Что-то в ее взгляде было такое, что я заказала пару круассанов и попросила официанта отнести ей. Она быстро их съела, поднялась с места и пошла вниз по улочке. Проходя мимо моего столика, она бросила на ходу: "Спасибо".

Ничего в этом не было особенного, если бы не одно обстоятельство: она произнесла слово благодарности по-русски. Я сорвалась с места, догнала ее, мы сели в одном из баров неподалеку от Пигаль, я заказала ей выпивку. Попросила рассказать о себе.

Знаете, г-н редактор, две вещи, которые она мне поведала, буквально потрясли меня.

Во-первых, оказалось, что ей всего двадцать четыре года.

И во-вторых, она попала в Париж через то самое агентство, с которым сотрудничала и я.

То, как выглядела наша работа — и здесь, и в Милане, и на Лазурном Берегу, в Канне, Ницце, Сан-Тропезе или швейцарском Давосе, — разговор отдельный. Меня просто потряс печальный финал ее карьеры, начинавшейся почти в точности так, как и моя: за какую-то маленькую провинность ее выкинули на улицу. А потом все пошло по наклонной: наркопритон, психушка, снова притон, ну вы, надеюсь, понимаете... И она ведь не одна такая в Париже. Учитывая, что московское агентство "Beauty", о котором идет речь, присутствует на французском модельном рынке около десяти лет, таких девочек, использованных и выкинутых на помойку, должно быть, множество.

И еще одно важное обстоятельство. Эта женщина — после третьего стаканчика виски — поделилась со мной кое-какими воспоминаниями. Это, как говорится, дела давно минувших дней, и, кроме того, не думаю,. что Вы, при всей Вашей информированности, можете верно оценить то, что в один не самый прекрасный день произошло в нашей стране однажды в августе, в народе этот день назвали "черным вторником". Я, собственно, тоже мало что понимала, я тогда была слишком юна, но ощущение кошмарного обвала, полной катастрофы осталось. А дело было так. В начале августа эта женщина и еще трое сотрудниц агентства, живших в ту пору на одной из наших вилл в Сан-Тропезе, должны были составить компанию двум господам, прибывшим из Москвы на пару дней и пожелавшим прокатиться на яхте "Глория", которую агентство давно уже арендовало и, насколько я знаю, арендует до сих пор. По всей видимости, Вы догадываетесь о характере этой морской прогулки. Так вот, один из этих господ — он в тогдашнем нашем правительстве занимал достаточно высокое положение, кажется, был вице-премьером — при интимных обстоятельствах выболтал этой женщине кое-какую информацию. А именно сообщил, что через три дня премьер, объявит о дефолте. Вернувшись утром на виллу, она имела неосторожность перезвонить в Москву — ее старший брат занимался бизнесом, не знаю каким. Телефоны на вилле прослушивались, она даже не успела закончить разговор с братом, как в ее комнату явилась охрана и препроводила в кабинет хозяйки агентства.

Личность этой женщины — назовем ее К. — предмет отдельного разговора. Если мы с Вами договоримся о сотрудничестве, я постараюсь описать свои впечатления, от общения с ней. Так или иначе, К. с порога заявила моей новой знакомой, что увольняет ее, к чертовой матери, потому что она — К. — не затем вывозит тонны "мяса" на Лазурный Берег, чтобы оно ловило кайф, раздвигая ноги перед нужными мужиками. А затем, чтобы информация, полученная от этих мужиков, не выходила за стены фирмы, поскольку она-то и является тем товаром, за который — прямо теперь, в этот момент — все заинтересованные лица выкладывают очень большие деньги... Ну вот, дело закончилось тем, что ее избили, а очнулась она в каком-то наркопритоне и уже прочно села на иглу. По всей видимости, прежде чем выкинуть на помойку ее регулярно кололи — она, впрочем, толком не помнила, кто, где и как это делал.

Вы, г-н редактор, хотя бы примерно отдаете себе отчет в том, какова — как почему-то принято у нас говорить — цена этого вопроса? Это ведь единичный эпизод, произошедший с одной сотрудницей агентства. А такие девушки работали в течение последних десяти лет, да и сейчас работают у вас на побережье, куда частенько, как Вы догадываетесь, наведывается VIP-публика из Москвы.

