— Город будет ваш, когда у клириков закончится золото, чтобы платить наемникам. Или у короля не останется отрядов, которые он сможет послать своему племяннику. Но ничего из этого ты не увидишь.

Раф мерзко усмехнулся и еще чуть крепче сжал Мило.

— Ты за меня не беспокойся. Это о твоей жизни сложат стихи. Нарек хочет твоей смерти, но мне кажется, что это не нужно никому из нас. Зарубить тебя — это же просто неинтересно. Мне кажется, ты заслужил второй шанс.

— И что это за шанс?

— Все очень просто: я тебя отпускаю, а ты пообещаешь больше здесь не появляться. За это ты оставишь нам свою любовницу. Мы с ребятами хорошо позаботимся о ней, если ты понимаешь, что я имею в виду.

Улыбка Рафа казалась такой же натянутой и застывшей, как и ничего не выражавшие лица Дорна и Сенеты. Мило показалось, что переговоры дошли до точки, когда не могли больше развиваться — по крайней мере, вперед.

— Почему бы вам просто не отпустить нас, — попросил он. — Как и вы, мы ищем истину. Мы же на одной стороне. Посвятили себя одному и тому же делу.

Раф презрительно расхохотался.

— А он смешной. Теперь я понял, что в тебе так ценит Нарек. Истина, маленький человечек, это то, что сделают таковой верхи. Ее не нужно искать, нужно быть в числе тех, кто ее определяет. Истина — это для глупцов и стадных животных.

— Но мы вот-вот откроем истину, — произнес Мило. — Разве вы не хотите знать, как вам на протяжении многих лет лгали жрецы?

— Может быть, и да, а может быть, и нет, — признался Раф. — Что, если истина нам не понравится?

Ответа на этот вопрос Мило не знал.

— Что теперь, Дорн? — хрюкнул Раф. — Согласишься на сделку или нам все же стоит швырнуть вас с малышкой в холодную яму?

Сенета что-то прошептала Дорну на ухо. Раф и его люди не пытались ей помешать.

— Умолять его нет смысла, детка, — заявил Раф. — Он же наемник. В первую очередь он думает о своей жизни, во вторую — об оплате, а потом уже идешь ты. Может быть, он забыл бы тебя в ближайшей деревне и начал развлекаться с другой.

Сенета отвернулась от Дорна, потерянно уставилась на землю. Мило показалось, что в глазах у нее стояли слезы.

— Ну, что я тебе говорил, — сказал Раф. — Легко прочесть мысли наемника.

В этот миг Дорн отпрыгнул немного назад к лошадям. Взмахнул мечом в вытянутой руке и вонзил его в живот всадника. Мужчина рухнул вперед на лошадиную шею. Дорн схватил его за ногу, вытянул ее из стремени и выбросил мужчину из седла. Умирающий рефлекторно ухватился за шею своей лошади. Животное запаниковало, прянуло в сторону и лягнуло задними ногами. Копыта ударили в бок другую лошадь, которая встала на дыбы и попыталась сбросить седока.

Люди Рафа изо всех сил пытались удержаться на разнервничавшихся кобылах и снова взять их под свой контроль. Дорн не стал обращать на них внимания, вместо этого бросился на Рафа, которому в мгновение ока пришлось решать, что делать — принимать бой или продолжать держать Мило. Мятежник отшвырнул полурослика к стене сторожевой башни и поднял меч. Как раз вовремя, чтобы блокировать удар Дорна.

Мило ударился спиной о стену. Жгучая боль пронзила плечо, он рухнул на колени.

Тем временем Дорн продолжал теснить Рафа. С помощью серии быстрых ударов он загнал противника в нишу между городскими воротами и башней. У Рафа не было шансов провести настоящую атаку. Он мог только пытаться худо-бедно отражать сыпавшиеся на него удары.

Дорн сделал обманный выпад и ударил своего противника ногой в бедро. Раф попятился и ударился спиной о ворота. Попытался отскочить в сторону, чтобы выбраться из западни, но Дорн оказался проворнее. Он ударил его кулаком в живот, отбросил назад и сверху вниз проткнул мечом руку. Раф заорал, но успел перебросить клинок в другую руку. Отчаянно размахивая мечом, он сумел создать вокруг себя немного свободного пространства. Дорн отпрянул и оставил его в покое.

