Ежедневное общение с такими же, как она, «очередниками» не проходит даром. Первое, чему научили Машу, — как добиться, чтобы мужа перевели из общей в нормальную камеру. Народный рецепт оказался незатейлив и гениален, как все народное: подойти к кому-нибудь в форме (чем больше звездочек, тем лучше!) и тихо, жалобно попросить. При этом нужно обязательно выглядеть провинциальней (мол, мы люди приезжие), чтобы внушить доверие. Внушишь — договоритесь. Такса 300 тысяч. Маша тут же отловила первого встречного в погонах, очень слезно просила и предложила деньги, но тот оказался честным (!) и отказал.
Потом ее научили переправлять записки в передачах: одну она засунула вместо начинки в карамель, другую в луковицу, третью написала, как завещал Ленин, — молоком в чистой тетради. Но передача не дошла… Тогда она стала придумывать планы, один авантюрнее другого. К примеру, устроиться поваром в тюремную столовую или санитаркой в санчасть, чтобы если не видеть Тимура, то хотя бы знать, как он там. «Профессионалы» отсоветовали: любая проверка даже десятиюродную родственную связь выявит. Тогда Маша решила выследить кого-нибудь из тюремных работниц, затем под видом журналистки внедриться в семью, а уж там… Третий план был самым умопомрачительным: во время допроса украсть со стола следователя чистый бланк «Об изменений меры пресечения», с печатью. Она была уверена: грамотно его заполнив, можно элементарно забрать мужа из камеры и как бы официально выпустить на свободу с чистой совестью. Оставался «пустяк» — проникнуть за решетку.
Маше повезло совершенно неожиданно. — Вдруг от одной женщины узнаю, что та регулярно ходит к своему мужу на свидания и даже остается в тюрьме на ночь. Стоит это 300 баксов. Я не поверила, а потом присмотрелась: сначала ее, потом двух рыжих девиц у подъезда четко раз в неделю встречает мужик в джинсах, и — как в сказке про Сезам — все они исчезают в «Бутырке». На следующий день подходит ко мне парень, Маратом представился, говорит: «Два месяца наблюдаю, как ты бегаешь вокруг тюряги словно сумасшедшая. Давай телефон и копи деньги! Познакомлю с кем надо…». И позвонил. Встретились на Лесной улице, он забрал доллары и пообещал: «Завтра. Свидание будет полдня». Но сначала долго не получалось. Теперь я понимаю, в чем причина. Просто люди, которые занимаются этим бизнесом («проводники»), присматривались ко мне, проверяли, что я за птица, не приведу ли «хвост» и т. д.
Наконец, Марат повел к «нужным людям». Долго кружил околобутырскими переулками, хотя, как потом оказалось, дом совсем рядом, и всю дорогу вел жесткий инструктаж: «Запомни, вы с Тимуром мои друзья. Ты работаешь простой продавщицей газет возле метро… Дави на то, что надо помочь хорошему человеку… Не проговорись, что учишься в юридическом!». Помню, настолько все казалось невозможным, что захожу в квартиру, а сама думаю: «Сапоги снимать не буду. Если милиционеры нападут — буду отбиваться ногами!..».
