Патриоты видели, что машина с журналистами подъехала к правительственному зданию, из которого в сопровождении агентов появился в стильном костюме учитель патриотов со спокойным и мало эмоциональным как всегда лицом. Агенты были встревожены и обеспокоены, ведь осматривались вокруг и держали оружие при себе, но потом подошли к машине журналистов и поприветствовали вышедших из нее журналистов. Они даже обняли их, и террористы поняли, что те не просто знают их, а имеют дружеские связи.
Пора было действовать, но тут зоркие агенты заметили неподалеку машину патриотов и как-то смогли узнать их, пытаясь предупредить полковника. Тогда патриоты нажали кнопку и взорвали машину журналистов. Она загорелась и поглотила журналистов и полковника, а сильная взрывная волна отбросила агентов на землю. Патриоты приготовили оружие на всякий случай, когда вышли из машины и подошли к лежащим агентам. Они видели в горевшей машине два мертвых наверняка тела журналистов, ведь они вывались обугленные и обезображенные, а тело полковника находилось около машины тоже в ожогах, но в только меньшей степени.
Патриоты увидели, что полковник жив и начал шевелиться, но не успели выстрелить в него, ведь агенты оклемались и открыли огонь по ним, заставив отойти от начальника, получив несколько ранений. Они истекали кровью и в ответ начали стрелять по агентам, которые поднялись и прикрыли собой полковника, обратив в бегство патриотов. Те были хорошо ранены, но сумели добраться до машины до той пора, как агенты открыли по ней стрельбу. Патриоты тоже ранили их и контузили немного, но полковнику досталось сильнее. Агенты подползли к полковнику и увидели, что тот снова отключился.
Потом агенты осознали, что их дети погибли во время взрыва, поэтому они бросились к ним и заорали в отчаянии от сильной душевной боли потери и утраты. Агенты прижимали к себе обгоревшие тела детей и горько плакали, проклиная всеми матерными словами патриотов и вообще жестокий, несправедливый мир, полный ужасной боли и жутких страданий, потерь.
Даже сержант не мог сдержать слез, хоть ни разу в жизни не плакал, а майор рыдала у него на груди, когда он прижимал к себе любимую жену и утешал, как мог. Полковник спасся, но патриоты нанесли им ужасный удар, убив любимых детей, и теперь им нет прощения и милосердия. Агенты долго плакали, а скоро полковник очнулся, чувствуя жжение ожогов и боль, стал утешать их, заверив, что с ним нет ничего серьезного.
– Я почувствовал взрыв до вас, но не сумел спасти их. Я пытался, но не смог. Простите меня! Мне так жаль, агенты, и я виноват перед вами. Крепитесь! – соболезновал и утешал их полковник, ведь он действительно почувствовал опасность и сумел избежать смерти, получив ожоги и контузию, но не спас журналистов.
Он видел раздавленных и убитых горем агентов и оставил их, когда его люди пообещали отправить их домой по просьбе полковника. Они не смогут работать в таком подавленном состоянии, а сам он последовал в больницу, чтобы ему обработали ожоги. Трупы журналистов уже забрали, а полковник по пути в больницу знал, что это был ответ патриотов, их месть за его обман, поэтому целью был он, а не журналисты. Теперь необходимо бросить на них агентов, рассуждал он, ведь те скоро отойдут от горя и будут всеми усилиями искать их, чтобы отомстить.
Смерть детей придаст им мотивацию и стимул, и они сделают все, чтобы из-под земли достать убийц детей. Он решил сообщить им правду о том, что они совершили только что, а потом они спрячутся где-нибудь. Косарь не желал смерти террористам, поэтому хотел, чтобы агенты нашли их и привели живыми для суда. Глупо было пытаться убить его, но он простит им это.
Они и так сами себя наказали, совершив теперь еще одну страшную ошибку. Скоро полковника подлечили и выписали, поэтому он узнал, что агенты сидят дома. Начальник агентов знал, что патриоты обитают сейчас в пустой квартире убитых журналистов, ведь он понял это по тому, что патриоты подложили бомбы под машину детей агентов, значит, были рядом с домом, выбирая себе временное убежище.
