Был подобный случай и в 1971 году. Мы проводили 10-матчевое турне по Канаде. И встречались с командой, в которой играли братья Кадье. Одного из этих братьев я тогда сильно отделал. Получил две минуты плюс пять. Потом уже в самолете, когда мы летели обратно вместе с этой командой, «непострадавший» брат Кадье, глядя на мою физиономию с фонарем под глазом, сказал: «Very well, mr. Mishakov!» («Очень хорошо, мистер Мишаков»).
Мне вообще приходилось иногда выполнять в команде poль такого устрашителя соперника. И в ЦСКА, и затем в сборной. Как я уже говорил ранее, на площадке я никого никогда не боялся. Да и в жизни тоже. Такой уж у меня характер от рождения. Многие соперники опасались нашего прославленного 105-килограммового защитника Александра Рагулина. Сашка же боялся меня. Не скрою, бывали моменты, когда приходилось его «воспитывать» — а рука-то у меня ох как тяжела!
Тарасов тоже подшучивал надо мной по этому случаю. К нам в раздевалку ЦСКА частенько захаживали после игры различные высокопоставленные чины — генералы, полковники. И вот идешь после игры в душ, едва передвигая ноги, и слышишь, как Тарасов за твоей спиной говорит какому-нибудь чину: «А вот к этому лучше не подходить. Ни за что ни про что убить может». Оборачиваюсь и вижу — Анатолий Владимирович указывает на меня пальцем и вовсю улыбается.
Обо мне шутили: если Мишаков на поле и перед ним стена стоит — убирай ее поскорее, снесет. Я на площадке не жалел ни себя, ни соперников. Но играл всегда в пределах правил. Многим, естественно, моя манера игры не нравилась, и меня частенько пытались специально задеть, ударить исподтишка. Однажды в Финале Кубка европейских чемпионов со «Спартаком» мне досталось от Женьки Зимина. До конца матча оставалось секунд за 40, мы выигрывали 8:5, и чтобы «убить время», я положил шайбу на клюшку и на уровне плеча стал ее носить по площадке, издеваясь над соперником. Зимин не выдержал, догнал меня и ударом клюшки рассек мне бровь. Правда, сразу же после матча пришел к нам в раздевалку, извинился передо мной.
Я не в обиде — одним шрамом больше, одним меньше. Сколько мне накладывали швов, что я и забыл. Не раз ломал ребра, ключицу, бедро. Левая рука до сих пор плохо работает. Выбиты передние зубы. На обеих ногах удалены мениски, а нос мне ломали восемь раз. В общем, повреждений, наверное, не меньше чем у канадских профессионалов. Только у нас, в отличие от них, травмы не считают и не рекламируют…
И снова — чашка вкуснейшего кофе (забыл, какая по счету) и очередная сигарета у моего собеседника.
— Да, Дмитрич, такая биография на остросюжетный роман тянет. Только «допрос» мой с иной целью — узнать как можно больше о Борисе Александрове. Первая встреча с ним состоялась в Москве?
— Нет! В вашем славном граде Усть-Каменогорске! Приехали мы на товарищескую игру неполным, но достаточно сильным составом. Вышли на поле, особого страха, конечно, нет. По привычке приглядываюсь, кто из хозяев на что способен. Одна смена, другая, третья… Определил для себя: торпедовцы — неплохие ребята. Крепкие и сыгранные. Но среди них выделялся один “молодой” — шустрый такой, «праворукий». (В хоккее в зависимости от природных особенностей существует два «хвата» клюшки: левый и правый. Как правило, большинство хоккеистов играют под левый хват. «Праворукие» более «неудобные» для голкипера. — А. Ш.). Техника владения клюшкой, кистевые броски, виртуозное катание — выше всех похвал! В стычках вьется, проскальзывает эдаким змеёнышем через всех, не удержишь и не остановишь… Именно Змеёныш, да и только! Не могучий и страшный Змей Горыныч, а вот такой юркий его сыночек! Так ведь и шайбу как красиво нам забросил! Мы с Фирсовым, а он уже находился в статусе играющего тренера, враз на него глаза и положили. Для ЦСКА такой мальчишка — находка. Поинтересовались, как он в сезоне отыграл.
