А дальше? Дальше рутинная работа. Пишутся протоколы, выясняются личности погибших, оперативники обходят окрестности в поисках хоть каких-то свидетелей, роются в картотеках пропавших без вести. Опросы, расспросы, допросы. Это большое для милиции везение, когда найден свежий труп, а в соседнем доме или на соседнем хуторе гуляет пьяный мужичонка с пятнами крови на пиджаке и с бумажником убитого в кармане и соседи в один голос говорят, что эти двое вчера водку пили и один обещал другого прибить, если тот долг не отдаст. Такое неудобно даже называть оперативно-розыскной работой — так, легкая прогулка. Берут подозреваемого под белы рученьки и передают в прокуратуру следователю. Возбуждается уголовное дело, в котором и новичку с заочного юрфака все понятно. Это, можно сказать, редкая удача, когда оперативникам подворачивается очевидный кандидат в убийцы.

Такой, например, как Александр Кравченко.

По соседству с местами, где обнаруживали трупы, не оказывалось мало-мальски подходящих подозреваемых. Непонятно, что приводило жертву в лесополосу, в парк, на пахотное поле — нечего ей там было делать. Для всех этих преступлений не удавалось отыскать хоть сколько-нибудь правдоподобный мотив. Отсутствовали следы и вещественные доказательства, которые могли бы вывести на преступника. Нет, каждый раз, конечно, что-то обнаруживали — например, старые газеты на трупе Ларисы Ткаченко. Но точно такие же газеты побывали в руках сотен тысяч граждан — у одной только «Правды» какой был тираж!

Убитых находили не у собственного дома, не у дома знакомых или родственников, а невесть где, в странных каких-то местах. Среди них немало было людей неблагополучных — или детей из неблагополучных семей: бродяжки, рано повзрослевшие девочки не очень строгих моральных устоев, а то и слабоумные, психические больные. Попадались среди жертв и совсем другие — умные, чистые, привязанные к семье; но и с перекошенной судьбой хватало. Встречались и такие семьи, где не сразу хватались сына или дочери, а хватившись, и не думали заявлять в милицию. Бывало, что от милиции и узнавали о том, что человека давно уже на свете нет…

В управлении внутренних дел Ростовской области следственно-оперативный отдел по расследованию особо тяжких преступлений возглавляет подполковник Виктор Васильевич Бураков. Он начал работу по этой серии убийств в 1983 году, со случая Любы Бирюк. К началу 1984 года на нем висели одиннадцать неустановленных трупов.

«Я вовсе не оправдываюсь, — говорит подполковник Бураков, седеющий, крепкого сложения сорокашестилетний человек, — я и не думаю оправдываться. Да разве мы не хотели как можно скорее разыскать убийцу? Моему сыну тогда было девять лет. Сын сыщика подвергается точно такой же опасности, что и дети всех прочих граждан. И жена, и сестра. Мы не могли спать спокойно. И не спали. В буквальном смысле. Однажды после десяти бессонных ночей я попал на месяц в больницу с нервным истощением. Лет пять или шесть весь отдел — без отпусков. Это пятьдесят человек. Иногда наступало отчаяние, хотя мы и продолжали лихорадочно работать».

За первые пять месяцев 1992 года в России было совершено 8364 умышленных убийства. Это — без убийств по неосторожности, в состоянии аффекта. Цифру эту сообщил начальник российского уголовного розыска генерал Владимир Ильич Колесников, для ростовского дела человек не посторонний: в восьмидесятые годы, в самый разгар серийных убийств, он служил здесь начальником угрозыска, потом заместителем начальника управления внутренних дел Ростовской области.

Из тысяч убийств по необъятной нашей родине на Ростов и ближайшие города в год приходится до четырех сотен. Составляя пропорцию к общему населению, можно убедиться, что цифра выше среднего. И в абсолютном исчислении много, и в относительном. Много — но объяснимо.

