— Тебя за глаза все звали Приказалией! — бросила она Азалии в лицо.

— Я вырастила двух дочерей, и старалась воспитывать их одинаково. Почему в одной сошлись все лучшие качества, а в другой — плохие? — спросила оскорбленная старуха.

— Одинаково? Да Пэмми всегда наряжали лучше, чем меня, — возмутилась Мэри.

— Все ясно… Я зря тебя защищала. Ты могла бы отказаться от соблазнов Тринкета, — горько признала Азалия. Она только что поняла — непутевая дочь и стала ее главным наказанием.

Шмели в своей захламленной привратницкой развешивали одежду на веревках.

— Ужжасно жжуткая влажжность, — жаловались они друг другу.

А мистер Друвит уже носился по своему трактиру, покрикивая на поваров: «Ее высочество не привыкли ждать!». Он побаивался принцессы. Остальные непрошеные гости досаждали ему своим присутствием, но трактирщик пребывал в хорошем настроении: он уже подумывал, какие блага можно извлечь в будущем из того, что у него останавливалась коронованная особа. Возможно, трактир будет пожалован королевским штандартом, или даже переименован в «Принцессу Августину»?

Вдалеке зародился необычный шум, состоявший из хлопанья множества птичьих крыльев, звука рожков, скрипа деревянных колес. Это был старинный шум, он разрастался, становился громче, пока не заполнил тишину улицы. Все бросились к окошку и увидели синее птичье мельтешение, а за ним — великолепный почтовый экипаж. Лошадей в этом экипаже не было.

Но наверху сидел самый настоящий кучер в остроугольной шляпе и белых перчатках, увешанный лентами со звездами, а на запятках дули в рожки грумы. «Королевская воздушная почта» — было написано золотыми буквами на блестящей дверце, под гербом с двумя коронами и синими голубями. Карета остановилась. Десятки голубей расселись на ее крыше и на дороге.

«Быстро как карету починили», — подумал Джордж, вспоминая полуразбитую колымагу. Несчастливые времена еще не совсем прошли, а к королевской голубиной почте уже вернулось прежнее великолепие.

Высокий пожилой придворный слез с кареты и направился к трактиру. Следом за ним маленькие грумы осторожно, на полусогнутых ногах, тащили нечто большое и квадратное.

В соседних домах задвигались занавески — всем было удивительно поглазеть на экипаж.

— Что такое происходит? — трактирщик Друвит нервно шмыгнул носом и бросился открывать дверь.

— Ваше имя, мистер, — пробасил придворный, снимая шляпу. Джордж узнавал и не узнавал в важном придворном старика Калума.

— Я Друвит, хозяин этого трактира, — ответил трактирщик.

— А я — королевский курьер. Передайте ее высочеству, что экипаж прибыл и ждет приказаний, — сказал Калум.

Грумы попытались внести коробку, но она не пролезала в дверь. Калум приказал им развернуться так, потом эдак, слуги пыхтели от усердия, коробка все равно не проходила. Получилось прямо как в песне про Фреда. Старик не учёл, что в трактирах двери бывают поуже, чем в королевских замках.

— Оставьте здесь, — махнул он грумам, и те страшно обрадовались.

Калум с привычной ловкостью водрузил на голову шляпу, приложил к ней два пальца — откланялся. Должность обязывала его держаться солидно, но внутри старика все прыгало от счастья. Почтальон заговорщицки подмигнул Джорджу — разумеется, он узнал в нем мальчика, который помог накормить голодных голубей.

Августина важно двинулась к выходу:

— Здравствуй, мой верный Калум, — приветствовала она старого почтальона. — Что находится в этой коробке?

— Мантия, корона, прочие регалии, ваше высочество, — засиял старик. — Я сохранял их, потому что знал — вы вернетесь.

— Охх… спасибо тебе, — растроганная Августина впервые улыбнулась. — Пока что нет повода наряжаться. Надо снова заслужить мою корону.

Принцесса осталась в своем красном платье, но она стала словно выше ростом: выглядела величественно, как на парадном портрете, не хватало только короны в рыжих кудрях. То, что руки ее дрожали, Джордж заметил, когда Августина приподняла подол, чтобы переступить порог:

— Я еду на площадь.