Хозяева — муж и жена — чуть ли не с порога наливают мне стакан медицинского спирта: «Пей!». А я, честно говоря, за всю свою жизнь одну рюмку водки как-то выпила, и то в клумбу упала. Выпила от страха. Наливают второй, и сразу — допрос с пристрастием (хозяин, как потом узнала, бывший следователь, его из «Бутырки» выгнали за пьянство, но удостоверение и друзья остались, поэтому и вход свободный): «Около какого метро торгуешь? Какие газеты продаешь? Сколько стоят? Кто уголовное дело ведет?..». А я ни названий, ни цен толком не знаю, несу что в голову взбредет. И под этот разговор идет жутчайшая пьянка — спирт допили, потом Марата еще три раза за водкой посылали. Без тостов, молча, по-зэковски… Короче, накачали меня, а сами не пьянеют почти. «Ладно, — говорят, когда меня уже тошнить начало, — следователь у тебя козел, но мы люди добрые — в беде не бросим! Приходи такого-то…» С тех самых пор и пошло. Всегда в одну и ту же смену он встречал, провожал. Варьировалась только денежная сумма — от 300 до 700. В зависимости от того, на сколько человек делить надо…
Система человекопровода «воля — тюрьма — обратно» в «Бутырке», чувствовалось, отрабатывалась годами. Визитера оформляют (кто-то же ставит подпись и печать!) как свидетеля по делу или якобы как идущего на опознание. «Проводник» в будке (туда же слепого не посадят) предъявляет (в данном случае просроченное, липовое) удостоверение, и так они с сумками (никто даже нос свой не сунет — что там?) проходят через десятки охранников и запоров. Потом им дают ключи от любой свободной комнаты и оставляют наедине с арестантом. Камерный сервис: подешевле — обыкновенный полулюкс с привинченным стулом, столом, подороже — отдельный кабинет с телефоном, телевизором, мягким диваном. Проститутки — прямо по радиотелефону, выпивка в бутылках из-под пепси-колы, закуска — из ресторана. Только плати. И это при том, что каждый из тех, кто организовывает волшебное исполнение аладдиновых желаний, затвердил, как воинский устав: один прокол — и ты уже на шконках сам. Последний скандальный случай: когда в 1994 году сюда на воровскую сходку провели шестерых «авторитетов» (накрыли столы, наняли обслугу, девочек) и это вскрылось, много «хорошего народа полегло», как говорят до сих пор в «Бутырке». Первыми — начальник тюрьмы Орешкин и главный опер Кабанков.
— Вскоре я там была «своей в доску», — продолжат Маша. — 100 баксов за перевод Тимура в камеру с двумя телевизорами. 20 тысяч — за каждый лишний килограмм в передаче… Ходила раз в неделю, в две… Встречали, как родную. А первое официальное свидание разрешили… только через год. Пять утра, очередь для «бедных», толпа человек двести. Подходит моя очередь, я говорю старшему, мол, не мешайте нам с Тимуром, и пачку «Мальборо» протягиваю, а там 50 долларов. Взял. За месяц я и эту сумму до 50 тысяч сбила. А куда он денется! Зарплата ничтожная — поток большой. Без навара никто не останется. Одному молодому оперу я платила всего 10 тысяч, чтобы сливочное масло в камеру носил. Так он тот червонец у меня из рук чуть ли не вырывал и рысью мчал, как стометровку. Когда встретила его год спустя, он уже ожирел, имел две машину и обсуждал со мной не «масляные» проблемы, а как бы открыть частную бензоколонку! Что интересно, все, кто занимается этим промыслом, большие артисты. Они берут у тебя деньги чистоганом и при этом разыгрывают сцены благородства чистой воды: «Если человек попал в беду, мы!..». Короче, на посту! Поэтому я всегда, кроме оплаты услуг, подыгрывая, говорила им «спасибо».
В течение года Маша регулярно «отмечалась» в квартире благодетелей: два раза в неделю приходила с двумя бутылками водки. Больше не брала, чтобы не спиться. После нескольких стопок хозяева любили пожаловаться: «Вот так помогаешь, жизнью рискуя, а как выпустят на волю, ни одна душа не вспомнит. Тоже мне, друзья называются!». От них Маша узнала, что их бывшие коллеги живут во всех ближайших домах и среди них немало «бизнесменов» фирмы «„Бутырка“ энд К». Одни «проводники», другие «передатчики», третьи «консультанты» по уголовке: как вести себя в камере, «нести чернуху» на допросах, где взять классного адвоката… Там же Маша узнавала свежие казематные новости. «Прошлой ночью, — рассказывала хозяйка, — какой-то авторитет разобрал часть кирпичной стены, выбрался и захватил заложницу. Та, не будь дурой, — с заточкой у горла — полтора часа его через одни и те же запоры водила, пока не вывела на охрану. За пять минут его насмерть дубинками забили…»
Счастливый конец в Машиной истории тем временем надвигался. В ходе следствия она, согласно рекомендациям специалистов, поменяла трех адвокатов. Последний — самый дорогой и элитный — гарантировал: мужа освободят прямо в зале суда. Так оно и произошло. Срок, который Тимур отсидел, был один к одному как тот, что объявил судья. Как это удалось и во сколько обошлось, Маша рассказывать не любит. Мало ли что…
P. S. Я стоял в «общей» очереди и слушал байки про волчьи тюремные законы, зверей-охранников и следственный беспредел. Десятки невыспавшихся людей, с печатью несчастья на лице, делились тайнами нелегальной переписки и секретами проноса чая.