Утром, в десять ноль-ноль, ребята дружно щелкнули каблуками в кабинете подполковника Хлебнико­ва. Тот, не отнимая от уха телефонной трубки, указал глазами: мол, проходите, садитесь. Ребята уселись около стола, стали с интересом прислушиваться к телефонному разговору. Собственно, разговор носил односторонний характер. Хлебников слушал невидимого собеседника, иногда роняя лаконичные, уставные фразы: «Так точно, товарищ комиссар», «Слушаюсь, товарищ комиссар», «Понятно, товарищ комиссар». Закончился разговор столь же коротко: «Хорошо, товарищ комиссар. Сейчас прине­су»...

Хлебников положил трубку, вздохнул:

—  

Ну, началось! Высокое начальство заволновалось. Впрочем, ничего не попишешь, гуси-лебеди, дело не ординарное, не каждый день валютчики объявляются. Резонанс...

Он взял «дело» и, обронив: «Посидите, я сейчас», — вышел из кабинета.

Вернулся он не скоро. Саше уже надоело сидеть, и он подошел к небольшому книжному шкафу — единственно­му украшению кабинета, если не считать украшениями массивный старомодный стол, сейф да дюжину стульев. Посмотрел названия книг, присвистнул:

—  

Глянь-ка, Геныч, какие шедевры литературы: «Бухгалтерский учет», «Функции промбанка», «Акцептное и аккордное кредитование». Хочешь, зачту?

Он взял толстенную, страниц в семьсот, книгу, раскрыл наугад и, путаясь, прочитал длинную, с многочисленными придаточными предложениями фразу, наполовину состоящую из финансовых терминов. Поднял глаза на приятеля, задумчиво покачал головой:

—  

Потрясающе! Легкость и изящество стиля не затушевывают всю глубину содержания.

Геннадий зловеще ухмыльнулся:

—  

Рано потешаешься, Сашенька. Не иначе как эти томики нам приготовлены.

Саша сразу потерял веселость, обеспокоенно спросил:

—  

То есть?

—  

А помнишь, что он говорил? Без знания основ бухгалтерии в ОБХСС делать нечего. А это, — Геннадий кивнул на шкаф, — претворение теории в практику.

— 

Это дудки! — решительно возразил Саша. — Слуга покорный! Хватит с меня финансового права!

—  

Угу... Так он тебя и спросит — хватит или нет.

— 

Да я скончаюсь от иссушения мозгов на второй странице! — с отчаянием воскликнул Саша.

В этот момент и появился подполковник. Проходя на свое место, он мельком глянул на книгу в Сашиных руках, одобрительно кивнул:

—  

Уже заинтересовались? Похвально.

Внимательно посмотрел на лица ребят — растерянное

и испуганное Сашино и преувеличенно серьезное Генна­дия, прилагавшего титанические усилия, чтобы ненароком - не фыркнуть, — закончил:

—  

Бесценные, скажу вам, книги для нашей работы.

Сел, неловко сгорбившись над столом. Секунду-другую

помолчав, приказал:

—  

Теперь давайте к делу. Что скажете?

—  

Все, товарищ подполковник! — отчеканил Саша.

—  

Что все?

—  

Проверили весь список...

— 

Ага... Обошлись, стало быть, и без машины. Вот видите. Итоги?

—  

Все правильно, товарищ подполковник, никаких «инкогнито».

—  

Так, так, интересно.

Разглядывая списки пассажиров, он быстро ставил птички против оставшихся фамилий. Потом, отложив бумажку, испытующе поглядел на ребят:

—  

Ну, а все-таки? Ничего вам не бросилось в глаза... особенного?

—  

Нет, товарищ подполковник, ничего особенного не бросилось, — отчеканил Саша.

— Да, да. Собственно, и не должно было броситься.

Он встал, заходил по кабинету. Сам крупный, грузноватый, он и зашагал крупным, тяжелым шагом. Кабинет был явно тесен ему — так и казалось, что он что- нибудь растопчет на пути. Даже атлетически сложенный Саша невольно сторонился, когда Хлебников проходил мимо него.

—  

Я вот все думаю про этого Чубарова. Ну, почему, спрашивается, он угнал автобус?

—  

Как почему? — удивленно спросил Геннадий.— Опаздывал.

