Бискра. Я — проводник Али! Ты не узнаешь меня, потому что твой ум затуманился. Но, если ты хочешь избавиться от обманов зрения и ума, то верь мне, верь всему, что я буду говорить, и исполняй всё, что я прикажу.

Гимар. Тебе нечего просить меня об этом, потому что я вижу, что всё действительно так и есть, как ты говоришь.

Бискра. Слушай же, идолопоклонник!

Гимар. Идолопоклонник?

Бискра. Да! Сними идола, которого ты носишь на груди! Гимар снимает медальон. Растопчи его ногами и молись Богу, Единому, Милосердому и Милостивому.

Гимар нерешительно. Святому Эдуарду, моему покровителю.

Бискра. И Он может тебя защитить? Он в состоянии?

Гимар. Нет, да! Он в состоянии! Пробуждаясь. Нет, да! Он в состоянии!

Бискра. Посмотрим! Отворяет дверь, занавески колышутся и трава шевелится.

Гимар закрывает рот. Запри дверь.

Бискра. Брось своего идола!

Гимар. Не могу.

Бискра. Смотри, ни один волос на моей голове не шевелится… Самум щадит меня, а тебя, неверный, убивает. Брось своего идола!

Гимар бросает медальон на пол. Воды! Умираю!

Бискра. Молись же Единому, Милостивому, Милосердому.

Гимар. Как мне молиться?

Бискра. Повторяй мои слова!

Гимар. Говори!

Бискра. Един есть Бог, и нет других богов, кроме Милосердого и Милостивого.

Гимар. Един есть Бог и нет других богов, кроме Милосердого и Милостивого.

Бискра. Ложись на пол! Гимар против воли ложится. Что ты слышишь?

Гимар. Я слышу, как журчит ручей.

Бискра. Вот видишь! Един есть Бог и нет других Богов, кроме Милосердого и Милостивого. — Что ты видишь?

Гимар. Я вижу, как журчит ручей… Слышу, как ярко горит лампа в окне с зелеными ставнями — на белой улице…

Бискра. Кто сидит у окна?

Гимар. Моя жена — Элиза!

Бискра. А кто это, обняв ее, стоит за занавеской?

Гимар. Мой сын — Жорж!

Бискра. Сколько лет твоему сыну?

Гимар. В день св. Николая — четыре года!

Бискра. И он может уже стоять за занавеской и обнимать чужую жену?

Гимар. Нет, этого он не может, но это — он!

Бискра. Четыре года — и белокурые усы!

Гимар. Белокурые усы, ты говоришь? — Ах, это — мой приятель Жюль!

Бискра. Стоит за занавеской и обнимает твою жену!

Гимар. Дьявол!

Бискра. Ты видишь своего сына?

Гимар. Теперь — нет!

Бискра играет на гитаре, изображая колокольный звон. А теперь что ты видишь?

Гимар. Я вижу… колокольный звон и слышу… вкус трупа — и во рту у меня запах прогорклого масла… Фу!..

Бискра. Неужели же ты не слышишь, как дьякон отпевает какой-то детский труп?

Гимар. Погоди! — Нет, не могу разобраться. С грустью. А ты хочешь, чтобы я услыхал? — Да, да — вот теперь слышу!

Бискра. Видишь венок на гробе, который они несут?

Гимар. Да.

Бискра. На нём лиловые ленты — и серебром напечатано: Прощай мой дорогой Жорж, твой отец.

Гимар. Да, да, я вижу! Плачет. Жорж, Жорж мой! Любимый мой! — Элиза, жена моя! Утешь меня! — Помоги мне!

Ощупывает руками вокруг себя.

Где же ты? Элиза! Ты бросила меня! Отвечай же! Назови твоего любовника!

Голос с крыши. Жюль! Жюль!

Гимар. Жюль! — А меня зовут… Как же меня зовут? — Меня зовут Шарль! — А она сказала — Жюль! Элиза жена моя, ответь же мне!.. Душа твоя здесь, я это чувствую! — Ты же клялась мне, что никогда не полюбишь другого… Раздается смех. Кто это смеется?

Бискра. Элиза! Твоя жена!

Гимар. Убей меня! — Я не хочу больше жить! Мне противна жизнь, как кислая капуста в Сен-Ду! — Ты знаешь что такое Сен-Ду? Свиное сало! Плюет. Во рту пересохло! — Воды! Воды! Или я тебя искусаю! За сценой буря в полном разгаре.

Бискра закрывает рот и кашляет. Ты сейчас умрешь, француз! Пока не поздно, напиши свое последнее желанье! — Где твоя записная книжка?

Гимар берет записную книжку и перо. Что же мне писать?

Бискра. Когда человек умирает, он вспоминает о жене и о детях!