По части преступности Ростов всегда был не на лучшем счету. С давних времен в кругах, близких к уголовным, ходит присказка: Одесса-мама, Ростов-папа. Не только мелким жульем, карманными воришками, мошенниками разного ранга, но и крупными аферистами, солидными ворюгами и по многу лет уходившими от наказания преступными бандами известны были эти прекрасные южные города — города веселых, талантливых и остроумных людей. Нашей литературе эти края дали, пожалуй, больше талантов, чем многие иные, вместе взятые; но и душегубы ростовские и одесские тоже ходили в лидерах. И сегодня они не последние в уголовном мире.

Одесса — город портовый, а во всем мире портовые города, будь то Гамбург, Марсель или Стамбул, славятся своим особым колоритом, от которого местной полиции одна только головная боль. Ростов — город степной, хотя он и находится недалеко от моря. Но, во-первых, отсюда до моря ехать и ехать, а во-вторых, море-то Азовское, внутреннее и заштатное, самое удаленное от оживленных морских путей.

И, тем не менее, Ростов-на-Дону стоит среди южных городов особняком. Он расположен на перепутье больших дорог: с севера на юг, с востока на запад. Из Москвы на Кавказ, с Поволжья в Крым. С Урала к Черному морю, с Украины в Среднюю Азию. Через него идут грузы и тянутся потоки людей. Здесь быстро богатели — и богатеют, всю жизнь нищали — и нищают. Здесь скапливаются оружие, наркотики, валюта, собираются горячие головы и привычные к оружию руки, смешиваются племена и народы. Здесь — южнорусский Вавилон.

Партия стрелкового оружия продана одной из враждующих между собой кавказских группировок. Где? В Ростове.

Из зоопарка сперли семейство аллигаторов и продали на Запад за доллары. Где, спрашивается? В Ростове, где же еще.

Ростов-папа.

И не забудьте про экологию, добавляет следователь Амурхан Яндиев.

Недели не проходит, чтобы местные газеты не сообщили о загрязнении Дона. Во всей области только три города имеют сносную питьевую воду. Летом купаться в Ростовском море — это большое пригородное водохранилище — категорически запрещено, более того, опасно для жизни, о чем публично оповещают газеты. А осенью, когда завершился процесс над филологом и судья зачитывал вынесенный убийце приговор, газеты писали о взрыве на насосной станции городских очистных сооружений — с человеческими жертвами и катастрофическими последствиями. Добрый месяц, пока очистные сооружения не починят, нечистоты миллионного города будут сливаться в Дон. «Ростовский Чернобыль» — кричали газетные заголовки. Хотя, с другой стороны, есть места, где с водой и воздухом еще хуже.

И не забудьте про экономику, добавляет следователь Амурхан Яндиев.

Всплеск преступности на юге России он аргументирует тем, что нищенская жизнь выводит людей на тропу преступления — кражи, грабежи, разбой. Одно тянет за собой другое, и люди теряют человеческий облик.

В подкрепление своих слов Яндиев рассказывает о недавнем случае убийства и изнасилования четырехлетней девочки одним негодяем. Больше всего потрясает не само преступление, а поведение преступника: совершив свое черное дело, он сразу же отправился купаться на экологически небезупречное Ростовское море.

Соглашаемся и насчет экономики. Правда, бедность не только на юге, но и на севере, где ее, пожалуй, даже побольше — земля хуже родит. И на западе хватает, не говоря уже про восток.

Как бы то ни было, сегодня в Ростове-папе и в родной его области совершаются по четыреста убийств в год. В центре — больше всего, в районных городах и промышленных поселках поменьше, еще меньше в селах. Убивают по пьянке, из ревности, из корыстных побуждений, убивают при ограблениях, когда жертва пытается защитить свое добро, убивают в перестрелках между бандами и при нападении на милиционеров.

Тогда, в начале восьмидесятых годов, убийств, судя по статистике, было несколько меньше, но тоже хватало. Но и на этом фоне преступления, совершенные в лесных посадках и на городских окраинах, выглядели жутко. Изощренные, зверские, бессмысленно жестокие. На трупах десятки ран, рты забиты землей, выколоты глаза, отрезаны или откушены соски, вырезаны и унесены с места преступления половые органы, иногда они запихнуты во вспоротый живот.