21 августа после тщательно проведенной подготовки части корпуса снова перешли в наступление. Упорные бои завязались в районе поселка Борек, где у немцев был сильный опорный пункт. Буквально каждый дом в городе был приспособлен для круговой обороны, и все подступы к нему простреливались артиллерийским и пулеметным огнем. Исходя из характера обороны противника, мы уже в ходе наступления создали дополнительные группы разграждения и штурмовые группы, по одной в батальоне. Они были усилены противотанковой артиллерией, саперами и огнеметами. Такое перестроение дало хороший результат. К исходу дня противник в Бореке был уничтожен. Правофланговые части корпуса вышли гитлеровцам во фланг, и те, опасаясь окончательного разгрома своей группировки под Сендзишувом, начали оттягивать основные силы на запад.

Получив это сообщение от нашего начальника разведотдела подполковника С. М. Дащука, я немедленно доложил о нем генералу М. Ф. Григоровичу. Комкор выслушал меня и распорядился:

— Передайте комдивам: стремительно преследовать противника в направлении Ропчица и на его плечах врываться на последующие оборонительные рубежи.

— Хорошо бы для решения этой задачи в каждой дивизии создать сильные подвижные передовые отряды, — заметил я.

Григорович согласился с этим предложением и приказал приготовить соответствующее распоряжение. Мы понимали, что предстоящее преследование противника потребует от войск максимального напряжения сил и стремительных действий — только так возможно достигнуть успеха.

Разговор наш происходил на командном пункте, где находился новый командующий артиллерией полковник С. И. Матыш, несколько дней назад сменивший на этом посту полковника И. А. Никитина.

— Артиллерия не должна отставать от пехоты, — поворачиваясь к нему, сказал Михаил Фролович, — иначе мы будем остановлены перед первым же оборонительным рубежом противника.

— Сделаем все возможное, товарищ генерал, — ответил Матыш. — Только пехота должна помочь артиллеристам. Местность труднопроходимая.

— Такая команда будет дана. — Григорович выразительно посмотрел на меня. — Позаботьтесь, Сергей Александрович.

К чести наших артиллеристов следует сказать, что они отлично справились со своей задачей. Пехота, разумеется, им помогла. Там, где было нужно, орудия перетаскивались на руках совместными усилиями. Батареи не только следовали в боевых порядках стрелковых батальонов, но и, когда возникала необходимость, быстро сосредоточивали массированный огонь по важнейшим целям и уничтожали их. Хорошо помню, как в бою за высоту 265,0 нам потребовалось сосредоточить огонь 924-го артполка по опорному пункту немцев. Сделано это было в течение пяти минут.

Наступая днем и ночью, соединения корпуса сбивали группы прикрытия противника и настойчиво продвигались вперед. Большую роль при этом играли передовые отряды, созданные, как было приказано, каждой дивизией. В передовой отряд обычно входил стрелковый полк, как правило, на машинах и усиленный танками, самоходными установками и артиллерией на мехтяге. Быстро продвигаясь от рубежа к рубежу, передовые отряды нередко заходили отступающим гитлеровцам в тыл, упреждали их в захвате выгодных позиций, деморализовывали врага. Насколько неожиданным для фашистов бывало порой появление наших войск, свидетельствует хотя бы такой факт. В районе Лодзина при нашем стремительном приближении гитлеровцы не успели снять с огневых позиций 4 орудийные батареи, оставив их вполне исправными вместе с изрядным запасом снарядов, которые были потом, конечно, использованы нами для стрельбы по врагу.

24 августа части корпуса, очистив от противника лесной массив юго-восточнее Дембица, вышли на рубеж Лотошин, Гумниска, Брацеевка и встретили там сильное огневое сопротивление немцев. Как потом выяснилось, они подбросили сюда 78-ю пограндивизию и сосредоточили большое количество артиллерии, доведя ее численность до 60 стволов на один километр фронта. Несколько наших попыток преодолеть оборону врага успеха не имели, и с 28 августа мы вынуждены были перейти к обороне на достигнутом рубеже южнее Дембица.

Почти за месяц ожесточенных наступательных боев наши части продвинулись в западном направлении еще более чем на 50 километров, очистив от врага громадную территорию.