—   

Но почему не машину какую-нибудь? Ведь за «Экспресс» обязательно придется отвечать. И серьезно. А он человек с положением...

—   

Ну, Иван Николаевич, — засмеялся Саша. — С его художествами угон автобуса — семечки. Скорей все­го, это и в совокупность не войдет. Что там полагается — мелочь.

—  

Да? — сощурился подполковник. — А он что, уже знал, что ли, что его судить будут?

—  

Нет, конечно, — растерялся Саша.

—  

Так почему же он решился угнать «Экспресс»? — чуть не закричал подполковник.

—  

Первое, что подвернулось, — высказал предположе­ние Геннадий, — У него времени было в обрез.

—  

Так, — коротко кивнул Хлебников. — А почему времени в обрез?

Ребята недоуменно переглянулись, на всякий случай промолчав.

—  

Вы не гримасничайте. Я спрашиваю: почему у него образовался такой цейтнот?

—  

Кто ж его знает, — глубокомысленно высказался Саша.

—  

Я знаю, — внезапно успокоившись, заявил под­полковник. — Во сколько рейс?

—  

В восемь сорок пять.

—  

А в восемь открывается сберкасса, где он снял с книжки девять с половиной тысяч рублей.

—  

Ну вот и ответ, — невольно вырвалось у напря­женно слушавшего Фомина.

Подполковник отрицательно покачал головой.

—  

Обождите. Вы обратили внимание, что накануне вечером, покупая билет на рейс девятнадцать-двенадцать, он не взял билет на автобус к этому рейсу? Значит, он уже знал, что будет в цейтноте, что придется мчаться сломя голову с очень реальным риском опоздать?

—  

Видимо, знал, — медленно выговорил Геннадий.

—  

Конечно, знал, — уверенно подтвердил подполков­ник. — На сберкассу, на дорогу к автовокзалу надо по меньшей мере пятнадцать минут. Остается полчаса. Добраться за это время до аэропорта почти немыслимо. Так почему же он взял билет именно на этот рейс, восемь сорок пять? А, скажем, не на следующий — в десять пятнадцать?

Ребята молча глядели на него.

—  

Вывод может быть только один: ему надо было попасть именно на этот самолет — и ни на какой другой.

Он помолчал и очень тихо, каким-то отрешенным голосом произнес:

—  

Но если не пассажирами, чем же еще он мог привлекать его, а? Гуси-лебеди?

Ребята огорошенно молчали.

Он потер виски, глядя словно бы сквозь ребят, затем лицо его приобрело обычное невозмутимое выражение.

—  

Ладно, как говорится, оставим вплоть до выяснения. А времени у нас ой как немного — дело-то скоро следователю передавать.

—  

Ага! Вот они где, разбойники! Оба сразу!

В кабинет бесцеремонно вторгся майор Хмелевский, заместитель начальника отдела службы. Это был довольно тучный, пожилой, весьма добродушного вида человек, тем не менее очень подвижный, что совсем не согласовывалось с его внешним обликом. Говорил он громко и возмущенно, и невозможно было понять — искренне его возмущение или притворно.

—  

Вот, Иван Николаевич, сам как его, полюбуйтесь, что твои мальчики опять наработали. Сам как его, повздорили на набережной с какими-то юнцами и отдела­ли их по первое число. До каких же пор, сам как его, это будет продолжаться. Вам что — для этого звание чемпио­нов Европы присвоили? Терроризировать улицу?

—  

Я не чемпион, — скромно опустив глаза, уточнил Саша. — Третий призер. Геннадий вон чемпион. — И тут же не преминул уточнить: — Правда, моя весовая катего­рия труднее.

—  

Вот посажу вас на пятнадцать суток, — зловеще выговорил майор, — там разбирайтесь в категориях. И в ЦС «Динамо» сообщу, что тут их, сам как его, спортсмены выделывают. Получите пожизненную дисква­лификацию — вот тогда запоете!

—  

Это правда? — Хлебников сурово уставился на ребят.

—  

Еще бы не правда! — подхватил майор. — На­ружная служба задержала минувшей ночью двоих из этих, сам как его, потерпевших. Ну, кое за что... Вы бы послуша­ли, Иван Николаевич. Прямо легенду рассказывают. У этих безвинных юношей до сих пор, сам как его, от страха зубы стучат. Чей же еще почерк?