получить удар копьем.

Эльфийский лорд медленно повернулся, держа ветку высоко над головой, убедился, что мужчины и женщины его народа готовы внимать его голосу. Упрямство Дорна и Сенеты он принял, ни капли не изменившись в лице. С другой стороны, сделать его еще более каменным и ледяным вряд ли было возможно.

Иселаф Чеэн положил ветку обратно на алтарь, снова обернулся к своей свите и заговорил. Его голос звучал хрипло и был чуть громче шепота. Любое пение птицы или стук дятла по коре дерева могли бы заглушить его, но лес и его жители молчали, словно все живые существа напряженно затаились, желая узнать, что скажет эльфийский лорд.

Прошло некоторое время, прежде чем до Мило дошло, что Иселаф Чеэн воспользовался эльфийским языком. Он звучал так красиво и мелодично, что по спине у него побежали мурашки. К сожалению, он не понял ни единого слова из речи, однако безошибочное чутье подсказывало ему, что эльфийский лорд говорит о двух людях и о нем, полурослике.

То, что Дорн тоже не понял эльфийского, было очевидно; почти ни один представитель других рас не владел языком жителей леса. Он был сложным, и многие фразы, произнесенные с другой интонацией, приобретали иное значение. Но в отличие от Мило, наемник не ценил звучание и мелодичность. Вместо того чтобы проникнуться, он собрал все свое возмущение в слюну и сплюнул себе под ноги.

— Там, откуда я родом, — заревел Дорн, заглушив речь Иселафа Чеэна, — человеку говорят прямо в лицо, если его в чем-то обвиняют или считают, что он поступил неверно. Кроме того, с ним говорят на том языке, который он понимает.