Генерал А. И. Королев приказал усилить разведку, чтобы точнее установить намерения противника. В ту же ночь был организован поиск. Группа разведчиков проникла в тыл врага и в районе Бобрица захватила фельдфебеля из штабной роты 22-й пехотной дивизии, которая, как выяснилось, только что подошла к фронту. Но пленный сообщил, что это соединение не сменило 57-ю дивизию, а заняло оборону между ней и 88-й дивизией. Боевые порядки фашистских войск, таким образом, уплотнились. Зная об этом, мы могли теперь вовремя принять соответствующие меры.

Майор Е. И. Карачун сумел так поставить дело, что штаб всегда своевременно имел данные о силах и намерениях противника. Возглавляемое им разведотделение дивизии работало оперативно, творчески. Люди там подобрались смелые, дерзкие. Они нередко сами возглавляли поиски и засады, ходили в тыл врага. Только за первую неделю боев на плацдарме офицерами разведотделения было подготовлено и выслано с различными заданиями сорок пять групп, которые захватили семнадцать пленных, много ценных документов, образцов оружия и уничтожили до ста гитлеровцев.

Сведения, полученные какой-либо из разведгрупп, обязательно перепроверялись. Так было и в случае с немецким фельдфебелем, захваченным в районе Бобрица. Добытые на другой день разведчиками документы и карты гитлеровцев подтвердили прибытие на наш фронт 22-й пехотной дивизии. Было установлено, что в районе высоты 223,8 у немцев проходит стык между 22-й и 57-й дивизиями. Здесь и было решено сосредоточить основные усилия при нанесении удара.

На рассвете 27 сентября части 23-го стрелкового корпуса получили приказ расширить плацдарм на западном берегу Днепра и овладеть высотами 243,2 и 223,8.

Целый день шел бой. Несколько раз наши бойцы поднимались в атаку, но, встреченные сильным артиллерийско-пулеметным огнем, вынуждены были отходить на свои позиции. Лишь 225-му стрелковому полку удалось к вечеру потеснить гитлеровцев и продвинуться вперед на двести — двести пятьдесят метров.

Такое же положение было и 28 сентября. Противник усилил огонь, особенно в районе высоты 223,8, вероятно почувствовав, что именно здесь мы сосредоточиваем свои основные усилия, и стремясь поплотнее прикрыть стык между своими дивизиями. Активнее стала на этом участке вражеская авиация. Группы по 15–20 самолетов почти беспрерывно наносили бомбовые удары по нашим атакующим подразделениям.

Во второй половине дня фашисты предприняли несколько контратак, правда сравнительно небольшими силами. На участке 117-го стрелкового полка несколько раз доходило до рукопашных схваток. Однако все контратаки врага были отбиты с большими для него потерями. Местами нашим подразделениям удалось даже продвинуться несколько вперед. В частности, вечером полковник И. В. Бастеев доложил, что подразделения 89-го полка полностью овладели юго-западными скатами высоты 175,9.

Днем 28 сентября на командный пункт дивизии позвонил генерал Чуваков. Выслушав короткий доклад А. И. Королева, Никита Емельянович сказал:

— Продвигаемся медленно, но верно. Понимаю, что вам трудно. И все же надо овладеть деревней Селище и высотой двести сорок три и два. Согласуйте свои действия с частями пятьдесят второй и пятьдесят третьей гвардейских танковых бригад, расположенных сейчас в районе Решетки, Лепляво. Переброска их намечена в ночь на четвертое октября. Вы и тридцатая должны пропустить их через свои переправы. С появлением на плацдарме танков вам будет легче бить врага…

— Задача ясна, — отозвался генерал Королев. — Будут еще какие-нибудь распоряжения, товарищ комкор?

Чуваков помедлил.

— Вот что, Александр Игнатьевич, — сказал он после паузы. — Полагаю, что вам будет целесообразней находиться на западном берегу Днепра.

— Вас понял. Думаю так же, — отчеканил Королев. — С вашего разрешения сегодня же ночью передислоцирую свой наблюдательный пункт в район высоты сто семьдесят пять и девять.