Полковник не удивился такому выбору для уничтожения его, ведь предвидел, что будет покушение. Он понял, что через журналистов убийцы вышли на него и теперь ушли. Сейчас им надо дать время, поэтому он сможет связаться с патриотами и сообщить им все. Агенты тоже были ранены, но отказались отправляться в больницу, хотя врачи настаивали на этой процедуре. Но полковник убедил их, что госпитализация им не требуется, ведь они носили бронежилет, поэтому на них были лишь царапины и синяки.
Агенты с большим трудом ехали к дому убитых журналистов, истекая кровью, поэтому угнанная и разбитая машина была залита кровью. Они зажимали себе раны и перевязывали их на ходу, ведь на них тоже был бронежилет. Но он не слишком спас их от метких попаданий и очередей агентов. Они нашпиговали их свинцом через жилет, но хорошо, что девушки пострадали меньше парней, ведь те закрывали их и приняли на себя большую часть пуль. Сейчас все морщились от сильной боли, стонали и сжимали зубы от обидного провала, злясь на самих себя.
– Мать вашу, я ведь предупреждала вас, что не стоит так рисковать и лезть на рожон, чтобы отомстить. Теперь мы словили свинца и чуть не легли в гроб, а наши деньги бы присвоило себе воровское государство. Как это обидно, представьте себе, умереть в расцвете сил и не получить заслуженные деньги. Надо было слушать меня, даже ты, Алекс, не понял серьезности ситуации. Он ждал нас и спасся, не знаю, как, но мы облажались, – ворчала недовольно Алиса, когда вела на большой скорости машину к дому журналистов. – Теперь он найдет нас и убьет, натравив на нас своих агентов. Мы убили их друзей, и они отомстят нам обязательно.
– Остынь, Алиса, мы ведь живы, но я переоценил наши возможности и недооценил полковника, который каким-то чудом избежал взрыва. Он почувствовал опасность и спасся, поэтому взрыв убил лишь скандалистов. Агенты заметили нас, но как же мы лоханулись, черт побери! Мы спались и выдали себя, хоть они и так нашли бы нас потом, – признал правоту своей девушки Алекс, немного успокоив ее, ругая себя. – Полковник бы обо всем догадался, но это наш косяк, и теперь мы заплатим за ошибку. Мы не можем долго быть в квартире журналистов, ведь нас выследят и накроют, но пока время есть. Пару дней есть в запасе, друзья, в этом я уверен.
– Мы ведь все рассчитали, и я не понимаю, как учитель не умер, ведь стоял рядом с машиной. Агенты были дальше, но я не думал их убивать. Проклятье, это жесть! С учителем будут большие проблемы, но я погорячился и чуть не лишил вас жизни. Надо искать пока убежище, но пока не вижу никаких вариантов. Олеся, надеюсь, ты поможешь мне с поиском убежища, ведь только надежда на вас, девчонки. Выбирайте пока место, куда хотите отправиться. Признаюсь, что я хотел отомстить полковнику и убить его, но теперь он понял, что мы не боимся его и можем тоже бить больно, – пытался взять вину за провал на себя Ганн, чтобы приободрить друзей, видя их сердитые и мрачные лица, хотя сам был угрюм и не весел. – Но все-таки признайтесь, что мы должны быть ударить, а не прятаться, как трусы. Признают поражение и отступают только трусы, а мы ведь храбрецы и не ломаемся под напором обстоятельств. Мы проиграли пока битву.
– Ладно, не парься, Ганн, ты не виноват, ведь я тоже хотела этого. Ты прав, что мы должны быть показать полковнику, что за надувательство и использование нас следует наказание. Он возомнил себя самым умным наглецом и самым сильным человеком, но за самоуверенность и высокомерие надо платить. Мы свободны, и никто не лишит нас того, что для нас дороже всего на свете. Да, полковник обыграл нас, но наш удар не прошел зря, ведь он потерял своих информаторов и друзей агентов. Мы выиграли эту битву, хоть и не добились своей цели. Сейчас он не бросит пока своих цепных псов, и я соглашусь с Алексом и понимаю гнев Алисы. Не все так плохо, сестричка, и ничего еще не потеряно, ведь раз это была наша с Митьком инициатива, то мы исправим положение. Я найду убежище, обещаю, – пообещала Олеся, находясь тоже в скверном состоянии, и успокоила своих друзей, ведь все сильно нервничали и страдали.