Однако Русская земля конца XVI столетия не обрывалась Диким полем. На просторах южных степей, по берегам рек Дона, Волги, Яика и Терека жили вольные казаки — особое сообщество людей, исповедавших православную веру и в силу этого считавших себя подданными русского царя, — хотя никаким законам государства они не подчинялись и, фактически, частью его не являлись. Казаки в это время пополнялись в основном за счет выходцев из России: родственников служилых людей южнорусских городов, свободных людей других областей, а также сбежавших от своих господ или преследуемых по каким-то иным причинам людей; самыми боеспособными из последних были боевые холопы дворян[4]. Живя разбоем и лихими набегами, казаки не теряли окончательно связей с Русью и стали активными участниками ее внутренней Смуты.

Таким образом, разлад экономической жизни страны, недовольство различных слоев населения — и в первую очередь служилого военного люда, слабость и раздоры в правящей элите и враждебное внешнее окружение — все создавало предпосылки для внутреннего взрыва. Наблюдательный англичанин Флетчер, покидая Россию около 1590 г., уже тогда не сомневался, что ее ждет восстание «военных», то есть служилых людей[5]. Однако прогноз опередил события на 15 лет, и связано это с фактором уже не материального, а духовного порядка — а именно с бытующим на Руси комплексом представлений о царской власти. Не за отмену каких-то законов и не за созыв Земских соборов с готовностью шли на смерть русские люди в период Смутного времени: спор шел о личности их самодержавного царя, в которой, как в идеале, концентрировались все их надежды, чаяния и понятия о справедливости.

В сознании русского человека того времени не было в этом мире фигуры важнее, чем царь[6]. Подобно императору Византии, он мыслился государем, вдохновленным и хранимым Богом, Его образом на земле, предстоящим перед Ним за все свое царство. Именно «государевым счастием» одерживались победы, достигалось благоденствие страны, торжество православной веры. Подобные качества человек приобретал в силу своего «помазания на царство», но существовал еще один очень важный признак законности его власти — принадлежность к избранному царскому роду. События начала XVII в. ясно показали, что такое понимание легитимности царской власти не осталось достоянием дипломатических споров или публицистики Ивана Грозного, но глубоко укоренилось и в народном сознании. Добавим, что идеальный образ праведного и благочестивого государя не был единым для всех слоев общества и сильно разнился в зависимости от сословных представлений о том, как царь должен жаловать и судить своих подданных.

Безграничность земной власти самодержца и само поведение его на виду у простого народа, напоминавшее бесконечную чинную церковную службу, вызывало почти мистический благоговейный трепет перед его величием. Большая же часть населения огромной страны знала понаслышке даже об этой чисто внешней стороне государевой жизни и деятельности, и народные представления о них носили легендарный, сказочный характер. Это впоследствии создало благодатную почву для самых разных самозванцев — обычно выходцев из низов общества: ведь им достаточно было вести себя просто в соответствии с народными представлениями о царе. Без осознания всей серьезности этих моментов, которые историки XX столетия порою высокомерно именовали «царистскими иллюзиями», не понять основных идейных мотивов гражданской войны в России начала XVII в.

1.2. Царствование Федора Иоанновича (1584–1598)

1584 г., 18 марта -1598 г., 7 января — царствование Федора Иоанновича; правление царицы Ирины и боярина Б. Ф. Годунова (с 1587 г.).

1589 г., 23 января — учреждение патриаршества на Руси и избрание патриарха Иова.

1591 г., 15 мая — гибель царевича Дмитрия Иоанновича в Угличе.

1590–1593 гг. — Русско-шведская война.

1591 г., 4 июля — сражение под Москвой. Отражение набега крымского хана Казы-Гирея.

1594 г. — поход на Тарки терского воеводы кн. И. Д. Хворостинина.

1595 г., 18 мая — Тявзинский мир со Швецией.