Комдив положил трубку и повернулся с улыбкой к Фролову, сидевшему рядом за столом и писавшему политдонесение:

— Ну вот, Александр Иванович, настало время — могу предложить вам место в лодке, как и обещал.

Фролов не отозвался, продолжая работать. Но я заметил, что начальник политотдела чем-то недоволен. Обратил на это внимание и Королев. Отойдя в сторону он спросил:

— У тебя, кажется, на сей счет свое мнение?

— Да, Александр Игнатьевич, — сказал Фролов. — Я считаю, что комдиву пока незачем переправляться на правый берег. Плацдарм ведь удерживается прочно и никаких экстраординарных мер принимать не следует.

— Но это же необходимо для более оперативного руководства главными силами дивизии на плацдарме, да и требования командующего фронтом таковы, — возразил Королев. — Я сам неоднократно говорил Чувакову, что пора мне свой НП иметь на правом берегу.

— И все же я такой необходимости не вижу, — настаивал начальник политотдела.

— Но сам-то ты, если б разрешили, давно был бы там, — засмеялся Королев. — Я ведь тебя еле удержал.

— Мало ли что я…

Фролов так и не согласился с комдивом, будто предчувствуя какую-то беду. Он даже позвонил начальнику политотдела 47-й армии полковнику М. X. Калашнику и попросил его вмешаться. Однако тот ничего, конечно, уже не смог бы поделать.

Как только стемнело, генерал Королев и майор Фролов в сопровождении адъютанта и двух автоматчиков спустились к реке. Александр Игнатьевич был, как всегда, бодр, подвижен, шутил.

— Танкистов, конечно, пропускайте, — говорил он, — но не давайте им своевольничать. Хозяева переправы мы, мы и должны распоряжаться. Сперва пропустите поток раненых и боеприпасы.

В тот момент мне очень хотелось поехать вместе с комдивом. Главная задача решалась на плацдарме, а здесь, на острове Каневский, было уже что-то вроде тыла. Но я понимал, что кто-то должен оставаться и продолжать руководить переправой. Не без сожаления попрощавшись с Королевым, я долго стоял на берегу, глядя вслед лодке, растаявшей в ночи. Нас с Александром Игнатьевичем связывала тесная дружба. Он был для меня не только непосредственным начальником, но и близким по духу человеком. Мы очень хорошо понимали и поддерживали друг друга.

Высадившись на плацдарм, комдив, как потом стало известно, начал обходить боевые порядки полков, знакомился с расположением батальонов, системой огня, на месте давал указания по взаимодействию при отражении атак противника. Беседуя с бойцами и командирами, он интересовался их настроением, подбадривал. Генерал побывал в самых передовых траншеях, а утром, когда гитлеровцы снова бросились в контратаку, с НП у гребня высоты 175,9 лично руководил боем. Там же были майор Н. Д. Фролов со своей оперативной группой, командующий артиллерией подполковник А. П. Свинцицкий и начальник разведотделения майор Е. И. Карачун.

Во второй половине дня Королев решил побывать в 225-м стрелковом полку. Туда отправился и начальник политотдела. На КП полка майор И. И. Шиянов доложил о размещении подразделений, об организации обороны и мерах, принимаемых им на случай контратак врага. В полку оставалось мало людей: в ротах не было и трети боевого состава. Поэтому, когда фашисты атаковали, приходилось собирать силы в кулак для нанесения ответного удара. Королев подробно расспросил Шиянова об особо отличившихся воинах. Он намеревался лично встретиться с ними и поблагодарить за проявленные стойкость и мужество. Его интересовали система эвакуации раненых, порядок подвоза горячей пищи и боеприпасов.

Вечером, как мне потом рассказывал А. И. Фролов, он и комдив вышли к берегу реки. Солнце садилось, и его косые лучи золотили воду, Королев сказал:

— Смотри, Александр Иванович, какой великолепный закат. Давненько такого не видывал. У нас на Ярославщине бывают такие красивые закаты, что просто залюбуешься…

С запада порывами налетал ветер, срывая с кустов, росших у воды, уже пожелтевшие листья. Они мягко падали в реку и долго покачивались на волнах, постепенно уносимые течением к югу.