Калум провел принцессу в карету, грумы загудели в рожки. Возница тряхнул поводьями… Нет. Не так. В руках у него, конечно, были не поводья, а связка шнуров. Такие же шнуры висели по краям кареты. Голуби подлетели, разобрали по одному. Вся синяя стая дружно забила крыльями и устремилась вверх. Шнуры туго натянулись, и карета, проехав немного по мостовой, вместе с грумами, важным придворным и принцессой взмыла в небо. Зрелище было очень красивое.

— Я тоже хочу, как она, летать в карете, — выдохнула Мэри в оконное стекло. Тетка умирала от зависти.

— Августина — принцесса, ей нельзя иначе, — объяснила Азалия дочери. — А мы пойдем пешком, здесь недалеко.

— Как ты можешь говорить такое?! Все это могло быть моим, если бы… если бы… — Мэри осеклась под строгим взглядом матери.

— Ты ведь выросла здесь, ба? — спросил Джордж.

Азалия утвердительно кивнула.

— Как хоть это место называется?

— Элэнд, страна разноцветных голубей… — произнесла она певуче, будто стихи, провожая глазами улетавшую карету. — Я чувствовала, что вернусь сюда.

Джордж понял, как сильно тосковала бабушка по родному королевству. Поэтому она так ярко расписывала свою сказку. Король у нее был сильный и смелый, Гусеница — небесная, водяные часы — бесперебойные. Думала ли тогда старая Азалия, что замок заброшен, в выбитые окна археоптериксы залетают, водяные часы не вовремя воду выплескивают, а Гусеница в кегельбане жульничает?

— Не от короля ли ты родила меня? — тетя Мэри снова пристала к матери с вопросами.

Ради королевской крови она не раздумывая отказалась бы от родного отца.

— Ты дочь простого смертного, — ответила Азалия с усмешкой. — И он был прекрасный человек, порядочнее всяких королей.

От расстройства Мэри прикусила палец.

— А ты знаешь, что я невеста дракона?

Азалия рассмеялась:

— Да он сожрет тебя!

— Нет. С другими он вредный, а меня будет обожать. Я необыкновенная женщина.

Мэри незаметно для всех скрылась в своей спальне, чтобы примерить фату и белое платье: пусть никто ей не верил, она-то знала, что завтра наступает день её свадьбы.

Глава двадцать шестая

Штурм

Площадь запрудил народ — люди приехали из самых дальних уголков. К Августине было не пробиться.

— Принцесса, принцесса! — волновались все. — Покажите нам ее!

Вокруг Августины плотным кольцом стояли гвардейцы. А ведь только вчера в королевстве не было заметно ни одного военного. Возможно, что, будучи оторванными от службы, эти мужчины и потеряли военную выправку, но они сохранили верность своей принцессе.

Гвардейцы подняли Августину на крышу почтовой кареты. Увидев ее, толпа охнула. Те, кто стоял ближе к карете, упали на колени.

— Какая красивая, — заметил стоявший рядом с Джорджем мужчина в крестьянской одежде.

— Я хочу, чтобы счастье и покой снова пришли в родной Элэнд, — крикнула принцесса. — Выгоните ли вы дракона из моего замка?

— Мы выполним любые твои приказы! — откликнулись в толпе. — Победим дракона!

— Ради такой принцессы и умереть не страшно, — заметил сосед Джорджа.

Августина еще не вернулась в Истмонстер, но уже царила — восторг и вера подданных окружили ее сияющей оболочкой. Она показалась такой недоступной для простых разговоров и прогулок. Теперь к ней не подступишься, подумал Джордж.

Но чуть позже принцесса сама высмотрела детей в толпе и позвала в свою карету.

— Гвардейцы предлагают подкараулить дракона ночью в городе, пока он не спалил очередной дом, — сказала она.

— Дракона надо атаковать на рассвете, когда он уже истратит энергию и будет отогреваться в оранжерее, — возразил Джордж.

Он поделился с Августиной своими палеонтологическими познаниями и напомнил, каким вялым было чудовище последний раз в замке.

— Если это правда, то твой совет спасет многие жизни, — задумчиво проговорила принцесса.