Именно эта деталь более всего взбесила Чингисова – районный руководитель не только довел мостовые до жуткого состояния, но еще и цинично распивал чаи.

Все это Чингисов высказал Батыеву. И, не выслушав его объяснений, уехал.

Батыев уселся на краю ямы и первый раз в жизни заплакал.

А в больнице пришелец скушал чашку куриного бульона и сказал, что теперь положит жизнь, чтобы отблагодарить город.

Часть вторая

В кабинет осунувшегося Батыева вошел человек махонького роста с зеленоватым личиком.

– Я пришел, – сказал он, – от имени цивилизованной галактики высказать вам благодарность как отцу города за мое спасение.

– Садитесь, – сказал Батыев. – В ногах правды нет.

Батыев старался улыбаться, хотя улыбаться было не из-за чего – вот-вот в город должны нагрянуть корреспонденты и шпионы.

– Чем могу быть вам полезен? – спросил пришелец.

– Вас, наверное, тянет домой, – сказал Батыев. – К родным. Мы вас не задерживаем.

– Вы благородны, – ответил пришелец. – Но родные подождут. Они ждали восемьсот лет, и ничего с ними не случится.

– Но ваш корабль мешает движению, – сказал Батыев.

– Разумеется, – согласился пришелец. – Десять минут назад я его перенес на берег реки.

Батыев метнулся к окну.

И в самом деле – корабля не было. И ямы не было. И площадь была гладкой, хоть катай горошины. Только покрытие было не привычного асфальтового цвета, а розового, с жемчужным отливом.

Батыев ахнул.

– Если не возражаете, – сказал пришелец, – я могу сделать покрытие для всех улиц вашего города.

Он полез в карман своего сиреневого комбинезона и достал мешочек.

– Здесь, – сказал пришелец, – затравка. Достаточно разбавить ее в стакане воды – один грамм, не более, а потом вот из этого пульверизатора разбрызгать смесь по улице, мысленно представляя себе, какой ширины должно быть покрытие. И улица замощена.

– Ну, молодец! – восхитился Батыев. – Чаю хочешь?

– Чаю не хочу, пил у Минца. Какую улицу будем мостить?

– Погоди, – сказал Батыев. – Вызовем начстроя и решим…

– Слушай, Слабенко, – сказал Батыев начстрою. – Вот тут товарищ имеет предложение по поводу благоустройства.

– Знаю, – сказал Слабенко, кивая пришельцу. – Площадь-то замостил в рекордные сроки. Плохо только, что без разрешения.

– Слабенко, не будь бюрократом! Лучше планируй, как дальше работать. Чтобы город к завтрему был образцовым. А то приедут иностранцы – что увидят? Вы сколько у нас еще останетесь?

– Сколько надо, – ответил пришелец. – Но не связывайте мое пребывание с хозяйственными работами. Затравку я вам оставлю. И каждый сможет делать любые дороги и так далее…

– Что значит «так далее»? – насторожился Батыев.

– Можно дома строить…

– Какие дома?

– Любые, – сказал пришелец. – Берете затравку, смешиваете со стаканом воды, поливаете на землю и мысленно представляете, какой нужен дом. И он растет.

– А скобянка? А сантехника?

– Все будет как положено, – сказал пришелец.

Батыев прошелся по кабинету, затем поглядел на Слабенко:

– Сечешь? Выходим на первое место в области. А ты – пришельцы, пришельцы… Надо верить в космическое братство!..

Батыев ласково положил руку на плечо пришельца.

– Так я пошел делать улицы? – спросил пришелец.

– Иди, – сказал Батыев. – С богом!

Пришелец ушел, а Слабенко, оставшись в кабинете с Батыевым, сказал:

– Кранты нам, товарищ Батыев.

– Ты о чем?

– Давно вы сидите начальником, а простых вещей не понимаете. Для чего я в городе?

– Чтобы строить, – сказал Батыев.

– Правильно. Поэтому у меня бухгалтеры есть, рабочий класс, кассиры – всего двести шестьдесят человек, не считая подразделений. И все при деле.

– И все план не выполняют! – перебил начстроя Батыев. – Зачем только хлеб едите? Пришел вот один пришелец…

– Вот именно, – сказал Слабенко. – Не выполняем, но стараемся, принимаем социалистические обязательства, боремся. А теперь что? Куда мне девать аппарат?

