- Успеем изготовиться и встретить печенегов на пути?

Александр, видно, ждал этого, ответил сразу:

- Времени мало, да ко всему страшна орда, когда идёт валом в такой силе. Может, и одолеем Боняка, коли выйдем навстречу, но и своих положим не мало.

- Как же тогда быть, воевода? - спросил Ярослав. - Не ждать же, пока Боняк нас в крепости закроет и всё окрест пограбит и пожжёт, а после уйдёт безнаказанно. Либо ещё чего хуже, приступом нас возьмёт. Дружина наша уступает орде числом… Эк, не вовремя послали большой полк под Червень на Казимира. Благо ты, воевода, ещё не успел уйти…

Александр перебил князя, предложил:

- А что, ежели ты, княже, с полком левой руки и викингами затворишься в крепости, а я к рассвету уведу полк правой руки и засадный из города и укроюсь тайно от Боняка и Святополка неподалёку. Орда с ходу ударится о стены и рассыпется, к осаде начнёт готовиться. .Тут мы на второй день с восходом солнца и навалимся на них. Я с полками начну, а ты отворяй ворота да и бей им в спину. Не удержатся печенеги.

- Успеешь ли полки вывести?

- Успею, князь Ярослав, - твердо заверил Александр.

- В таком разе поспешай, воевода.

Орда город осадила. Киевляне едва успели за крепостными стенами укрыться, ворота затворить.

Рассыпались печенеги по Подолу, хоромы и избы обшаривают, жгут. Смотрят горожане со стен, как их дома горят, степняков проклинают. Бабы плачут, грозят печенегам.

Боняк остановил коня от города дальше чем на полет стрелы, жадно смотрит на Золотые ворота. Заманчиво блестят створки на солнце. Пощёлкал языком:

- Це, це!

Святополк в душе глумится над ханом. Пусть думает, что медные пластины на воротах золотые.

На стене узнали Святополка, закричали:

- Окаянный!

- Братоубивец!

И пустили стрелу. Не долетев, она воткнулась в землю, закачалось белое оперение.

Святополк погрозил кулаком, разразился ответной бранью:

- Эй вы, изменщики! Зачем приняли хромца Ярослава? Отдам всех хану, он вас отгонит в Корсунь на невольничий рынок!

Боняк рассмеялся:

- Верно сказываешь, конязь Святополк. - И позвал тысячников: - Пусть воины вяжут лестницы, засыпают ров. Завтра мы возьмём Киев. Я исполню завет моего отца. - А про себя подумал: «Хорошо, когда урусские конязья дерутся меж собой, как голодные собаки».

Повернув коня, Боняк шагом поехал от города к высокому берегу Днепра. Там воины уже поставили ему шатёр…

Закутавшись в тёплый стёганый халат, чутко дремлет Боняк. Ветер колышет край полога шатра, относит дым перегоревшего костра, окрики караульных печенегов.

У костров спит половина десятитысячной орды, что привёл Боняк к Киеву, а ругая половина бодрствует, готовая каждую минуту, вскочив в седла, начать бой…

Дремлет хан Боняк, а лесными тропами, ведя лошадей в поводу, возвращаются к Киеву полки воеводы Александра. Из уст в уста передавали гридни слова воеводы: «Идти скоро, но поелику бесшумно, дабы печенеги прежде времени не прознали».

Пров ступает легко, ноги не замечают устали. На ходу достал из притороченной сумы ломоть ржаной лепёшки, протянул коню. Тёплые и мягкие губы лошади щекочут ладонь.

Неожиданно передние останавливаются, затем снова, теперь уже медленно, трогаются. Лес становится всё реже и реже и, наконец, заканчивается. Издалека слышно чужую печенежскую речь. Волчьими глазами мерцают костры.

Кровь приливает Прову к вискам, хмельно будоражит. Он крепче сжимает повод, садится верхом и пробует рукоять меча.

Полки бесшумно строятся, разворачиваются, ждут рассвета.

Ночь близилась к концу. Гасли звёзды. На подворье боярина Аверкия пропел, захлопал крыльями петух. Ему отозвались другие.

Ярослав с тремя отроками прохаживался от одной сторожевой башни к другой, подбадривал народ, а самого не покидала мысль: «Проведёт ли незаметно воевода Александр полки? Не доведи Бог, заметят печенеги да первыми ударят, пока воевода не изготовился. Тогда быть беде…»

Небо поблекло, потянуло утренней свежестью. Подошли, бряцая оружием, бояре киевские и ярл Якун. Ярослав спросил:

- Все ли на местах?