Оказалось, что умеет забивать голы. Да ещё какие! И главное — кому! Тем же киевским ребятам у них дома забросил шайбу, а в родном Усть-Каменогорске так вообще три гола им забил и вывел «Торпедо» в победители. А киевское «Динамо (ставшее затем «Соколом») в те времена находилось в числе лучших команд Союза. И потом на льду, невзирая на щуплость, на мальчика для битья не походил. Сам норовил соперника «прищучить». То есть по всем канонам подхода под стандарты нашего мэтра Тарасова. По возвращении в Москву у нас и состоялся хороший разговор с Анатолием Владимировичем. В частности и о Борисе Александрове.
Понятное дело, что окончательное право на приглашение в армейский клуб есть у одного — у главного наставника. Но Тарасов к тому времени и во мне, и в Фирсове видел уже не только опытных хоккеистов, но и, как я уже говорил, фактических тренеров. И наши рекомендации свою роль сыграли. Вот так Борис Александров стал армейцем. Всегда вспоминаю и первое московское «братание» с Борисом, и до сих краснею за тот случай. Молодые игроки в ЦСКА, да и в любом другом клубе, думаю, обычно занимаются «черновой работой» — шайбы собирают после тренировок, таскают везде станок для затачивания коньков. Это не дедовщина, просто так было принято в отечественном хоккее. Так вот, когда в клуб пришел молодой Борька Александров, я ему как-то в раздевалке сказал, чтобы он брал и таскал в поездках точильный станок. А этот юнец отказался! Нагло так, с вызовом.
Понятно, что я сначала остолбенел от такого заявления, а уж потом и закипел.
— Ты что, сынок?! — рявкнул во весь голос. — Уже выше всех?!
И… хлесть его в лоб. Полетел Борька через все скамейки, «собирая» клюшки, коньки, «защитки»…
Команда замерла, и тишина, как перед грозой.
Как раз в этот момент в раздевалку зашел Тарасов. Увидел лежащего «бойца», мгновенно оценил ситуацию, подозвал меня к себе одним кивком и спрашивает:
— За что?!
— За дело, — отвечаю.
— За дело? Можно! — сурово констатировал Анатолий Владимирович.
И ушел. Ушел!!
— Сразу же хочу сказать, что дальше с Борькой отношения наладились. Видимо, и вправду говорят: хорошая дружба с хорошего мордобоя начинается. Сколько времени прошло, мы состарились, стали другими. Борис же во время наших встреч, обнимая меня, первым делом всегда произносил коронную фразу: «Только не бей в лоб, Дмитрич». И как при этом светился своей знаменитой и привлекательной александровской улыбкой… Между прочим, после завершения хоккейной карьеры в ЦСКА я стал играющим тренером СКА МВО. Так вот, Бориса Александрова, после того как он рассорился с Тихоновым, я забрал в свою команду. Играли в одном звене. Хороший он все-таки хоккеист: техника, интуиция, взаимодействие с партнерами. А его неповторимая импровизация?! Ей-богу, поставь нас вместе в одно звено в ЦСКА — я лично ещё бы играл лет пять, не менее.
Когда в мае 2007 года пришла горестная весть о кончине Евгения Мишакова, долго не утихала боль в сердце. Жить бы великому хоккеисту и жить. Время — ну как ты беспощадно…
Сказать, что Москва встретила Бориса Александрова неласково и недружелюбно — значит, покривить душой. Для приглашенного из провинции спортсмена (пусть даже способного) никто, конечно, особых условий не создавал. В ведущих московских клубах, формально не относящихся непрофессиональным, проблемы проживания спортсменов, их питание, обеспечение спортивной одеждой и инвентарем (а также зарплатой) решались в одночасье, по давно накатанной схеме. Приказ — и ты уже в «обойме». В ЦСКА — тем более. Для нужд клуба существовал знаменитый пансионат на Песчаной площади. Вот он и стал и родным домом, и «кормящей мамой» для вчерашнего усть-каменогорца. Всё бы ничего, но перед новичком возникали совсем иные проблемы. Помните фразу Евгения Мишакова: «Право играть в команде Тарасова необходимо было ещё заслужить»?
Рудноалтайский журналист и истинный поклонник «Торпедо» Владимир Корсунский в одной из публикаций о Борисе Александрове сделал ссылку на письмо Анатолия Владимировича Тарасова к Виктору Гордеевичу Александреву: «Докладываю Вам, что Борис много и усердно тренируется. Рекомендуем его в состав сборной молодежной страны. Борису нужно проявить немало мужества и терпения, чтобы войти в основной состав ЦСКА. Если он обладает таким ж характером и упорством, как Вы, будет все в порядке».