— Скрюченный лес — наш дом, — ответил Низзак. — Ты тоже живешь здесь с рождения. Что ты имеешь против больших деревьев, которые защищают нас от ветра и дождя? В лесу тебя подстерегает не больше опасностей, чем за его пределами, на человеческих землях.

— Для полуросликов это не так, — пожаловался Мило. — Лес коварен и опасен, если ты в нем не ориентируешься. Овраги, рвачи, ядовитые растения, тролли и орки — что угодно может привести к гибели.

Мило увидел, как сузились глаза у Низзака.

— Но это не самое худшее, потому что больше всего мы боимся великих гоблинских охотников. От их стрел не уйти никому, — быстро добавил Мило.

Низзак широко усмехнулся, грудь его раздулась от гордости.

— Мне постепенно начинает надоедать эта одиссея, — продолжал причитать Мило. — Сначала это кошмарное несчастье, случившееся в совете Дуболистья, потом бесконечный марш под дождем, потом меня поймал тролль, прошу прощения, троллиха, а в довершение всего проклял гоблинский шаман. И теперь я — хоть и в сопровождении великого гоблинского воина — шлепаю по этому окаянному лесу. Мне уже хочется выбраться на настоящую дорогу, увидеть дома, вглядеться в приветливые лица.

— Но дождь перестал идти, — напомнил ему Низзак. — И до вечера мы должны выйти на опушку леса.

Мило недоверчиво уставился на Низзака.

— Это ты говоришь только для того, чтобы успокоить меня. Ты еще никогда там не был, поэтому тоже не знаешь, сколько еще идти.

Мило вытащил карту мейстера Отмана, разложил ее на коленях и ткнул пальцем в место, где, как ему казалось, они сейчас находились. Затем показал на север, на горы.

— Там Тролльские вилы, — заявил он, показывая на покрытые снегом вершины горы. — Этот извилистый участок дороги, судя по всему, именно тот, по которому мы идем с самого утра. Там впереди есть возвышенность, а сразу за ней мы увидим Кровавую скалу, где когда-то пал король Тирус. Если все именно так, нам идти до лесной опушки еще примерно часов восемь без передышки. Сам посмотри.

Низзак отказался.

— Плохая карта. Многих вещей не хватает. Не нанесены тропы. Расстояния неправильные, — ворчал Низзак. — Четыре часа, и мы на месте.

Мило очень хотелось поверить своему спутнику. Стороны света, неровная черная линия на карте и указание на характерную точку, про которую все точно знали, что она действительно находится в этом мире, казались надежнее, чем заявления гоблина, который, к тому же, верил еще и в собственную непобедимость.

Мило огорченно перебрал оставшиеся у него хлебные крошки, высыпал их в ладонь и почти по-приятельски предложил Низзаку одну из тщательно разделенных кучек.

— Выбирай любую, — сказал он.

Низзак улыбнулся.

— Можешь съесть обе. Я не очень люблю толченые зерна, смешанные с водой, которые потом еще и запекли на огне, как убитое животное. Я поймаю себе парочку вкусных жаб и ящериц.

— В таком случае, этим можешь со мной не делиться, — поспешно ответил Мило, которого едва не стошнило при одной мысли о подобном ужине.

Когда два часа спустя они выбрались к Кровавой скале, Мило готов был броситься Низзаку на шею, но не стал делать этого, поскольку опасался, что зеленокровка может его превратно понять. Каким бы чужим и мрачным ни был этот монумент из сваленных в кучу камней, здесь и сейчас он показался ему уютным, как теткина кухня.

— Ну, что я говорил? — надулся Низзак, когда они подошли ближе. — Через два-три часа будешь на дороге в Рубежный оплот.

— Признаю, ты лучший следопыт, — согласился Мило, — но все равно я рад, что наши пути скоро разойдутся.

— С чего ты взял, чушь какая! — хитро рассмеялся Низзак. — Проклятие шамана скоро снова сведет нас вместе.

— Ой, только не начинай сначала, — простонал Мило. — Не скажу, что ваш шаман не обладает волшебной силой, но я полагаю, что она действует только на зеленокровок. То же самое справедливо и насчет мрачных пророчеств Младшего Сына и конца света. Такие истории существуют, и у каждого народа они свои. Но ни одна из них еще не сбылась.