Батыев задумался. Потом спросил:

– У тебя все?

– Нет, не все! Он дороги строит вечные. Их ремонтировать не надо. Понял, какая для нас катастрофа?

– Займешься жилищным строительством… – Голос Батыева дрогнул.

– Жилищным? А ты посмотри в окно!

Они подошли к окну. Вдали, на берегу реки, медленно поднимался, этаж за этажом, белоснежный дом. На глазах поднимался. И окна уже были застекленные.

– К обеду жилищная проблема в городе будет решена, – сказал Слабенко. – Значит, еще тысячу человек без работы оставим. А у тебя в конторе отделы промстроя, культстроя – куда их денешь? А меня куда денешь?

– Ну уж ты преувеличиваешь.

– Преувеличиваю? А знаешь, что он в интервью сказал?

– В каком?

– Он вчера интервью дал «Гуслярскому знамени». Он сказал, что покажет, как можно наладить производство тканей и обуви без фабрик и заводов. Он сказал, как можно навести порядок в бухгалтерском учете, установив компьютер, который никогда не сломается… Это же провокация!

– Карась! – крикнул Батыев громовым голосом. – На выход!

И они втроем побежали по улице к растущим небоскребам.

А там пришелец уже показывал Удалову и другим гуслярцам, как можно самому построить за пять минут комфортабельный дом.

– Товарищ пришелец! – закричал Батыев. – Остановитесь!

– Чем могу служить?

– Это правда, что вы компьютер установите?

– Разумеется, но после обеда, – сказал пришелец.

Общественность, что сгрудилась вокруг, захлопала в ладоши.

– А как же бухгалтерия? – спросил Батыев. Он еще не до конца поверил пессимисту Слабенко. Но уже сильно боялся.

– Не нужна больше бухгалтерия, – сказал пришелец.

– И заводы автоматические построите?

– И заводы. И даже автоматические свинофермы. Зачем цивилизованному человеку заниматься таким отсталым трудом?

– Но чем же мы будем управлять? – спросил Батыев.

– А ничем, – сказал пришелец. – Все будет само делаться.

– А мы? А я? А они?

– Вы все займетесь творческим трудом, – сказал пришелец. – У нас на планете все занимаются творческим трудом и никто ничем не управляет.

Ужас охватил Батыева. Нет, он не сдастся!

– Товарищ пришелец, – сказал Батыев, – как я понимаю, скоро корреспонденты приедут, надо бы нам с вами обсудить некоторые организационные вопросы.

– Пожалуйста, – сказал пришелец. – Сейчас я кончу небоскреб, гостиницу и освобожусь.

– Я займу тебя только минут на пять, – сказал Батыев твердо. – Проблемы есть.

– Хорошо, – согласился пришелец. – Корнелий Иванович, вы сможете кончить небоскреб без меня?

– Почему нет? – ответил Удалов. – Дело простое.

Он взял стакан с раствором и занялся строительством.

Батыев подхватил пришельца под одну ручку, Слабенко под вторую, и они быстро поволокли его к реке.

У космического корабля остановились.

Слабенко уже понял, чего хочет Батыев. Он подтолкнул пришельца к открытому люку корабля и сказал:

– Давай вали отсюда! Чтобы твоего духу не было!

– Я вас не понял, – промямлил пришелец. – Разве я нарушил какой-то ваш обычай?

Батыев испугался, что пришелец начнет звать на помощь общественность – тогда неприятностей не оберешься.

– Слушай, – сказал он как можно сердечнее. – Мы тебя очень просим: немедленно улетай и больше не прилетай.

– Но почему?

– Из гуманизма, – сказал Батыев. – Из любви к людям.

– Я не понимаю. Я все делаю из гуманизма. У меня нет других намерений, кроме космического сотрудничества.

– Мы, люди, – сказал Батыев, – привыкли жить в борьбе. Все, что сделано вокруг, – Батыев обвел рукой окрестности: недостроенное здание общежития, мусорную свалку, трубу, из которой лилась в реку вонючая жидкость, замусоренный пляж, – все добыто в труде и бою. Мы боремся с природой, мы выигрываем и проигрываем битвы за урожай, мы боремся даже за товарищеское отношение к женщинам. Что же ты, пришелец, нам предлагаешь? Разоружиться? Опустить руки? Нет! Мы не сдадимся на милость прогресса, мы сами придем к высотам. И в этом есть великий гуманизм.