Говорю я Вам все это, г-н редактор, исключительно затем, чтобы Вы хотя бы в общих чертах могли иметь представление о сюжете предполагаемого "Дневника русской красавицы", как Вы изволили назвать будущее произведение при нашей встрече на коктейле.

Если, конечно, я решусь заняться этим делом.

А решусь я заняться при одном условии. Я, видите ли, несмотря на молодость, человек уже опытный и — увы! — сугубо меркантильный. Так вот. Примерная сумма гонорара, о которой Вы тогда обмолвились, представляется мне смешной. Я и пальцем не пошевельну, если эта сумма не увеличится на несколько порядков.

Я уже начала — пока исключительно для себя — набрасывать, что называется, "штрихи к портрету".

Двадцать пятого я возвращаюсь в Париж. Надеюсь, мы с Вами увидимся и переговорим — как в целом о нашем возможном сотрудничестве, так и о его деталях. Сказать по правде, я все больше склоняюсь к тому, чтобы — если Вы согласитесь на мои условия — предложение принять. Условие — помимо уровня гонорара — состоит в том, что никаких отсылок к действительной личности автора. Ни имен, ни фотографий, ни вообще чего бы то ни было, что указывало бы на меня. Пусть это будет некий абстрактный персонаж — просто "Русская красавица". Не беспокойтесь, подозрений это не вызовет: ведь все, о чем пойдет речь, — это реальные жизненные истории. И ощущения вымышленности у читателя, надеюсь, не возникнет, напротив: все, кому надо, себя в этом тексте узнают.

И последнее. Я, как Вы успели заметить, не отношусь к разряду людей, которых принято называть порядочными. Если я и займусь этим, то вовсе не из соображений морального порядка. У меня и в мыслях нет кого-то выводить на чистую воду, биться за правду, за торжество справедливости, за победу добра над злом. Я не питаю иллюзий, что порок обязательно бывает наказан. Я достаточно пожила на Западе, чтобы навсегда избавиться от всех этих химер, которыми по-прежнему тешат себя многие мои соотечественники. Увы, я человек сугубо прагматичный — наше возможное сотрудничество интересует меня исключительно с материальной точки зрения.

И последнее Откликнуться на Ваше предложение меня побуждают, помимо всего прочего, кое-какие личные мотивы. Дело в том, что полгода назад — это было в Канне — я встретила человека. Неважно, кто он, скажу лишь, что он мой соотечественник, но уже долгое время живет во Франции, где у него надежный и солидный бизнес Какого он характера, я не знаю, да и, по правде сказать, знать не хочу. Важно другое — этот человек дал мне то, чего, увы, лишены большинство моих коллег по подиуму: свободу. Я больше не принадлежу своему агентству и вольна сама собой распоряжаться. Я неплохо зарабатываю в качестве свободного агента на модельном рынке. Мне кажется, он меня любит. И я готова ответить ему взаимностью.

Даже больше того. Я готова сделать все, чтобы избавить его от возможных неприятностей.

В том, что такие неприятности могут возникнуть, я убедилась уже здесь, в Москве. Похоже, мои бывшие, с позволения сказать, коллеги по модельному агентству хотят — пока непонятным мне образом — надавить на него. И пытаются использовать для этой цели меня. Два дня назад у меня дома раздался телефонный звонок. Мужской голос сообщил, что неплохо бы встретиться и переговорить о важных делах, касающихся того человека, с которым мы познакомились в Канне. В первых строках своего письма я уже отметила, что не писатель, однако рискну все-таки описать, как это выглядело.

Итак, представьте себе раскаленную от летнего зноя Москву, самый ее центр, воздух горяч и плотен. Клуб, в котором назначена встреча; занимает первый этаж солидного старого дома, недавно отреставрированного в типично европейском духе, и потому выглядит вполне прилично, вот разве что в узком переулке немного раздражает окно витрины, где в тесном пространстве маленького помещения, обставленного в виде жилой комнаты, обитает живой манекен.