- Ждём, княже, - ответили бояре.

- Нам с вами, бояре, вести полк левой руки, а те, ярл Якун, выступить вслед за нами. - И, подняв голову, Ярослав закончил: - Скоро, теперь скоро…

На стену поднялся староста кузнецов. Крепкий, плечистый, кожаный кафтан в медных наклёпанных пластинах. Разглядев князя, вразвалку направился к нему.

- Дозволь, княже, и нам, кузнецам, за ворота выйти, топорами помахать. Всё польза от нас будет. Народ о том тя просит.

Ярослав положил руку на плечо кузнецу, сказал:

- Спасибо тебе, Микула, и всему кузнечному людству. Но нельзя всем город покидать, кому-то надо стены и ворота стеречь, чтоб печенеги, чего доброго, нашей оплошностью не воспользовались и в крепость не ворвались. Так что уж вам стоять здесь накрепко. Да коли увидите, что у нас неустойка получилась и отходим мы, готовьтесь, впустивши полки, ворота затворить и первый натиск печенегов отразить.

- Ну, разе уж так, - развёл руками староста.

Его слова прервал шум и гомон в печенежском стане. Ярослав кинулся к краю стены.

- Смотри, княже, к лесу, - радостно закричал отрок. - Никак, наши!

Серело быстро. Ясно различимо вдалеке двигалась на печенегов русская конница.

- Они, - облегчённо вздохнул Ярослав. - Теперь пойдём, боярин, и ты, ярл Якун, наш черед наступает.

- Хан, пробудись! - откинув полог, в шатёр заглянул один из тысячников. - Урусы из лесу вышли!

Боняк подхватился. От сна не осталось и следа. Закричал, гневно затопал босой ногой:

- Проглядели! Головы рубить караульным!

Скинув халат, дождался, пока вбежавший печенег надел на него броню, натянул сапоги. Потом, выскочив из шатра, легко, несмотря на годы, взлетел в седло. Окинув взглядом становище, понял: с русскими бьётся та половина орды, что бодрствовала. Остальных надо собирать как можно быстрее и бросать в бой. Сердито крикнул тысячному:

- Что ждёшь? Всех, всех туда! Смять этих урусов, прежде чем другие из Киева не вышли!

Тысячный поворотил коня, намётом ворвался в потревоженный суетившийся стан. Где окриком, где плёткой принялся торопить печенегов. Те кинулись ловить лошадей, седлать.

Мимо тысячного проскакал князь Святополк со своими боярами. За ними нахлёстывали коней десятка полтора гридней. Князь правил коня совсем не в ту сторону, где бились печенеги. Тысячный злобно крикнул Святополку, но тот и головы не повернул.

Одна за другой сотни печенегов вступали в бой. Хан Боняк радовался: его воины окружают урусов, теснят.

- Пора! - проговорил Ярослав и надел шлем.

Со скрипом распахнулись створки ворот, и дробный топот копыт раздался под длинной каменной аркой.

Обнажив мечи, вынесся из города полк левой руки, ударил в спину печенегам, и перемешалось всё.

Бились люто. Кололи друг друга копьями, рубились мечами. Почуяв запах крови, дыбились кони, ржали дико.

Тут викинги подоспели. Идут острым клином, в латах, рогатых шлемах, добивают спешившихся печенегов, подсекают коням ноги.

Бьются обдуманно, точно, словно мастеровые в повседневном труде. Да и как иначе, коли с детских лет бою обучены.

Смотрит хан: попятились, побежали его воины. Потемнело у Боняка в глазах, рванул саблю из ножен, завизжал, но кто-то из телохранителей ухватил его за плечи, другой повод перенял…

Лихой конь уносил Боняка от Киева, и никто из скакавших позади печенегов не видел, как по сухим, опалённым ветром ханским щекам катились крупные слёзы.

Петляет, запутывает следы Святополк. Минуя села и деревни, крадётся загнанным волком. Подбились кони, устали гридни. Пятый день преследует Святополка погоня. Две сотни дружинников, разбившись по три десятка, идут по дорогам на Чарторыйский городок и Теребовль с наказом убить Святополка. «Покуда жив окаянный, до той поры и опасаться надобно, ибо сызнова наведёт на Русь ляхов либо печенегов», - сказал Ярослав.