Три больших шага — и он снова оказался рядом со всадниками. Один из них спешился, сжимая в одной руке меч. Вокруг другой он обмотал поводья своего коня. Остальные двое еще сидели верхом, дожидаясь возможности нанести Дорну удар сверху, если он снова отважится атаковать.

Раф плелся за наемником. При этом он яростно размахивал мечом, но настоящей опасности не представлял.

— Иди сюда, ты, трус, давай покончим с этим! — злобно кричал он.

Насколько понимал Мило, Дорн был далеко не трус. У него была своя тактика боя, он следил за тем, чтобы никто не атаковал его со спины, и всегда набрасывался на того, кто мог представлять для него наибольшую опасность.

Дорн вскрикнул и поднял вверх руки. То, что лишь слегка удивило людей, на животных сработало совсем иначе. Оба сидевшие верхом мужчины изо всех сил вцепились в уздечки лошадей, чтобы помешать им развернуться и не дать таким образом наемнику возможности атаковать их со спины. Третьему мужчине пришлось совсем несладко. Его животное испугалось и встало на дыбы. Поводья рванули руку мятежника и подняли ее вверх, он неловко заплясал на одной ноге. Когда он пытался высвободить запястье из кожаной петли, ему пришлось опустить меч.

Дорн подскочил к нему, сделав шаг в сторону, и вонзил своему противнику меч в незащищенную грудь. Клинок остановился только тогда, когда острие наткнулось на закаленную внутреннюю сторону кожаного доспеха. Дорн выдернул оружие и что есть силы толкнул лошадь в грудь. Животное пошатнулось, в первую очередь потому, что умирающий мужчина все еще висел на поводьях на вытянутой руке. Лошадь и всадник врезались в стоявшую рядом упряжку. Оба животных потеряли равновесие и упали на землю. Умерший мужчина отлетел в сторону, словно кукла, второго погребло под телом коня.

Дорн отскочил, чтобы не попасть под удар тяжелых копыт, и подошел на опасно близкое расстояние к своему последнему противнику. В последний момент наемник успел поднять меч над плечом и парировать удар, нацеленный в шею. Клинки столкнулись, закрутились, сталь царапнула сталь.

Дорн схватил лошадь за уздечку, поднырнул под шею животного, потащив его за собой, затем резко поменял направление, скользнул вдоль корпуса коня и вонзил всаднику клинок в шею.

Не удостоив ни единым взглядом человека, обеими руками пытавшегося остановить хлещущую из шеи кровь, Дорн бросился на Рафа.

Для главаря искателей истины, ситуация, судя по всему, оказалась слишком сложной. Покачиваясь, он со свистом рассекал воздух клинком. Из повисшей плетью правой руки текла кровь. Дорн без труда парировал удары. Было прекрасно видно, как он дожидается подходящего момента, чтобы покончить с этой игрой. Одним мощным ударом по клинку Рафа он отогнал его от себя, создавая пространство, которое было ему необходимо. В руке сверкнул кинжал, он сделал еще один шаг к противнику и вонзил сталь ему в живот.

Раф попятился. Кинжал все еще торчал у него в животе. Мужчина рухнул на землю, обеими руками схватился за оружие. Он пытался вытащить его, но силы оставляли его. Затем он закрыл глаза, выронил меч и испустил дух.

Вопли мужчины, придавленного тушей коня, разносились по всей площади. Животное снова встало на ноги и стояло у стены, ноздри его трепетали.

Дорн не стал устраивать себе передышку. Он развернулся и бросился к лежавшему на земле мужчине, который кричал не переставая. Одним прыжком он оказался над ним и нанес ему удар рукоятью меча в висок.

Крики над площадью тут же стихли.

— Берите себе по лошади, и убираемся отсюда, — засопел Дорн.

Сенета отошла к подножию городской стены. На протяжении всего сражения она не сплела ни единого заклинания, чтобы помочь Дорну. Да и теперь она просто стояла и с грустью смотрела на своего возлюбленного.

В душе у Мило поселилась неуверенность. Правильно ли ехать к эльфам? Что, если агнец находится в Рубежном оплоте, а путешествие на болота окажется пустой тратой времени? Ксумита и Гиндавель оба послали его в этот город, а теперь он принял решение уехать из него с пустыми руками. И что насчет Дорна и Сенеты, можно ли им доверять?