2 сентября по приказу командарма корпус сдал свой участок обороны частям 322-й и 100-й стрелковых дивизий и был выведен в леса юго-восточнее Дембица. 359-я дивизия, как наиболее полноценная, была переподчинена командиру 15-го стрелкового корпуса. В нашем же подчинении остались лишь 68-я гвардейская и 99-я дивизии. В этом составе нам и предстояло совершить стовосьмидесятикилометровый марш в район Рава-Русская, где мы должны были пополниться личным составом, боевой техникой и подготовиться к новым боям. Одновременно с нами в Львовскую область была переброшена 316-я стрелковая дивизия, которая и вошла затем в состав корпуса.

Проводить нас приехал генерал П. А. Курочкин. Он был оживлен, шутил, но в голосе то и дело прорывались грустные нотки.

— Вот и расстаемся, — сказал командарм. — На фронте люди быстро привыкают друг к другу. А мы с вами немало прошли вместе. — Он неожиданно улыбнулся. — Правда, если брать по времени, это не так уж и много, но зато расстояние…

— Что и говорить, товарищ командующий, — жива отозвался генерал Григорович. — Давно ли стояли под Бродами, а теперь вон уже в Польше. Позади, считайте, вся Западная Украина. Шаг-то, выходит, теперь у нас скорый.

— Ну, спасибо вам за все! — сказал Павел Алексеевич, крепко пожимая руку каждому из нас. — Воевали на совесть! Пожелаю и дальше действовать в том же духе. Теперь вы переходите в распоряжение командующего шестой армией, находящейся пока в резерве Ставки…

Генерал Курочкин многозначительно подчеркнул это «пока». Но мы и сами знали, что уходим с фронта ненадолго. Впереди нас снова ждут бои и походы, ждут новые большие испытания.

Глава пятая

За столицу Венгрии

Осень 1944 года застала нас снова на Украине. Корпус, отведенный с фронта на переформировку, стоял в районе Равы-Русской. В состав его входили все те же 68-я гвардейская, 99-я и 316-я стрелковые дивизии, изрядно поредевшие в тяжелых боях на львовском направлении и под Сандомиром. Мы принимали пополнение, получали новую технику, занимались боевой подготовкой. Части располагались в лесах. Там были срочно созданы лагеря, оборудованы учебные поля и стрельбища. Днем и ночью на них шла напряженная боевая подготовка. Каждый час использовался с предельной нагрузкой. Спланированные штабами занятия строго контролировались и проводились в любую погоду, в любое время суток. Срыв хотя бы одного из них считался чрезвычайным происшествием. Командиры понимали, что предоставленную нам передышку надо как можно эффективнее использовать для подготовки войск к предстоящим боям. А о том, что они не за горами, свидетельствовала обстановка на фронтах. К этому времени немецко-фашистские захватчики были почти полностью изгнаны с территории нашей Родины. Боевые действия шли теперь за рубежами страны. Красная Армия освободила значительную часть Польши, Румынию и Болгарию. Однако гитлеровцы продолжали отчаянно сопротивляться. Проведя ряд тотальных мобилизаций, Гитлер бросил на советско-германский фронт, оставшийся по-прежнему главным фронтом второй мировой войны, новые контингент войск. В их задачу входило любой ценой задержать наше наступление, не допустить прихода Красной Армии в саму Германию.

В те сентябрьские дни штаб корпуса, как всегда, работал напряженно. Мы контролировали ход боевой подготовки в соединениях, готовили и проводили полковые тактические учения с боевой стрельбой, сборы специалистов, командно-штабные тренировки и командирские занятия. Части находились в постоянной боевой готовности, нередко поднимались по тревоге. От людей требовалась высочайшая бдительность. В окрестных лесах продолжали прятаться остатки разбитых банд украинских националистов, и нам нередко приходилось помогать местным властям в их ликвидации. Как раз в тот период мне снова довелось встретиться с И. С. Грушецким, первым секретарем Львовского обкома КП(б)У. Он иногда приезжал в Раву-Русскую и по старой памяти заглядывал в наш штаб.