Кризисные явления в социально-экономической жизни России, которые обычно считаются основными причинами Смуты, были в действительности гораздо острее в конце правления Ивана IV. Однако царствование последнего из династии Рюриковичей — царя Федора Иоанновича — прошло под знаком стабилизации внутренней жизни общества и новых внешнеполитических успехов России. Основная заслуга в их проведении принадлежит боярину Борису Федоровичу Годунову, брату царицы Ирины, пришедшему к власти при малоспособном к государственным делам царе.

Царь Федор Иоаннович. Гравюра конца XVI в.

Во второй половине 1580-х гг. Россия твердо укрепилась в Сибири. Развивая успех казаков атамана Ермака Тимофеевича, царские воеводы и головы основали города Тюмень и Тобольск (1587), а также ряд острожков, неприступных для окружающих племен[7]. Остроги стали прибежищем для ратных и вольных людей, которые покоряли «немирные» племена, обеспечивали безопасность «ясачных» — то есть уже присягнувших («шертовавших») царю — и сами занимались «охочим промыслом». Отсюда в столицу ежегодно направлялся «ясак» — меха ценнейших пород, обогащая опустошенную войнами казну государства.

Утверждение патриаршества — успех, достигнутый на этот раз дипломатическими усилиями Годунова, — ликвидировало неполноправное положение Москвы по отношению к древним центрам православия, находившимся в то время под властью Османской империи. Оно укрепило престиж русской церкви — церкви единственного в мире независимого православного государства.

На западе основной задачей оставалась ликвидация последствий поражения в Ливонской войне. Наиболее болезненным было лишение выхода в Балтийское море, и главный вектор дипломатических и военных усилий Годунов направил в сторону Швеции. Дождавшись, когда ее главный союзник — Речь Посполитая — увязнет в войне с Турцией, он нанес военный удар.

В январе 1590 г. в поход выступила рать во главе с самим царем, которого сопровождала его супруга. Талантливый воевода кн. И. Хворостинин с Передовым полком разгромил полевые войска шведов — кстати, в его отряде служил воеводой пленный сибирский царевич Маметкул, присланный к царю Ермаком. После этого началась осада Нарвы, которую лично возглавил сам Б. Годунов. Однако, не имея боевого опыта, боярин просчитался: мощнейшая осадная артиллерия пробила бреши в стене, а башни остались невредимыми. И когда 19 февраля пятитысячная колонна стрельцов, казаков и иных ратных людей пошла на приступ, осажденные расстреляли ее перекрестным огнем из башен и сбили со стены. Погибли воеводы кн. Ю. И. Токмаков и И. И. Сабуров, многие стрелецкие головы и сотники, не говоря уж о рядовых.

Правда, и противник был обескровлен (говорили, что в строю у него осталось всего 80 человек) и запросил мира. По перемирию 25 февраля шведы были вынуждены уступить Ивангород, Копорье, Ям и все морское побережье между реками Нарвой и Невой.

В следующем, 1591 г. противник сделал попытку реванша: сосредоточив крупные силы на русской границе, шведы рассчитывали на то, что набег крымского хана на Москву оттянет основные силы русских из Новгородской земли и облегчит контрудар. Послы от короля Речи Посполитой Сигизмунда III потребовали прекратить войну со Швецией (Сигизмунд был сыном шведского короля Юхана), и перемирие, подписанное с ними сроком на 12 лет, включало обязательство со стороны России не воевать со Швецией один год.

Между тем поход хана Казы-Гирея окончился неудачей. Русские войска укрылись в «гуляй-городе», заранее устроенном возле Даниловского монастыря южнее Москвы, и встретили передовые татарские отряды огнем пушек и пищалей и контратаками — «травлей» — дворянских сотен. Ночью неожиданная канонада из полевых укреплений и со стен Москвы, а также обманные известия о подходе сильных подкреплений из Пскова и Новгорода посеяли панику в крымском стане и вызвали стремительное бегство противника.