И велит король предать тебя смерти, но ты скажешь ему: — Недостойны владыки твои слова, о король фениев»! Смотрел на меня Криденбел, пока я трудился, а потом говорил: «Отдай, о Дагда, три лучших куска из твоей доли. Пусто в моем доме сегодня!» Так бы и погиб я, если бы не помогли мне найденные сегодня три золотые монеты. Положил я их в мясо и отдал Криденбелу, ибо и вправду не было у меня ничего дороже золота. Ныне золото в утробе Криденбела, и оттого он уж мертв.

— Хорошо же, — ответил король, — пусть разрежут живот Криденбела и поищут там золото. Коли не будет его, ты умрешь, а если найдется, останешься жив.

Тогда разрезали живот Криденбела и отыскали там три золотые монеты. Так был спасен Дагда.

Когда на другое утро отправился Дагда работать, приблизился к нему Мак Ок и сказал:

— Скоро уж ты закончишь, но не ищи за это награды, доколе не приведут к тебе скотину Ирландии. Выберешь ты из нее черную телку с черной шерстью.

Когда ж довершил свой труд Дагда, пожелал узнать Брес, какую он хочет награду. И отвечал Дагда: — Желаю, чтобы согнали ко мне всю скотину Ирландии. Исполнил король, что просил его Дагда, а тог по совету Мак Ока нашел себе телку. И посчитал это Брес невеликой наградой, ибо думал, что выберет Дагда получше того.

В ту пору Нуаду страдал от увечья, и Диан Кехт приставил ему руку из серебра, что двигалась словно живая. Не по нраву пришлось это сыну Диан Кехта Миаху и направился он к отрубленной руке и молвил:

— Сустав к суставу и мышца и мышце!

Так исцелил он Нуаду в трижды три дня и три ночи. До исхода трех дней держал он руку у бока, и наросла на ней кожа. Вторые три дня держал он ее у груди, а напоследок прикладывал к ней белую сердцевину тростинок, обугленных на огне.

Недобрым показалось такое лечение Диан Кехту и обрушил он меч на голову сына и рассек кожу до мяса. Исцелил эту рану искусный Миах. Тут вторым ударом меча разрубил Диан Кехт ему мясо до самой кости, но вновь исцелил эту рану Миах. В третий раз занес меч Диан Кехт и расколол кость до самого мозга, но Миах и тут исцелил свою рану. В четвертый же раз мозг поразил Диан Кехт, говоря, что уж после этого удара не поможет ему ни один врачеватель. Воистину так и случилось.

Потом похоронил Диан Кехт Миаха, и на его Могиле выросли триста шестьдесят пять трав, ибо столько было у Миаха мышц и суставов. Тогда Аирмед, дочь Диан Кехта, расстелила свой плащ и разложила те травы по их свойствам, но приблизился к ней Дпап Кехт и перемешал их, так что теперь никто не ведает их назначения, если не просветит его Святой дух. И сказал Диан Кехт: — Останется Аирмед, коли нет уже Миаха.

Брес, между тем, оставался владыкой, как было ему назначено. Но величайшие из Племен Богини стали все больше роптать, ибо ножи их в ту пору не покрывались жиром и сколько б не звал их король, изо ртов уж не пахло хмельным. Не было с ними их филидов, бардов, шутов, волынщиков и арфистов, да прочих потешных людей, что прежде веселили их. Не ходили они уж на схватки бойцов, и никто не отличался доблестью перед королем, кроме одного Огма, сына Этайн.

Выпало ему доставлять дрова в крепость и всякий день приносил он вязанку с островов Мод. Но уносило море две трети запаса, ибо от голода оставляли героя силы. Лишь треть доносил он до места, но всех должен был наделить.

Племена не несли больше службу и не платили эрик и богатства племен не раздавались по воле всех.

Как-то раз пришел ко двору Бреса филид Племен Богини по имени Корпре, сын Этайн. Затворился он в сумрачной, тесной и темной каморке, где не было ни огня, ни сидений, ни ложа. Три маленьких черствых лепешки подали ему. Поднявшись наутро, он был недоволен. И проходя по двору, молвил Корпре:

— Нет отныне силы у Бреса. И было это правдой, ибо ничего, кроме пагубы не знал он с того часа. Вот первая песнь поношения, которую сложили в Ирландии.