Гимар пишет. «Элиза — я проклинаю тебя!.. Самум — я умираю»…

Бискра. Подпишись, а то завещание будет недействительно.

Гимар. Как мне подписаться?

Бискра. Пиши: «Ла иллаха илл Аллах!»

Гимар пишет. Написал! Теперь я могу умереть?

Бискра. Да, умереть, как трус, бросивший своих товарищей-солдат! — Твои похороны будут роскошны, отпевать твой труп будут шакалы. Бьет на гитаре атаку, как на барабане. Слышишь, барабан зовет на приступ неверные, приносящие с собой Самум и солнце, выходят из засады. Ударяет по гитаре. Выстрелы по всей линии — французы не в состоянии заряжать — арабы отвечают рассыпным огнем — французы обращаются в бегство!

Гимар поднимается. Французы в бегство не обращаются!

Бискра вынимает флейту и насвистывает отступление. Французы бегут… слышишь — отступление!

Гимар. Они отступают… Да, это отступление! — А я здесь. Снимает с себя эполеты. Я умер. Падает на пол.

Бискра. Да, ты умер. — И ты не знаешь, что ты давно уже умер!

Идет к костям и берет череп.

Гимар. Я давно уже умер?

Ощупывает себе лицо.

Бискра. Давно! Очень давно! — Посмотри на себя в зеркало.

Показывает ему череп.

Гимар. Ах! Это я!

Бискра. Смотри: вот твои выдающиеся скулы — глаза твои выклевали коршуны; вот справа углубление, где был коренной зуб, который тебе вырвали… Неужели же ты не узнаешь и этой ямочки, где у тебя была маленькая красивая эспаньолка, которую любила ласкать твоя Элиза. Здесь было у тебя ухо, в которое целовал тебя утром за кофе твой Жорж. — А вот на этом месте пришелся удар топора, когда палач обезглавил дезертира!..

Гимар, который с ужасом глядел и слушал падает мертвым. Бискра, стоявшая на коленях, щупает его пульс, поднимается и поет.

Самум! Самум! Она открывает двери, занавески развеваются. Она закрывает рот и падает навзничь. Юссеф!

Третье явление

Те же и Юссеф выходит из подземелья.

Юссеф разглядывает Гимара и не замечает Бискру. Бискра! Замечает ее и берет на руки. Ты жива?

Бискра. Француз умер?

Юссеф. Если еще и не умер, то скоро умрет! Самум! Самум!

Бискра. В таком случае я жива! Дай мне воды!

Юссеф подносит ее к слуховому окну. Вот вода! — Теперь Юссеф — твой!

Бискра. И Бискра будет матерью, твоего сына! Юссеф! Великий Юссеф!

Юссеф. Могучая сильная, Бискра! Сильней, чем Самум!

Кто сильнее

Действующие лица:

Госпожа X — замужняя актриса. Госпожа Y — незамужняя актриса.

Декорация:

Уголок дамского кафе. Два маленьких железных столика. Диван, обитый красной шелковой материей, и несколько стульев.

Госпожа X входит, одетая по-зимнему, в пальто и шляпе, с изящной японской корзинкой в руках. Госпожа Y сидит перед недопитой бутылкой пива и читает иллюстрированный журнал, который меняет потом на другой.

Госпожа X. Здравствуй, Амелихен! Что это ты сидишь здесь в сочельник одна, — как несчастный холостяк?

Госпожа Y выглядывает из-за газеты, кивает ей и продолжает читать.

Госпожа X. Мне в самом деле тяжело видеть тебя такой одинокой, — одна во всём кафе, да к тому же еще в сочельник!.. Помню, как-то в одном из парижских ресторанов я встретила свадьбу, и при виде её меня охватило такое же чувство жалости! Невеста перелистывала юмористический журнал, а жених с шафером играл на бильярде… Недурное начало, — подумала я, — каковы же должны быть продолжение и конец, если даже в день свадьбы он играет на бильярде, а она читает юмористический журнал!.. Конечно, сходство не полное… Входит служанка, ставит перед госпожой X чашку и уходит.

Госпожа X. Знаешь что, Амели! Теперь мне положительно кажется, что ты поступила бы умнее, если бы не рассталась с ним. Помнишь, я первая сказала тебе: прости его! Что же ты молчишь? Теперь ты была бы уже замужем, имела бы свой уголок!.. Помнить, как ты была счастлива прошлое Рождество, когда ездила в деревню к его родителям. Как ты оценила тогда всю прелесть домашнего очага и мечтала даже о том, как бросишь театр… Да, дорогая Амели, высшее счастье — конечно, после сцены — в семье, в детях… Впрочем, ты этого не поймешь!