Говоря это, Мило чувствовал в себе зерно сомнения и предчувствовал, что обещанное мрачное будущее все же реально существует. Как бы там ни было, мейстер Гиндавель, который обычно был тверд в вере, с недавних пор начал заниматься утверждениями язычников.

Низзак бросил на Мило злобный взгляд.

— Это значит, что ты не собираешься выполнять свою задачу, просто бросишь брата в беде и не выполнишь свое обещание?

— Нет, нет, — торопливо заверил гоблина Мило. — Конечно же, я ничего подобного не собираюсь делать. Я ведь поклялся, в конце концов. Но я не думаю, что в результате вы получите именно то, что предполагает шаман. Что я хочу сказать, кровь младшего сына — почему мой народ ничего об этом не слышал? Если такое существует, то все уже должны были бы об этом знать.

— Ты и про белую мучную ведьму не слышал, — напомнил Низзак.

Мило решил, что глупо спорить на этот счет с гоблином. Каждое следующее слово только насторожит его. У него был план, отдохнуть одну ночку за пределами Скрюченного леса, а затем вернуться в Воронью башню, чтобы сообщить мейстеру Отману о том, что его брат в плену. Отман придумает, что делать, чтобы помочь ему освободить Бонне, если тот к тому моменту не сбежит сам.

— Что-то не слишком впечатляет для надгробного памятника королю, — вдруг заявил Низзак. — Похоже на кучу камней.

— Это и есть куча камней, — подтвердил Мило. — Может быть, никто не хотел ставить памятник королю, который принес стране одни только войны и несчастья. Те немногие записи, которые существуют о короле Тирусе, единодушно свидетельствуют, что он был очень вспыльчивым и упрямым человеком. Говорят, что во время переговоров с представителями других королевств, которые пытались вразумить его, убил шестерых послов ножом для жаркого. Это была настоящая… — Мило на миг замолчал и задумался, — …резня. «Точно как в Дуболистье», — подумал он, но вслух ничего не сказал. — Там есть мемориальная доска. Хочешь, прочту?

Он снял рюкзак и полез по куче камней. Судя по виду монумента, какой-то великан приготовил камни, собираясь играть в «кто попадет в дырку». Но спустя добрых три сотни лет все это стало напоминать пирамиду. Повсюду разрослись мхи и лишайники, с течением времени в промежутки между камнями попали песок, листья и мелкие веточки, придав конструкции устойчивости.

Мило в мгновение ока взобрался наверх. Когда нужно было куда-нибудь залезть, ему не было равных. Каждый шаг, каждый хват был точен. Он преодолевал даже самые трудные участки, не замедляясь. Теперь он наконец-то мог показать мелкому зеленокровке, на что способен.

Мило осмотрел доску на вершине пирамиды и не поверил своим глазам. Это он прочесть не мог! Поэтому сделал вид, что наслаждается окрестностями, и быстро спустился вниз. Подхватил рюкзак, забросил его себе за спину и заявил, что готов идти дальше.

Какой-то миг Низзак выжидающе смотрел на него.

— Давай кто первым добежит до группы старых дубов? — вдруг вырвалось у Мило.

— Не хочу, — ответил Низзак, и в голосе его послышалось недоверие. — Что было там, наверху?

— Никогда не помешает быть повыше, чтобы лучше видеть, — заявил Мило. — Повсюду одни только кроны деревьев. Дороги пока не видно. Пойдем, поторопимся, пока не стемнело.

Вот теперь Низзаку стало по-настоящему интересно. Мило умел прекрасно лазать, но когда дело доходило до того, чтобы солгать, это получалось у него очень плохо.

— Что было там, наверху? — снова спросил Низзак.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду дощечку. Что на ней написано?

— Ничего важного, просто пара дат и глупые высказывания, — отмахнулся Мило. — Пойдем уже скорее дальше. Твой шаман наверняка хочет, чтобы мы поскорее вернулись.

— Мне что, самому туда лезть, чтобы прочесть? — разозлился Низзак. — Или ты наконец скажешь, что было написано на табличке?

Мило смущенно уставился себе под ноги. А затем пробормотал:

— Здесь умер король Тирус. Отравленный и ослепленный кровью Младшего Сына.