Недолго спустя сошлись Племена Богини и отправились поговорить со своим приемным сыном, Бресом, сыном Элата. Потребовали они своих заложников, и Брес передал им возмещение за царство, хоть и не хотел идти против обычая. Испросил Брес позволения остаться королем до исхода семи лет.

— Будь по-твоему, — ответили все, — но от того же поручительства не достанется плода твоей руке, дома и земли, золота и серебра, скота и еды, податей и возмещения до той поры.

— Получите все, как желаете, — отвечал на это король.

И оттого просил он об отсрочке, что желал собрать могучих мужей из сидов, как прозвали фоморов, и подчинить Племена силой. Воистину Нелегко ему было расставаться с царством.

Потому пошел Брес к своей матери и пожелал узнать какого он рода.

— Знаю о том, — ответила Эри и отвела сына к холму, с которого некогда заметила в море серебряный корабль. Подошла она к берегу и Достала кольцо, что хранила для сына, и пришлось оно Бресу впору на средний палец. Никогда прежде не желала женщина продавать иль дарить кольцо, ибо до того дня никому оно не было впору.

Пустились они в путь и вскоре достигли земли фоморов. Там предстала пред ними бескрайняя равнина со множеством людских сборищ. Приблизились они к тому, что каралось им самым прекрасным, и там принялись их расспрашивать. И сказали они в ответ, что были из людей Ирландии. Тогда спросили те люди, нет ли с ними собак, ибо по их обычаю, собираясь вместе, вызывали друг друга на состязание.

— Есть у нас собаки, — отвечал Брес, а когда пустили их наперегонки, оказалось, что собаки Племен Богини проворнее. Пожелали узнать те люди, не привели ли они лошадей для скачек,

— Есть у нас лошади, — молвил Брес, и снова кони Племен Богини обогнали коней фоморов.

И спросили тогда, есть ли средь них человек, чья рука отличится в искусстве владения мечом, но не нашлось никого, кроме самого Бреса. Лишь только взялся он за рукоять меча, как отец его увидел перстень и захотел узнать, кто был тот воин. Отвечала за Бреса Эри, что перед ним королевский сын и рассказала все то, о чем мы поведали прежде.

Опечалился отец и молвил: — Что привело тебя к нам из краев, где ты правил? И отвечал ему Брес: — Лишь одна моя лживость и дерзость тому причиной. Я лишил их сокровищ, богатств и еды. Ни возмещения, ни дани не платили они до сего дня.

— Недоброе это дело, — ответил отец. — Лучше их благо, чем их королевская власть. Просьбы их лучше проклятий. Зачем ты явился?

— Пришел я просить у тебя воинов, — ответил Брес, — дабы подчинить эту землю силой.

— Не пристало неправдой захватывать то, что не удержал ты честью, — сказал Элата.

— Какой же совет ты мне дашь? — молвил Брес.

И отослал его Элата к величайшим героям — Эалору, внуку Нета, правителю Островов, Инцеху, сыну Де Домнанн, владыке фоморов, и те собрали воинство от Лохланна к западу, дабы силой отнять королевскую власть и обложить данью Племена Богини. Сплошная вереница их кораблей тянулась от Островов Чужеземцев до самой Ирландии.

Дотоле не знала Ирландия силы грозней и ужасней, чем войско фоморов. Люди из Скифии Лохланн и с Островов Чужеземцев были соперниками в этом походе.

Теперь же о Племенах Богини.

После Бреса снова Нуаду стал их королем и как-то однажды позвал Племена Богини на славный пир в Тару. Меж тем, держал туда путь воин по имени Самилданах. Два привратника были тогда в Таре и звали их Гамал, сын Фигала, да Камал, сын Риагала. Заметил один из них незнакомых людей, приближавшихся к Таре, и во главе их был благородный юный воин, отмеченный знаками королевского сана.

Повелели они привратнику объявить о них в Таре, а тот пожелал узнать, кто перед ним.

— Видишь ты Луга Лоннансклеха, сына Киана, сына Диан Кехта и Этне, дочери Балора, того, что приемный сын Таллан, дочери Магмора, короля Испании и Эхайда Гайрух, сына Дуаха.